Читать книгу "Смерть денег. Крах доллара и агония мировой финансовой системы - Джеймс Рикардс"

Такие объективные данные идут вразрез с истерикой, порождаемой евроскептиками, и это позволяет понять, почему к началу 2013 г. пророки гибели евро в большинстве своем онемели по вопросу распада еврозоны. Эти скептики допустили последовательность аналитических ошибок, легко видимых даже на вершине истерии в начале 2012 г. Первый аналитический просчет включал характер нулевой суммы валютного кросс-курса.

Начиная с 2010 г. США запустили политику дешевого доллара, имевшую целью импортировать инфляцию из-за рубежа в форме более высоких импортных цен на энергию, электронику, ткани и другие промышленные товары. Политика дешевого доллара была недвусмысленно выражена в многочисленных заявлениях, включая ежегодное послание президента Обамы конгрессу США в 2010 г., где он объявлял Национальную экспортную инициативу, и речи бывшего председателя совета управляющих Федеральной резервной системой США Бена Бернанке в Токио 14 октября 2012 г., в которой он угрожал торговым партнерам повышением инфляции, если они не позволят своим валютам укрепиться по отношению к доллару[134]. Поскольку США хотели дешевого доллара, это значит, что они хотели сильного евро в долларовом эквиваленте. Почему столь очевидный пункт упустили из виду многие аналитики США, это тайна, но стабильно слабый евро всегда противоречил политике США.

Второй аналитический просчет имел отношение к тенденции объединять одновременные кризисы долга, банковской системы и валют. Аналитики смотрят на непогашаемые в срок государственные облигации в Греции и на слабые банки в Испании, затем беззаботно делают заключение, что евро также должен ослабеть. Это поверхностный вывод: с точки зрения экономики нет никаких противоречий между слабыми облигациями, слабыми банками и сильной валютой.

Наглядный пример – Lehman Brothers. В 2008 г. он был не в состоянии выполнить обязательства по облигациям на миллиарды долларов. Этот дефолт означал конец облигаций, но не конец доллара, поскольку валюта, в которой выпущены облигации, имеет другую динамику, чем сами облигации. Сила валюты больше связана с политикой центробанка и мировыми потоками капитала, чем с горькой участью конкрентных облигаций в этой валюте. Аналитики, которые считали, что европейские банки и облигации и единая валюта подвержены одним и тем же потрясениям, совершили фундаментальную ошибку. Евро мог достаточно хорошо себя чувствовать, несмотря на горькую участь греческих облигаций и банков.

Третьим слепым пятном аналитиков была неспособность понять, что в установлении валютного курса потоки капитала преобладают над товаропотоками. Слишком сильный акцент был сделан на кажущуюся нехватку экспортной конкурентоспособности Европы, особенно на периферии еврозоны: в Ирландии, Португалии, Испании, Италии, Греции и на Кипре. Экспортная конкурентоспособность важна, когда дело касается роста, но она не является определяющим фактором установления валютного курса. Потоки капитала в евро от Федеральной резервной системы в форме обменных операций центробанка с Европейским центробанком и из Китая в форме выделения резервных средств и прямых иностранных инвестиций создали евро прочный фундамент. Если две крупнейшие экономики в мире, Соединенные Штаты и Китай, не хотят, чтобы евро упал, то он и не упадет.

Четвертое слепое пятно имело отношение к необходимости снизить затраты на рабочую силу в расчете на единицу продукции в качестве части структурных изменений, требуемых для того, чтобы сделать экономики периферийных стран еврозоны конкурентными на мировом уровне. Евроскептики страдают от наследия ошибочной кейнсианской экономики и мифа о «липкой» заработной плате, технически называемой нисходящей номинальной жесткостью заработной платы. Кейнсианцы полагаются на теорию «липкой» заработной платы, чтобы оправдать инфляцию или кражу у вкладчиков. Идея заключается в том, что заработная плата вырастет за периоды инфляции, но в периоды дефляции не снизится с легкостью; она будет стремиться «приклеиться» к старому уровню номинальной заработной платы.

В результате заработная плата не понижается, наниматели увольняют рабочих, безработица растет, а совокупный спрос ослабевает. Затем развивается ловушка ликвидности, а дефляция усиливается, поскольку этот цикл подпитывает сам себя, что выражается в невозможно высоком долге, банкротствах и депрессии. Инфляция считается целесообразной политикой, потому что она позволяет нанимателям дать рабочим номинальную прибавку, даже если в действительности повышения зарплаты не происходит из-за возросших цен. Рабочие получают прибавку в номинальном выражении, тогда как заработная плата в реальном выражении понижается. Это форма денежной иллюзии или обмана рабочих центральными банками, но в теории это работает для снижения реальных затрат на рабочую силу в расчете на единицу продукции. Применительно к Европе кейнсианская точка зрения состоит в том, что самый быстрый путь для достижения требуемой инфляции в странах-участницах – это отказ от евро, возврат к прежней национальной валюте и последующая девальвация этих валют. Это было теоретической основой для множества предсказаний, что евро должен потерпеть неудачу, а страны-участницы бросят помогать их экономикам расти.

В экономиках XXI века все аспекты этой теории несовершенны, начиная с предпосылок. «Липкая» заработная плата – это частный случай, возникающий в ограниченных условиях, когда рабочая сила – это преобладающие затраты производственных факторов для производительности, замены рабочей силы не существует, объединение в профсоюзы сильно, привлечение сторонних ресурсов в мировом масштабе недоступно, а безработица более-менее низка. Сегодня все эти факторы имеют противоположный знак.

Преобладающие затраты производственных факторов – это капитал, роботизация и сторонние ресурсы легкодоступны, а профсоюзное движение в частном секторе слабо. Следовательно, рабочие согласятся с более низкой номинальной заработной платой, если это позволит им сохранить работу. Эта форма снижения затрат на рабочую силу в расчете на единицу продукции известна как внутренняя регулировка путем снижения заработной платы в противовес внешней регулировке через удешевление валюты и инфляцию. Внешняя регулировка могла бы сработать в 1930-х в Великобритании, когда Кейнс впервые выдвинул идеи о «липкой» заработной плате. Однако в условиях глобализации XXI века внутренняя регулировка значительно более хорошее средство, потому что она лечит проблему напрямую и избегает внешних издержек развала еврозоны. Вот пример: 2 июля 2013 г. греческое статистическое агентство Hellenic Statistical Authority (ELSTAT) сообщило, что заработная плата в частном секторе в Греции упала в среднем на 22,3 % с первого квартала 2012 г. – это прямое опровержение устаревшей теории «липкой» заработной платы Кейнса и Кругмана[135].