Читать книгу "Первые ласточки - Элизабет Вернер"

– Это было очень похоже на последнее прощание! – пробормотал он. – Что это значит? Что задумал Эдмунд?

Он бросился к выходу, но в соседней комнате встретился с Эбергардом, возвращавшимся со двора.

– Из-за чего произошла задержка перед отъездом? – торопливо спросил Освальд. – Что там случилось и почему граф поехал один?

– Они заключили пари, – с сокрушенным видом ответил старый слуга. – Господин граф хотел ехать через Гиршберг…

– Через крутой Гиршберг? Сразу после метели? Ведь это же очень опасно!

– То же самое толковали и господа, но его сиятельство посмеялся над их боязливостью и сказал, что если он поедет через Гиршберг, то, по крайней мере, на полчаса раньше других попадет в лес. Тут не помогли никакие уговоры, никакие просьбы, даже просьбы барышни – пари состоялось. Ну, да все бы ничего, если бы не эти отчаянные кони!

– Но кто же именно сегодня приказал заложить их в сани брата? – перебил его Освальд. – Он ездит обычно на других лошадях.

– Таков был строгий приказ самого графа. Для этого он сам спускался вниз перед завтраком.

– А кучер? Почему остался он?

– Также по приказанию его сиятельства! Граф пожелал непременно ехать один.

Освальд не сказал ни слова и немедленно поспешил в комнаты тетки. Графиня все еще стояла у окна, хотя охотничий поезд уже давно скрылся из виду. Она ничего не знала о сцене, происшедшей утром у сына, но, должно быть, что-то предчувствовала, чего-то боялась, потому что была страшно бледна, а глаза были полны слез.

Она испуганно вздрогнула, когда Освальд так внезапно явился к ней. Впервые со дня его отъезда они оказались одни. Графиня не могла ожидать никакой пощады от человека, имевшего теперь повод быть ее злейшим врагом. Хотя он великодушно выпустил из рук свое самое опасное оружие, но все-таки знал о нем, и одно это уже давало ему силу. Однако графиня все же приготовилась к решительному отпору.

Но того, чего она ждала и боялась, из уст Освальда она не услышала. Быстро подойдя к ней, он спросил ее подавленным голосом:

– Что произошло с Эдмундом?

– С Эдмундом? Что ты хочешь сказать?

– Он ужасно изменился с тех пор, как я расстался с ним. Несомненно, случилось что-то такое, что выводит его из себя и по временам даже грозит лишить его рассудка. Вначале мне казалось, что я нашел причину, но теперь вижу, что глубоко ошибался. Что случилось, тетя?

Графиня не проронила ни единого звука. Она лучше всех видела страшную перемену в сыне, но не могла признаться в этом Освальду.

– Прости, что я должен задать тебе неприятный вопрос, – продолжал он, – но когда надо предотвратить смертельную опасность, не нужно бояться мелких неприятностей. Перед отъездом я передал твоему брату пакет, причем настойчиво предупреждал его, что он предназначается тебе одной, а Эдмунд ничего не должен знать о его содержании. Может быть, он все-таки…

Очевидное беспокойство и волнение обычно холодного и рассудительного племянника убедили графиню в существовании опасности, которую до этого она только предчувствовала.

– Почему Эдмунд поехал один? – со страхом спросила она вместо ответа. – Что означал тот поклон, который он послал мне? Ты знаешь это, Освальд?

– Я не знаю ничего, но после того, что произошло сегодня утром, опасаюсь всего. Эдмунд заключил безумно смелое пари, заявив, что в такую погоду поедет через крутой перевал Гиршберга. По его настойчивому приказанию в сани заложены бешеные рысаки, а кучер остался дома. Видишь, я должен знать правду. Эдмунду известно содержание того свертка?

Из уст графини вырвалось сдавленное «да». Одним этим словом она призналась во всем, всецело отдавая себя в руки племянника, но сейчас она не думала об этом. Речь шла о жизни и смерти сына; могла ли мать в такой момент думать о себе самой?

– Боже мой, тогда он задумал нечто ужасное! – воскликнул Освальд. – Теперь мне понятно все.

Графиня вскрикнула; она поняла смысл прощального привета сына.

– Мне надо ехать за ним, – решительно заявил Освальд, хватаясь за колокольчик. – Нельзя терять ни минуты.

– Я… я поеду с тобой, – прошептала графиня, намереваясь подойти к нему, но покачнулась и, если бы племянник не поддержал ее, могла упасть.

– Нельзя, тетя, ты не перенесешь этого. Кроме того, все сани заняты на охоте, а в коляске нельзя проехать из-за снега. Я верхом поеду за ним следом; это единственный выход! – торопливо произнес Освальд, а затем обернулся к вошедшему Эбергарду: – Прикажите оседлать Вихря! Только как можно скорее!.. Я поеду за графом.

Старый слуга бросился выполнять приказание. Он понял, что молодого барина хотели уберечь от опасности.

Освальд снова подошел к бледной и трепещущей графине и, пытаясь успокоить ее, произнес:

– Мужайся! Еще не все потеряно. Вихрь – один из лучших скакунов, и если я поеду через Нейенфельд, то сокращу дорогу почти наполовину. Я должен догнать Эдмунда!

– Если ты даже догонишь его, – с отчаянием воскликнула графиня, – он все-таки не послушает тебя, как не послушал меня и своей невесты.

– Меня он послушает, – серьезно сказал Освальд, – потому что только я могу разрешить несчастный спор. Если бы сегодня утром я знал, что разделяло нас, до такой развязки дело не дошло бы никогда. Невозможно, чтобы друзья детства не смогли преодолеть это недора-зумение. Мужайся, тетя, я возвращу тебе сына!

Энергичная решительность молодого человека немного успокоила встревоженную мать. Она цеплялась за надежду, которую подавал ей племянник, цеплялась за ненавистного Освальда как утопающий за соломинку. Она не могла выговорить ни слова, но во взгляде, обращенном к нему, было столько мольбы, столько отчаянной муки, что, глубоко потрясенный, Освальд крепко пожал ей руку. В смертельном страхе за того, кого они любили с одинаковой нежностью, угасла долгая вражда, были забыты ненависть и злоба.

Освальд обнял почти падающую графиню и нежно посадил ее в кресло, а затем бегом бросился к выходу. Надежда на возможность спасения придала ему мужество и уверенность, но мать, которая не могла ничего сделать и в отчаянии вынуждена была остаться дома, почти умирала от страха. Она знала, что гнало ее сына на смерть, и это чувство было причиной ее мук в течение последних недель. Барон Гейдек был прав: бедная женщина несла более тяжкое наказание, чем был ее грех.

Эбергард действовал быстро: когда Освальд вышел из замка, лошадь была уже подана; он вскочил в седло и помчался со двора.

Можно было с уверенностью сказать, что Эдмунд выберет обычную проселочную дорогу. Самая короткая дорога через Нейенфельд шла большей частью лесом и была такой неудобной и узкой, что на санях почти нельзя было про-ехать. Для всадника же она не представляла никаких трудностей, а Вихрь был действительно великолепным скакуном; его копыта почти не касались земли, покрытой снегом. Так он летел вперед по скованному морозом лесу, по покрытым снегом лугам, по словно вымершей деревне, и все же слишком медленно для нетерпеливого всадника.