Читать книгу "Развод - Майк Гейл"

Все были уверены, что мы безумно влюблены в друг в друга.

Все были уверены, что наши отношения обновились и укрепились, подобно стиральному порошку, в который добавлен пятновыводитель.

Все были уверены, что мы не ругаемся и не обзываем друг друга обидными словами.

Как бы мне хотелось вернуть время назад, к тому моменту, когда мы ожидали прихода друзей, и позволить Джиму сжечь столько разной еды, сколько ему заблагорассудится. А я бы отнеслась к этому спокойно и даже отрешенно. Я бы просто рассмеялась, смеялась бы и в том случае, если следствием его рассеянности было бы и худшее несчастье. Но сейчас я прервала перемирие, но мне кажется, что мы обязательно вернемся к той ситуации, которая существовала до прихода гостей.

— Джим? — шепчу я, повернув голову в сторону распростертого рядом тела. — Ты со мной не разговариваешь?

— Х-м-м-м-м? — бормочет он что-то непонятное.

— Ясно, ты со мной не разговариваешь. Ну послушай… прости.

— Все нормально, — беззлобно говорит он. — Я сам виноват.

— Мир? — спрашиваю я, потирая своей ступней его лодыжку.

— Да, — отвечает он. — Снова мир и дружба.

Пятница, 22 августа 1997 года

8.01

Мы с Джимом собираемся на уикенд в Норидж, чтобы отпраздновать мой двадцать седьмой день рождения вместе с родителями. Они позвонили Джиму и сказали, что хотят подготовить для меня сюрприз и пригласить на торжество целую кучу дальних родственников, с которыми я не виделась многие годы. Когда Джим сообщил мне эту страшную новость, я настолько сильно разозлилась на него за то, что он согласился привезти меня туда, что довольно долгое время едва разговаривала с ним. Сейчас я, правда, немного успокоилась, но только самую малость, потому что все еще не могу поверить, что Джим заставил меня попросить на работе трехдневный отпуск, чтобы мы могли приехать к родителям пораньше.

— Ну что, — говорю я Джиму, застегивая молнию косметички. — Нам лучше выехать сейчас, если мы собираемся приехать к родителям до обеда.

— Нет, мы пока не можем ехать, — отвечает Джим, роясь в ящиках моей прикроватной тумбочки. — Не могу найти твой паспорт.

— Так он в ящике кухонного стола… — Я внезапно замолкаю и внимательно смотрю на него. — А зачем тебе понадобился мой паспорт?

— Да потому что без него нас не выпустят из страны.

— Ты что, забыл куда мы едем? Мы же едем к родителям.

Джим трясет головой.

— Но ты…

— Я все наврал.

— Так куда мы, в конце концов, едем?

— В Нью-Йорк.

— В Нью-Йорк?

— На три дня в Нью-Йорк. Уезжаем сегодня днем, прибываем в понедельник вечером.

— А на работу?

— Я позвонил твоей начальнице и договорился с ней.

— Я сразу поняла, что затевается какая-то непонятная история. Сколько раз я пыталась договориться с ней о встрече в понедельник, но она как-то загадочно улыбалась и меняла тему разговора.

— Это мои проделки.

Джим открывает конверт, лежащий на кровати, и протягивает мне билеты.

— Ведь это нам не по карману, — говорю я, глядя на него.

— Не по карману, — соглашается он, — но нам надо немного отдохнуть и переменить обстановку, это мы и делаем.

— Но я-то укладывала вещи не для поездки в Нью-Йорк. Я укладывалась для скучного и нудного уикенда у родителей.

— Я знаю, — отвечает Джим. — Попробуй сказать, что я непрактичный, а? Смотри, такси, которое повезет нас в Хитроу приедет за нами через полтора часа, так что начинай укладываться заново. Да, послушай-ка… ты, наверное, знаешь, где мои джинсы, у которых я обрезал штанины, а? Нигде не могу их найти, хотя уверен, что они должны быть где-то здесь.

— Нет, — говорю я. — Я их уже сто лет не видела. Может, ты потерял их при переезде? А вообще-то зачем тебе эти страшные штаны?

— Возможно, они и страшные, — задумчиво соглашается Джим, — но мне они почему-то нравятся.

Суббота, 23 августа 1997 года

10.23

Весь пол у кровати усыпан оберточной бумагой от моих подарков Элисон ко дню рождения. Я подарил ей несколько пар сережек с жемчугом, записную книжку с золотым обрезом и две книги, которые она хотела иметь («Бог мелочей»[46]и «Холодная гора»[47]). Окна в номере открыты. Мы лежим в постели и слушаем шумы Нью-Йорка.

— Даже шум уличного движения не такой, как в Лондоне, — говорит Элисон. Она умолкает и смотрит на меня. — Глупее этого ничего не скажешь, да?

— Ну что ты, — успокаиваю я ее. — Это, кстати, очень тонкое наблюдение.

Элисон смеется:

— Это как раз то, что больше всего привлекает меня в тебе. Я могу говорить глупости и при этом не чувствовать себя дурой.

15.03

Мы обедаем в кафе недалеко от Рокфеллер-центра. Наш столик стоит у окна, и мы видим проходящих мимо людей. Мы сидим друг напротив друга, время от времени наши взгляды встречаются, и тогда мы смеемся, как будто знаем то, что никто, кроме нас, не знает.

22.34

Мы здорово устали. После многочасового хождения по самым лучшим барам и клубам Манхэттена мы сочли за благо провести остаток вечера в гостинице и посмотреть, что показывают по американскому телевидению. И вот мы сидим в своем номере, и я галочками отмечаю в меню то, что утром нам принесут на завтрак.

— Сок апельсиновый или грейпфрутовый?

— Грейпфрутовый.

— Чай или кофе?

— Для меня кофе, пожалуйста.

— Хлопья? У них есть мюсли, кукурузные хлопья, отруби и овсяная каша.

— Не надо.

— Фрукты?

— Я предпочитаю то, что едят ножом и вилкой.

— Хорошо, сколько яиц?

— Два.

— Каких?

— Яичница-глазунья, — отвечает Джим.

Я не могу не рассмеяться:

— Ты хоть раз заказывал себе яйца в ином виде? Ладно, перейдем к следующему. Сосиски?

— Сосиски тут нормальные?

Я пожимаю плечами.

— Ну ладно, закажи мне несколько штук на пробу.

— Канадский бекон?