Читать книгу "Волга. История главной реки России - Дженет Хартли"

по двести человек, всего погибло 3500[429]. Город охватила паника; на врачей, пытавшихся изолировать пациентов, нападали. После этого эпидемия стала быстро распространяться вверх по Волге – через Царицын, Саратов, Казань и Нижний Новгород она к августу достигла Твери. Река по-прежнему играла важнейшую роль в распространении холеры, и с появлением пароходов можно связать скорость наступления эпидемии (правда, в это время эпидемии могли распространяться и по железным дорогам и трактам).

Блестящее исследование, посвященное Саратову того времени, помогает увидеть, как и почему в городе появилась холера, и показывает, что местные власти никак не могли справиться с эпидемией. Город во второй половине XIX века рос очень быстро: за это время его население удвоилось. Такой быстрый рост оказывал серьезное давление на жилищные условия и городские удобства, а также привлекал большое количество сезонных рабочих, в том числе волжских корабельных мастеров. «Обычная» смертность на тысячу человек (в те времена, когда крупных эпидемий не было) в Саратове была выше, чем во многих других городах Российской империи (например, чем в Твери на Верхней Волге)[430]. Порт процветал, туда прибывало все больше судов, которые приносили в город инфекцию – особенно в высокий сезон в июне и июле. Саратов стоял на нескольких узких оврагах, по которым стоки беспрепятственно попадали в Волгу. На склонах оврагов в скученной обстановке жило около 4000 человек. Гигиены почти не было, а чистой воды и вовсе было не достать. К набережной оттуда вели крутые, грязные, зловонные улочки. Именно там была отмечена самая высокая смертность во время эпидемии холеры 1892 года.

Эпидемия началась в Саратове в июне 1892 года. Вероятно, холеру занес в город по Волге матрос какой-то баржи, хотя она могла попасть сюда раньше и просто остаться незамеченной. Все волжские города охватила паника, жители пытались бежать из них, тем самым распространяя холеру вверх по реке. Беглецы прибывали в Саратов из Астрахани, что затрудняло возможности бегства на пароходе самим саратовцам. «Саратовский листок» 23 июня 1892 года писал:

«Нам сообщили, что с недавнего времени отмечается огромное количество пассажиров с судов, следующих из Царицына. Ходят слухи, что это астраханцы, бегущие вверх по реке и в другие губернии. Они заполняют собой все классы пароходов, так что мест для саратовцев, желающих уехать, практически не остается»[431].

Городские власти закрыли мелкие лавки на набережной на следующий день, пытаясь остановить продажу зараженной еды. Но это не только ударило по самим лавочникам, но и ухудшило условия на судах, поскольку теперь несчастным пассажирам нечего было есть. Саратовские власти оказались неспособны справиться с инфекцией. Городская полиция пыталась отделить больных от здоровых, но насильное перемещение жертв в переполненные больницы в сочетании со слухами о дальнейших карантинах вело к смущению умов. Произошел мятеж, из 2000 восставших трое было убито. Конечно, до масштабов московского Чумного бунта 1771 года было далеко, но события показали полную некомпетентность местных властей в вопросе борьбы с эпидемиями и слабую работу здравоохранения. Условия в саратовских больницах, как вспоминал один рабочий, были ужасающими:

«Больница была переполнена, даже слишком переполнена; медсестер было мало, и за больными никто не ухаживал. Я не могу без ужаса вспоминать эти мрачные бараки, куда положили сотни больных. Народу была просто уйма.

Здесь рвет одного беднягу, там понос у другого, все это идет прямо на пол – на тот же самый пол, где в предсмертных мучениях извиваются их ближайшие соседи. И стоны – о эти стоны! В какой жуткой агонии должны быть больные, из уст которых исходили подобные стоны?!»[432]

Подсчитано, что за время эпидемии в Астрахани умерло 10 980 человек, в Саратове 21 091, в Самаре 18 115, в Казани 3703[433]. Как и ранее, число смертей уменьшалось с удалением от первоисточника – Астрахани, хотя вряд ли это могло утешить тех, кто умер от этой ужасной и болезненной инфекции, или их родственников.

Волжские города страдали от эпидемий и далее – в конце XIX и начале ХХ века. Вспышки холеры отмечались в Астрахани в 1902 году, в Самаре в 1904 году, в Саратове в 1907 году. В Царицыне эпидемии холеры фиксировались в 1879, 1892, 1904, 1907 и 1908 годах[434]. К тому времени власти по крайней мере уже понимали, что железные дороги могут способствовать распространению инфекции, и дезинфицировали во время эпидемии станции и вагоны. В 1908 году медики отметили особенно опасный пункт в месте пересечения железной дорогой Волги в Вольском уезде Саратовской губернии: здесь холера «каждый раз при своем появлении вьет себе гнездо вплоть до внешних границ губернии»[435].

По сравнению с государствами Германии, Францией или Великобританией Россия запоздала с развитием медицинской профессии. Обучение медицинского персонала для армии началось только в правление Петра I. Новым вооруженным силам требовались врачи, большинство из которых были немцами по происхождению (помимо прочего, врачам нужно было знать латынь, которую редко преподавали в России). В 1803 году во всей империи все еще насчитывалось лишь 2000 врачей[436] – определенный прогресс по сравнению с 1700 годом, когда их было менее 200, но все еще значительное отставание от Центральной и Западной Европы. В XIX веке врачебное дело продолжало развиваться медленно: в Казани в 1861 году было всего 32 врача[437], а в Самаре в середине века – всего две больницы.

Медики слишком медленно подходили к пониманию причин холеры, но эта проблема была общемировой и касалась не только России. К концу XVIII века пришло осознание того, что жизнь в грязи и плохое питание играют определенную роль в происходящем, но привычное лечение – кровопускание, ванны, опиум – никак не помогало. В основном жертв холеры – как в России, так и в других странах – просто старались изолировать и ждали, пока болезнь не выдохнется самостоятельно либо благодаря карантину, либо с наступлением холодов, которые убивали бактерии. Однако к концу XIX века в России и других странах наступило понимание того, что хорошие гигиенические условия, чистая вода и своевременная медицинская помощь помогают в профилактике холеры и других заболеваний. Стало ясно, что эпидемии сильнее всего бьют по самым бедным кварталам города[438], и это удалось связать с антисанитарными условиями и перенаселением. Отмечено было также, что особую опасность представляют большие скопления народа, как, например, на ярмарке в Нижнем Новгороде, где «толчея» вызвала «развитие эпидемии», как писал один путешественник[439]. Здравоохранение в поволжских городах развивалось медленно; например, в 1875 году Самара получила новую городскую больницу на 2000 человек[440]. Улучшения в области водоснабжения и канализации коснулись в конце XIX века многих поволжских городов. В то же время российские врачи проводили серьезные анализы причин и особенностей распространения холеры[441], что способствовало лучшему пониманию заболевания и помогло контролировать его ход в России