Читать книгу "Прежде чем я упаду - Лорен Оливер"

— Фу-фу-фу. Он учился в этой школе лет десять назад.

— Восемь. Мы выясняли.

Анна громко стонет от смеха, на мгновение кладет голову мне на плечо и шепчет прямо в ухо:

— Все они извращенцы. — Потом отстраняется и восклицает: — Черт! Мне конец.

Опираясь рукой о стену, она встает. Мгновение покачивается перед зеркалом, приглаживая волосы. Вынимает небольшой флакончик из заднего кармана и капает по паре капель в оба глаза. Я продолжаю сидеть на полу, глядя на нее снизу вверх. Кажется, она в сотне миль от меня.

— Алекс недостоин тебя, — брякаю я.

Она уже перешагнула через меня по дороге к двери. Ее спина каменеет; наверное, сейчас разозлится. Она замирает, держась за стул.

И оборачивается с улыбкой на губах.

— Мистер Даймлер недостоин тебя, — парирует она, и мы обе хохочем.

Затем она отодвигает стул, тянет дверь на себя и выходит в коридор.

После этого я откидываю голову назад и наслаждаюсь вращением комнаты. «Так вот каково быть солнцем», — думаю я, а после думаю, что совсем обкурилась, а после думаю, как забавно сознавать, что ты совсем обкурилась, но не уметь прогнать обкуренные мысли.

Из-под раковины выглядывает что-то белое: сигарета. Я наклоняюсь и нахожу еще одну. Анна забыла их собрать. В дверь резко стучат; я хватаю обе сигареты и поднимаюсь. Ощущения вращения и подводного мира сразу усиливаются. На то, чтобы убрать стул с дороги, уходит целая вечность. Все такое тяжелое. Я открываю дверь, держа сигареты у лица двумя пальцами, и произношу:

— Ты забыла.

Но это не Анна. Это мисс Винтерс. Она стоит в коридоре, скрестив руки и старательно сморщив нос, так что он выглядит черной дырой, в которую медленно засасывает остальное лицо.

— Курение на школьной территории запрещено, — отчеканивает она каждое слово.

И улыбается, скаля зубы.

Мопсы

В ПВР («Правилах внутреннего распорядка») средней школы «Томас Джефферсон» записано, что «ученик, застигнутый за курением на школьной территории, подлежит отстранению от занятий на три дня». (Я выучила это наизусть, поскольку курильщики любят вырывать эту страницу из брошюры и сжигать в Курительном салоне, иногда присаживаясь на корточки и прикуривая от пламени, пока слова на странице скручиваются, чернеют и с дымом обращаются в ничто.)

Но я обхожусь простым замечанием. Наверное, администрация делает исключения для учеников, у которых есть компромат на заместителя директора и учителя физкультуры (он же футбольный тренер, он же любитель усов). Казалось, мисс Винтерс хватит удар, когда я начала распространяться об «образцах для подражания», «моем бедном впечатлительном уме» — мне нравится это выражение; можно подумать, что все, кто младше двадцати одного, обладают интеллектуальной мощью зуботехнического гипса, — и «ответственности администрации за то, чтобы подавать хороший пример», в особенности когда я напомнила ей о шестьдесят девятой странице ПВР: «Запрещено участвовать в непристойных или распутных действиях на школьной территории и около нее». (Эту цитату я знаю потому, что страницу сотню раз вырывали и вешали в школьных туалетах, украшая поля изображениями несомненно непристойного и распутного характера. Впрочем, администрация сама напросилась. Надо же было догадаться поместить подобное правило на шестьдесят девятой странице!)

По крайней мере, за полтора часа, проведенных с мисс Винтерс, у меня прояснилось в голове. Только что прозвучал последний звонок; из дверей посыпались ученики, производя намного больше шума, чем необходимо, — вереща, смеясь, хлопая дверцами шкафчиков, роняя папки, толкаясь, — взвинченного, бессмысленного, неугомонного шума, характерного для вечера пятницы. Я наслаждаюсь ощущением власти. Хорошо бы найти Линдси. Она в жизни не поверит. Умрет от смеха. А потом обнимет меня за плечи и скажет: «Ты рок-звезда, Саманта Кингстон». И все будет хорошо. Еще я озираюсь в поисках Анны Картулло — в кабинете мисс Винтерс до меня дошло, что мы так и не обменялись обувью. На мне до сих пор ее чудовищные черные ботинки.

Я выскакиваю из главного здания. Холод жалит глаза, острая боль пронзает грудь. Февраль — самый ужасный месяц в году. Полдюжины автобусов ждут в очереди у столовой; моторы задыхаются и кашляют, изверти густой черный выхлоп. Сквозь забрызганные грязью окна можно разглядеть смазанные одинаковые лица горстки младшеклассников, ссутулившихся на сиденьях, чтобы никто не увидел. Через учительскую парковку я направляюсь к Аллее выпускников, но на середине пути здоровенный «рейнджровер», корпус которого сотрясается от басовых нот «No More Drama», выруливает с аллеи и мчится к Верхней парковке. Я останавливаюсь; приятное пьянящее чувство покидает меня быстро и бесповоротно. Конечно, я догадывалась, что Линдси не станет меня ждать, но в глубине души все же надеялась. И тут до меня доходит: меня некому подвезти, некуда идти. Только не домой! Несмотря на мороз, жаркие иголочки покалывают пальцы, карабкаются по позвоночнику.

Странно. Я популярна — по-настоящему популярна, — но у меня не так много друзей. Еще более странно, что раньше я не замечала этого.

— Сэм!

Обернувшись, я вижу Тару Флют, Бетани Харпс и Кортни Уокер. Они всегда вместе, и хотя мы вроде как дружим, Линдси прозвала их Мопсами: симпатичные издалека, уродливые вблизи.

— Что ты тут делаешь? — сверкает улыбкой Тара; она постоянно улыбается, словно пробуется на роль в рекламе зубной пасты «Крест». — Сейчас не меньше тысячи градусов ниже нуля.

Я перебрасываю волосы через плечо, стараясь казаться беззаботной. Не дай бог Мопсы узнают, что меня бросили.

— Надо было перекинуться парой слов с Линдси. — Я небрежно машу в сторону Аллеи выпускников. — Им пришлось уехать без меня из-за какой-то ежемесячной общественной работы. Отстой.

— Полный отстой, — энергично кивает Бетани.

Насколько я понимаю, ее единственное занятие — со всем соглашаться.

— Присоединяйся к нам. — Тара хватает меня за руку. — Мы собираемся в «Ла вилла» за покупками. А потом, наверное, заглянем на вечеринку к Кенту. Звучит неплохо?

В уме я быстро перебираю другие варианты: дом точно отпадает. У Элли меня не ждут, Линдси ясно дала это понять. Есть еще Роб… посижу на диване, пока он забавляется музыкальной игрой «Герой гитары», немного пообжимаемся, сделаю вид, что не заметила, когда он порвет очередной лифчик, потому что не справился с застежкой. Поболтаем с его родителями, пока они собирают вещи для уик-энда, помашем им вслед. Как только они отчалят, закажем пиццу и достанем тепловатое пиво из гаражного тайника. Потом опять пообжимаемся. Спасибо, не надо.

Я еще раз оглядываю парковку в поисках Анны. Довольно некрасиво уезжать в ее ботинках — с другой стороны, она не слишком-то старалась найти меня. К тому же Линдси любит повторять, что новая пара обуви способна изменить всю жизнь. А мне как никогда нужно круто изменить жизнь — или посмертие, все равно.