Читать книгу "Кукольник - Лиам Пайпер"

– С чего ты так решил?

– Идет война. Есть две противоборствующие стороны, что бы ты не говорил. Оба мы не сможем пережить войну. Я тебе не ровня. Я твой слуга. Ты знаешь, что случится со мной в конце.

Дитер нахмурился. Русский бросил ему вызов. Поднявшись, он подошел к тайнику под доской и извлек оттуда что-то, замотанное в тряпку. Положив это на стол, он развернул ткань. Аркадий издал невольный тихий стон.

– Когда все это закончится, мы сделаем все так, как полагается, Аркадий. Мы отстроим этот мир, разрушенный другими. Но для этого мы должны выжить, а следовательно, нам надо возвращаться к работе.

Дитер поднял маленькую куклу Сару со стола и протянул ее Аркадию. Русский взял ее так, словно это была живая девочка.

– Мне нужна твоя помощь, Аркадий. Мне нужен ты.

Дитер положил руку ему на плечо. Русский дрожал.

После той ночи Дитер проявлял больше «заботы» о детях. Начал он с того, что перед ампутациями конечностей стал вводить детям обезболивающее. Еще несколько месяцев назад Дитер счел бы это ужаснейшим расточительством. Затем он стал отменять операции, если заранее знал, что они не имеют никакого научного значения, или врал Менгеле о полученных результатах. Потом он принялся давать лекарства из аптечки тем, кто заболел. Делал это Дитер втайне от других врачей, но не таясь от Аркадия, чтобы у русского сложилось впечатление, что делает он это исключительно ради него. Как бы там ни было, это уменьшало страдания детей, следовательно, шло во благо. В ответ на любезность Дитера Аркадий удвоил свои усилия в лаборатории, пытаясь развеять туман, застилавший его сознание в последнее время. В конце концов, они были хорошей командой.

Глава восьмая

Сделав несколько звонков, чтобы перенести время встречи, на которую он не рассчитывал успеть вследствие ощущаемой им «усталости», Адам оделся и спустился вниз, где его уже поджидал шофер, опершись на капот машины и куря сигарету. Пока автомобиль полз по улицам Джакарты, Адам опустошил две малюсенькие бутылочки с водкой, взятые из минибара. Похмелье начало отступать. Алкоголь оказал живительное воздействие на его сознание, вернув толику вчерашнего оптимизма.

У въезда на территорию фабрики пришлось долго ждать. Охранник проверял машину, проводил детектором взрывных устройств над багажником и даже подсовывал под днище автомобиля зеркальце на длинном шесте. Водитель опустил боковое стекло и перекинулся несколькими словами на индонезийском с охранником. Тот пригнулся и взглянул на пассажира. Адам растянул губы в самой вежливой улыбке, на какую только был способен, и повернул голову к охраннику, который бесстрастно смотрел на австралийца, чье лицо скрывалось за затененными очками-«консервами». Наконец охранник кивнул и что-то произнес. Послышался гул.

Рулонные ворота открылись, пропуская автомобиль прямиком в помещение фабрики. Там его уже поджидал управляющий. Он бросился открывать дверцу машины прежде, чем до нее добрался водитель. На Адама нахлынул рев, состоящий из звуков токарных станков, на которых вытачивали из дерева яванские дешевые подделки под искусство. Затем их вручную раскрашивали сотни индонезийских работниц. Некоторое время компания «Митти и Сара» импортировала изготовленные здесь теневые куклы. Адаму удалось убедить Тесс в этом главным образом потому, что он заявил, будто бы всегда высоко ценил ее идеи. Вот только теневые куклы плохо продавались, и он отменил свое решение. Адаму запомнилось, что производитель хвастался тем, что все эти куклы ручной работы. Их собирали стоящие рядами женщины с проворными пальцами.

Уши его едва не заложило от шума, царящего здесь. По коже струился пот. Он сморщил нос из-за висящей в воздухе древесной пыли и запаха олифы, которой здесь покрывали дерево. Адам узнал этот запах. Так пахло на польской игрушечной фабрике, которую он вместе с дедушкой посетил еще в детстве. Олифа высохнет, и куклы поплывут через море. Когда они прибудут на место, останется лишь слабый аромат, порождающий у него ностальгию. Теперь же, однако, в воздухе стояла вонь от тысяч литров олифы. В помещении фабрики было душно. Все окна и двери здесь были закрыты, чтобы не позволить инспекторам и фотографам из общественных организаций проникнуть сюда и учинить скандал. Невдалеке от того места, где остановился привезший его автомобиль, пожилая женщина окунала выточенные тела кукол в бочонок с олифой. Ее руки по локоть были цвета очень старого и очень дорогого дерева.

Адам пожал руку управляющему. Его рука была мягкой и потной, а ладонь – шероховатой и сухой, словно позабытый апельсин на дне корзины с фруктами. Прикосновение к его мозолям показалось неприятным, рукопожатие – излишне импульсивным, и Адам поспешно прервал его. Руки с головой выдавали хозяина. Этот человек сам себе пробил путь наверх. Он с детства тяжело работал, о чем свидетельствовали его мышцы и загорелая кожа. То, что Адам поначалу рассматривал как нечто благородное, напоминающее об истории его собственной семьи, здесь и сейчас казалось гротескным. Адам решил, что этот человек ему несимпатичен. Пока управляющий лепетал что-то об удовольствии видеть австралийца, о том, как он счастлив встретиться с ним, Адам размышлял о возможностях этой фабрики и о том, насколько мощности производства соответствуют необходимым. Адам видел индонезийца насквозь: выскочка, скользкий маленький бюрократ, который в попытке подняться над своими собратьями-рабочими продал их с потрохами. На нем была длинная мужская блуза с рисунком в технике батик в виде пятен на животе, в том месте, где средний возраст разрушает мускулатуру. Ткань на животе была натянута так плотно, что Адам заподозрил: индонезиец специально вытащил блузу из шкафа и напялил на себя. Из предыдущего опыта Адам знал, что надзиратели за рабочими обычно бездельничают, сидя в майках в кондиционированных офисах, беспрерывно куря ментоловые сигареты. Он подозревал, что такие типы хранят традиционную одежду лишь для того, чтобы выглядеть в глазах иностранца внушительно и экзотично. Мысль эта наполнила его сердце гневом. Управляющий думает, что сможет провести его такой явной манипуляцией, а на самом деле он – всего лишь гнусная склизкая жаба, которая продает свое национальное достояние за быстрый бакс.

Пройдя по цеху, Адам решил, что с него довольно, и попросил отвести его в демонстрационную комнату, расположенную в пристройке, словно подвешенной над цехом. Три стены пристройки состояли из зеркальных окон. Отсюда открывался панорамный вид на цех. Снаружи пристройка представляла собой темный зеркальный ящик. Управляющий объяснил ему, что таким образом поддерживается дисциплина. Если работница отвлечется, поднимет глаза, она не будет знать, заметили это или нет. Эта легкая паранойя с управленческой точки зрения была важным фактором мотивации. Адам согласно кивал и несколько секунд наслаждался чистым прохладным воздухом, наблюдая за работой внизу. Шум производства не проникал сквозь толстое стекло. Офис заполняли звуки ноктюрна Шопена, льющиеся из динамиков, а еще слышалось нервное шарканье сандалий управляющего по ковру.

Адам помедлил немного, чтобы глаза привыкли, а затем повернулся, разглядывая ряды женщин в хиджабах, которые в молчаливой сосредоточенности склонялись над своими рабочими местами. Даже отсюда Адам видел крайнюю усталость на их лицах. Щеки их покрывал слой грязи и пыли.