Читать книгу "Уши в трубочку - Юрий Никитин"

– Погоди, погоди… А при чем тут Матросов?

Он подумал, пожевал губами, переспросил:

– А что, я неверно излагаю?

– Да вообще-то верно, – пробормотал я. – По-своему.Анна Каренина, она… кто?

– Дура, – отмахнулся он. – Спешила успеть домой дотого, как вернется муж. Споткнулась о рельсу перед поездом…

– Муций Сцевола?

– Брехня, – ответил он хладнокровно. – Легенда.

– Филемон и Бавкида? Ну, которые жили долго и счастливои умерли в один день?

– От оргазма.

– Моцарт и Сальери?..

– Гомосеки. Один другого отравил за измену сЧайковским.

– Непорочная Мать Божья?

– Лесбиянка!

– Ньютон?

– Трахался со своей племянницей, ее собакой исоседскими козами.

Плечо торкессы напряглось, но чувствовал это только я, моипальцы сдавили предостерегающе, еще рано, ничего не доказывает, точно с такойже предвыборной программой выступают все демократы, кандидаты от западников, атакже все сторонники вступления России в НАТО или хотя бы и Европейский Союзпри департаменте малых стран США.

Ковбой вздрогнул, улыбка застыла, он всмотрелся в насвнимательнее.

– Что-то, – сказал он с расстановкой, – вы больше похожина социологов, чем я сам… Кто вы, ребята?

– Догадайся с трех раз, – предложил я. – Но догадывайсятихо, не двигайся. Мой кольт нацелен тебе в пузо. В самый низ, если понимаешь,о чем я.

Он побледнел, глаза забегали, рука очень медленно пошла кбарной стойке и опустила стакан. Торкесса предложила деловито:

– Пора выводить на улицу.

Ковбой сказал напряженным голосом:

– Что-то я не вижу кольта.

– Он невидим, – заверил я. – Я его держу в третьейруке. Тоже незримой.

Ковбой затравленно огляделся, все еще не двигаясь с места.

– Вы не подумали, что я здесь не один?

– Ты здесь один, – сказал я, хотя мурашки по спинепобежали. – И никто тебе не поможет.

Торкесса сказала с торжеством:

– Двигайся к выходу. Двигайся медленно.

– Хорошо, – произнес он упавшим голосом.

Мы с торкессой переглянулись, аки триумфаторы, в тот жемомент я получил сильнейший удар в солнечное сплетение, это у ковбоя из животавыдвинулась третья рука с кулаком, подобным кувалде, торкесса вскрикнула, аковбой, отпихнув ее, бросился в толпу танцующих. Превозмогая боль, я кое-какразогнулся, дыхание все еще не вернулось, ринулся следом.

Мы проталкивались, впереди меня иногда возникали людовороты,я изо всех сил стремился нагнать, веселые смеющиеся люди хватали меня за руки,за плечи, девушка обняла за шею и поцеловала, я высвободился только для того,чтобы попасть в объятия другой, по дороге к выходу на меня надели гирлянду сцветами, парень в желтой одежде предложил вступить в харю Кришне, а крепкиймужчина с холодными глазами поинтересовался, готов ли я подписать контракт сограниченным контингентом солдат удачи для восстановления прав президентаЧомбе…

Ковбой выметнулся, как наскипидаренный, подозреваю, что унего не только три руки, но и шесть ног, пронесся к стоянке, прыгая, каккузнечик, через попадавшиеся автомобили. Я бросился к своему, по сигналу дверираспахнулись навстречу, выхватил из бардачка пистолет, но из дальнего ряда ужевыметнулся черный BMW с затемненными стеклами, с огромной скоростью вылетел наулицу, там его занесло, слегка задел колесом бордюр, но выровнялся и понессястрелой по темной улице, включив дальний свет.

Подбежала запыхавшаяся торкесса, глаза как блюдца:

– Это неправильно! Неправильно!

– Что?

– Он не имел права так… Это запрещено!

Я буркнул:

– Садись. Может быть, еще догоним.

– Я подам жалобу в межгалактический совет по правам!

– Да, конечно, – сказал я. Включил зажигание, вырулилна шоссе. – У нас тоже есть такой ковбой с крылатыми ракетами… Но вот толькоему по фигу межгалактический совет ООН. Кладет на него совсем не музыку…

Машины шарахались в стороны, я вел свой снаряд, как будтопытался догнать нечто и протаранить. Страшили только перекрестки сосветофорами, да еще у гаишников теперь есть карманные радары… хотя и без радаравидно, что несемся за сто девяносто, сейчас все дело в том, как себячувствовать: если струшу и начну оглядываться, искать глазами блюстителейзакона, то тут же появятся, остановят, обыщут, опозорят, но если я герой, всамом деле герой, а не простой герой, как Тартарен или Обломов, то…

Я выпятил нижнюю челюсть, постарался смотреть вперед итолько вперед: тупо и непреклонно, сосредоточился на мысли, что должен догнать,перегнать, достать и перестать… тьфу, догнать и ликвидировать гада.

Торкесса вскрикнула:

– За нами хвост!

Я хмыкнул суровым мужественным голосом:

– Не хвост, а погоня. Восемь машин. Твой гад явноухитрился вызвать группу прикрытия. Они за нами едут от бульвара Ушакова.

– И ты мне ничего не сказал?

– А что бы ты сделала? – поинтересовался я.

Она надулась, как мышь на крупу, вжалась в сиденье. Машинапроскакивала между ползущими неспешно, время от времени я привычно выскакивална встречную полосу, гнал, пока навстречу не показывался очень уж могучегосложения грузовик, такой дорогу не уступит, я подавал вправо, там обязательнокто-то шарахнется с воплем: «Подрезают!»

Впереди несколько человек возятся на дороге, что-то роют,идиоты. Стремительно приблизился заборчик, выкрашенный красными и белымиполосками. Я успел увидеть надпись крупными буквами: «Remont dorogi», поздно,удар, в стороны разлетелись щепки заграждения, что-то заскрежетало.

Торкесса вскрикнула:

– Ты кого-то сбил!

– Ну и что? – огрызнулся я. – Их семь миллиардов!

– Надо остановиться и помочь!

– Щас, – ответил я саркастически. – Вот только шнуркизавяжу!.. Гуманистка. Уверена, что это настоящие хохлы, а не грокхи?

Она открыла рот, я думал, от возмущения, но внезапнозавизжала, а дорога внезапно оборвалась. Я же сдуру нажал не на тормоз, а нагаз, машина дернулась и почти прыгнула с края.

В ушах звенел пронзительный визг, машина неслась по воздухупо крутой дуге, я крутил баранку, пытаясь повернуть назад, но колеса почему-тоне слушались. Похоже, я все-таки потерял управление, это же третье кольцо,эстакада на огромной высоте…

Впереди появилось и стремительно бросилось на нас огромноездание. Раздался грохот, звон разбитого стекла, колеса ударились о бетонный полс такой силой, что меня подбросило и шарахнуло макушкой о крышу, а торкессаприкусила язык и умолкла. Мы понеслись по длинной дуге, по обе стороны рядамизамершие автомобили, солидные, чопорные, я крутил руль, сбавляя скорость иприноравливаясь, наконец влетел на пандус, ведущий вниз по спирали, понесся,постепенно сбавляя скорость, но все равно выкатили, пожалуй, чересчур быстро.