Читать книгу "Верум - Кортни Коул"

Она встряхивает головой.

– Он гулял здесь рано утром, – вспоминает она, – но мне кажется, я видела, как он уезжал.

Мне любопытно, куда он отправляется каждый день.

Я присаживаюсь на колени рядом с Сабиной.

– Каким было его детство? – спрашиваю я, надеясь, что она сообщит мне что-то, чем не поделился он. – Наверное, вы можете рассказать мне много интересного, ведь вы были его няней.

– Да, ты права, – кивает она, – но Оливия проводила с ним гораздо больше времени, она была очень заботливой матерью. Элеаноре так и не удалось стать достаточно близким человеком для твоей мамы. Элеанора была равнодушной. Оливия же очень любила Дэра. Он вырос в любви, дитя, это то, что я могу точно сказать о его детстве.

Но я слышу в ее голосе нечто, кричащее о том, что материнская любовь была единственным светлым моментом в его жизни тогда.

– А Ричард? – не унимаюсь я.

Лицо Сабины становится мрачным, когда я упоминаю о нем.

– Ричард никогда не любил Дэра, – честно отвечает она, – он считал мальчика своим конкурентом за внимание Оливии, что, как ты понимаешь, было просто смешно. Дики был очень жесток с Дэром. Но я делала все от меня зависящее, чтобы защитить его.

Мое сердце замирает, потому что в ее интонации есть какая-то нотка, которая дает мне понять, что ее усилий оказалось недостаточно.

– Как он обращался с ним? – задаю вопрос я и тут же жалею, потому что на самом деле боюсь услышать ответ.

Она отводит взгляд.

– Это уже не так важно. Это в прошлом. Былого не вернуть, а Дэр сполна расплатился с ним за его грехи.

Это пугает меня. Я слегка откидываю голову назад от удивления:

– Что вы имеете в виду? Что сделал Дэр?

Она мотает головой:

– Теперь это дело прошлого и уже не имеет значения.

Но я знаю, что это все еще важно.

Это написано у Дэра на лице.

Я до сих пор читаю этот ужас в его глазах.

Тайны – это то же самое, что и ложь, поэтому я должна вывести его на чистую воду.

Я ухожу, оставляя Сабину заниматься садом, но, отдаляясь от нее, я чувствую, как пристально она смотрит мне вслед.

Глава 20

Когда я снова оказываюсь дома, утренний свет заливает столовую. Через окно я наблюдаю, как Сабина неторопливо следует сквозь сад, ее спина сгорблена, а голова клонится к земле.

Она разглядывает какое-то растение, как сказал бы Финн, цвета viridem, а точнее, зеленое, прежде чем наклониться к самой земле, чтобы исследовать его поближе. Затем она отрывает от него листочек и задумчиво пережевывает его. Внезапно ее взгляд падает на меня.

Она пристально смотрит сквозь толщу стекла несколько долгих секунд, а затем уходит прочь.

Она знает, что я открыла охоту, в этом у меня нет сомнений. И ей ни за что не помешать мне.

Хотя, возможно, она сама хочет, чтобы я нашла все ответы.

Я обнаруживаю себя блуждающей по коридорам. Я настолько погрузилась в себя, что перестала обращать внимание на гнетущую тишину. Служанки делают вид, что не замечают меня, и я стараюсь уйти подальше из крыла, где находится кабинет Элеаноры. В восточном крыле я нахожу коридор, в котором еще ни разу не была.

Чеканя шаги по идеально чистому гладкому полу, я сразу обращаю внимание на безмолвие этой части дома, поразительную тишину. На секунду мне кажется, что я в каком-то другом месте, давно покинутом людьми, где уже много лет не было никакой жизни. Двигаясь вперед по глянцевому мраморному полу, я не встречаю на своем пути ни одного слуги.

Здесь мне страшно даже сделать вдох, не знаю почему.

Я останавливаюсь перед массивной резной дверью с двумя створками и прежде, чем успеваю найти решение получше, открываю ее.

Кажется, что это чьи-то комнаты. Я стою посреди приемного помещения, все вокруг меня оформлено в кремовых, бежевых и голубых тонах. Комната выглядит так, словно кто-то специально намешал в ней все самые нейтральные цвета, и у меня от них начинает кружиться голова.

Сначала я делаю вывод, что это гостевая комната и в ней нет ничего интересного, пока мой взгляд не падает на край картины, висящей в соседней комнате. Это портрет в толстой золоченой раме.

Я пересекаю порог и оказываюсь под пристальными взглядами изображенной на картине семьи.

Дэр, его мать и мой дядя взирают на меня сверху вниз.

Дэр, конечно же, еще совсем ребенок.

Наверное, на портрете ему лет десять или около того, он маленький и худой, однако его черные глаза, так же как сейчас, взывают к зрителю с картины, пугающие и полные боли. Любому, кто увидел бы это лицо, стало бы ясно, что ребенок несчастлив. Кажется, он старается держаться от моего дяди как можно дальше, в то же время мать нежно обнимает его за плечи. У нее спокойное выражение лица и добрые глаза. Я не могу сдержать удивления, почему она вообще оказалась рядом с Ричардом.

Потому что взгляд моего дяди тяжелый и холодный, как сталь. Он унаследовал глаза и чопорность своей матери. Даже на картине видно, насколько он высокомерный и жесткий. Я ни за что не назвала бы его приятным человеком.

Я невольно делаю шаг назад, что, конечно же, совершенно бессмысленно.

Когда я поворачиваюсь в другую сторону, чтобы оглядеть получше комнату, мне все еще кажется, что он следит за мной, что тоже глупо.

Здесь тихо, как в усыпальнице, и возможно, часть этих покоев действительно является чем-то подобным, потому что, как я понимаю, двое из трех ее обитателей уже мертвы. Я видела их захоронения в мавзолее своими глазами, я прикасалась к их именам, выгравированным в камне, собственными пальцами.

Также абсолютно ясно, что Дэр тоже давно переехал из этой комнаты. Наверное, это случилось, когда умерли его родители: так он мог избежать неприятных воспоминаний.

Не могу сказать, что виню его в этом.

Воспоминания буквально витают в воздухе, и они далеко не приятные.

Энергия не может исчезнуть бесследно.

Эта комната наполнена гнетущими ощущениями, хотя тому нет никакой очевидной причины.

Здесь больше нет никаких других фотографий. В шкафах нет ни одной личной вещи, а стены покрывает лишь сдержанный орнамент. Я заглядываю в кладовку и нахожу там горы старой одежды: целые ряды костюмов, платьев и туфель. Все в том виде, в котором было оставлено здесь много лет назад. Это навевает мрачные мысли, словно в этой комнате время остановилось, и я спешу поскорее выйти отсюда.

Но кое-что меня останавливает.

Коричневый ремень висит на крюке рядом с дверью.

В любой другой ситуации обычный ремень не привлек бы моего внимания, но этому явно уже много лет, кожа сильно потрескалась и покрылась разводами.