Читать книгу "Кусатель ворон - Эдуард Веркин"

Иустинья затряслась. Крупно и угрожающе, она вообще, как я погляжу, оказалась мастерица устраивать собой разные эффекты, трепетать, вцепляться, выдирать. А с виду не скажешь. Хотя…

Пятахин вытер кровавые руки о джинсы.

– Тебе нужен пластырь, – посоветовал Лаурыч.

– Круто она тебя, – подал голос Дубина, возможно, с некоторой завистью.

– Это любовь, – подытожила Снежана.

– Отдай! – с ощутимо замогильными интонациями потребовала Иустинья.

– Поцелуй – тогда отдам, – пообещал Пятахин.

А вот баторские в разборке участия почему-то не принимали, молчали, смотрели дружно в окно. Странно.

– Отдай немедленно, а то очень пожалеешь, – прошипела Иустинья.

– Отдай, Пятачок, – посоветовала Снежана. – А то она тебя действительно поцелует!

Браво! Снежана Эмчээсовская тоже девушка непропащая, еще больше в этом укрепляюсь. Тег «Любовь».

Пятахин вновь раскрыл нетбук.

– Наверняка тут есть признания, – сказал он. – Личный дневник монахини…

– Отдай, а не то я выброшусь, – пообещала Иустинья.

– Она умеет, – сказала Снежана. – Подайте прорубь!

– Да куда ей бросаться, мы как на подводной лодке, – Дубина постучал по стеклу автобуса.

– Выкинусь! – крикнула Иустинья так пронзительно, что Жмуркин проснулся.

Он сел, потерянно огляделся, потер глаза.

Иустинья направилась к выходу.

– Что тут происходит? – одурело спросил Жмуркин и стащил наушники.

– Жохова выброситься хочет! – объявил Пятахин.

– Василий Иванович, останови, пожалуйста! – попросил Жмуркин. – Опять что-то…

– Да тут проруби нет, сейчас лето!

– Пусть выпрыгивает, – сказала Снежана. – Одной дурой меньше.

Штуцермахен стал притормаживать.

– Вы все гады! – крикнула Иустинья. – Гады! Гады! Всех вас ненавижу!

Она подскочила к дверям автобуса и стала их пинать ногами и толкать корпусом. Бум-бум-бум, сколько силы вскипело в этом, казалось бы, хрупком теле.

– Автобус сломаешь! – заявил Дубина.

– Устя, успокойся, – попросил Жмуркин.

Но Иустинья не унималась – билась и билась, и Дубина не выдержал, выбрался из кресла, подошел к Жоховой и попытался ее оттащить.

Жохова не далась, громко щелкнула зубами, и Дубина отступил в нерешительности.

Иустинья долбанула в дверь спиной, уперлась ногами в ступени и принялась выдавливаться.

Дверь стала приоткрываться.

– Тормозите! – крикнул Жмуркин.

– Сейчас вывалишься ведь, дура, – сказал Дубина.

И как настоящий джентльмен он попытался оградить даму от выпадения на асфальт, любой на его месте поступил бы так же.

Случилось вдруг нечто фантастическое – Иустинья выхватила откуда-то, мне показалось, что из рукава, довольно большой электрошокер и раз!!! – всадила его Дубине прямо в лоб. Все-таки пресвитер Жохов снабдил свою Устеньку средством обороны от недругов, я так и знал.

Между глаз Дубины проскочила озорная искра, и боксер недоуменно осел на пол.

Автобус остановился. Двери с шипеньем отошли.

– Ах ты дрянь! – со своего места выскочила Снежана.

Она бросилась на Иустинью, та с ловкостью Джеки Чана выставила шокер перед собой. Снежана наткнулась. Шокер щелкнул, Снежана не упала, замерла, затем вцепилась в Жохову, и они вместе вывалились из автобуса.

В канаву.

Тег «…».

Тут даже не придумаешь.

Жмуркин вздохнул.

– Жесткач… – в восхищении сказал Пятахин. – Супер!

Лаура Петровна села в кресло и усадила рядом с собой Лаурыча.

– Не могу… – помотал головой Жмуркин. – Не могу…

– Бабий бой! – Пятахин достал мобильник. – Бабий бой!

Если честно, то я не очень верил глазам. Фестиваль души, жизнь превосходит любые грезы, даже самые разнузданные, я повторял это уже в сороковой раз.

И это было хорошо. Это было уже гениально, небеса послали всех недругов в мои безжалостные длани, лишили их разума. Если сидеть на берегу реки достаточно долго – мимо проплывет труп твоего врага. Китайская мудрость.

Я взялся за фотоаппарат.

Канава оказалась крайне фотогеничной, такой настоящей нашей канавой, в которой присутствовали все родовые признаки любой уважающей себя канавы: грязь, жижа, ряска, лопухи, коряги, водоросли, безнадежность и обилие всех этих ингредиентов.

И глубина. Это было одно из самых главных достоинств, канава оказалась глубока. Девушки рухнули… вернее, ухнули в канаву, погрузились в ее алчущие пучины прямо с головами.

А!!!!

Иустинья и Снежана погрузились, и сия пучина поглотила их обеих. Впрочем, судя по тому, как волновалась поверхность канавы, схватка продолжалась и внизу. Девушки продолжали восхищать.

– Лучшее, что я видел в жизни, – сказал Пятахин. – Можно спокойно в гроб ложиться.

Он тоже снимал, на телефон.

Вдруг волнение приостановилось, и жижа приобрела былое спокойствие.

– А вдруг утонули? – предположил Лаурыч, вырвавшийся от маменьки.

Но грязь разошлась, и соперницы восстали из вод, и теперь их было трудно отличить друг от друга, грязь сравняла их, в канаве ведь тоже нет ни пожарного, ни пресвитера, все равнозначны, все грязны.

Жмуркин выругался и достал резиновые сапоги.

– Виктор, что происходит? – спросила Александра.

– Остановка, – объяснил я. – Постоим, отдохнем.

– А это…

Она кивнула на канаву. Соперницы стояли друг перед другом в позе пантер, готовых ринуться в бой.

– Это уже не Достоевский, – сказал я. – Это Лесков.

– Лесков?

– Великий русский писатель, – пояснил я. – «Леди Макбет Мценского уезда». Жесткач, Пятачок прав.

– Лесков…

Александра записала в блокнот.

– А-а-а!

Снежана – кажется, это все-таки Снежана – закричала и стукнула Иустинью по лицу, с размаха, и в разные стороны полетели грязевые ошметки, Иустинья ответила таким же ударом, а затем укусила Снежану разрядом шокера в плечо.

Снежана перехватила руку, отобрала прибор и нанесла ответный удар.

То ли заряд в шокере исчерпался, то ли девчонки были предельно наэлектризованы злобой, но искра их не брала. Они то и дело вырывали друг у друга шокер и по очереди вонзали его в противницу, эффект получался небольшой, вопили только.