Читать книгу "Приключения Никтошки - Лёня Герзон"

– А откуда у Никтошки перитонит?

– Это, вообще, что такое?

– Да не у Никтошки, а у больного. Если аппендицит не вырезать, то начнется перитонит, и тогда кранты.

– Я повезу тебя к больному! – крикнул Вруша.

– Ты? Ты же все время врешь!

– Нет, я не все время.

– Ну вот, опять врешь…

– Ну, я больше не буду…

– Снова соврал!

– Но должен же кто-то доктора отвезти в Цветоград!

– Ладно, пусть Вруша его везет, – согласился Знайка. – Другого выхода нет. Только пускай по дороге молчит, тогда он не сможет врать.

На том и порешили. Вруша с доктором вскочили в машину, на которой Правдюша ездил в Цветоград, и укатили. Проехав мимо автомобиля Напильника, они подобрали докторский халат и чемоданчик. Остальные малыши погрузились в трактор и выехали по следу Никтошки.

– А у нас нет какой-нибудь Никтошкиной вещи? – спросил охотник Патрон.

– Это еще зачем?

– Если вдруг нужно будет его искать по запаху, Булька смог бы. Только для этого ему нужно дать понюхать что-нибудь Никтошкино.

– Нет, ничего нет, – сказал Правдюша. – Может, у Вруши что-нибудь осталось, но их теперь не догнать – трактор медленнее автомобиля едет.

Ах да, я забыл сказать, что перед тем, как уехать, Вруша подошел к каждому и попросил у него прощения. Вообще, как следует навравшись, Вруша пришел в отличное настроение. У него всегда так бывало. Он весело бегал по комнате и напевал:

Никогда не буду врать,Буду врать, буду врать.Больше никогда не врать,Тот кто врет – балда!

– Ага, как же! – насмехался охотник Патрон, глядя на развеселившегося вруна. – Так мы тебе и поверили.

– Эх, больше никогда!… Ни за что!… Не буду врать! – радостно выкрикивал Вруша, садясь в машину и целуя доктора Таблеткина.

– Да пошел ты! – отплевывался Таблеткин.

Прощаясь со всеми, Вруша по очереди перецеловал коротышек и снова поклялся, что с этой минуты – правда и только правда и ничего, кроме правды.

– Молодец, что дал обещание не врать, – сказал Таблеткин, когда ферма осталась позади.

– Мне обещание всегда давать легко. А вот исполнять его почему-то очень тяжело. Можно сказать – просто невозможно.

– Это еще почему? – рассердился Таблеткин. – Ты что же, врал, когда обещание давал?

– Да нет, не то чтобы… просто… я если долго не вру, то… мне плохо становится.

– Как это?

– Ногти начинают изнутри чесаться, а мочки ушей потеют. А потом вообще – такой зуд начинается, что хоть в колодец кидайся.

– А, так это у тебя на нервной почве, – догадался Таблеткин. – Что же ты сразу не сказал? Ну-ка, съешь вот таблеточку.

– А зачем?

– А сразу легче станет. Вруша проглотил таблетку.

– Это таблетка от вранья. Называется правдин. Я тебе пропишу три раза в день принимать. У меня дома их много есть.

– И что, всё пройдет?

– Как рукой снимет.

– Спасибо, доктор.

– Пожалуйста! Только ее пить надо вместе с успокоительным. А то она слишком возбуждает. Я тебе еще и успокоительное выпишу.

И правда, проглотив таблетку, Вруша пришел уже в такое веселое настроение, что Таблеткин не знал, как его успокоить. От потока правды из Врушиных уст у доктора едва не завяли уши. Успокоительного у него с собой не оказалось. Вруша так весело вел машину, что дважды они чуть не перевернулись, а один раз так подскочили на кочке, что у Таблеткина вылетел чемоданчик. Пришлось останавливаться и подбирать. Хорошо, что пошел дождь, а крыша у машины сломалась и не закрывалась. Промокнув до нитки и как следует замерзнув на ветру, Вруша немного успокоился. Лекарство действовало безотказно – за всю поездку он не проронил ни слова вранья. Но, к сожалению, правдин дает только временное облегчение.

Глава двадцать вторая

ШИШИМОРА БОЛОТНАЯ

На улице лил дождь и шумел ветер. Когда ветер немного ослабевал, дождь становился сильнее и громко барабанил по жестяному карнизу под крышей. Когда дождь уставал, ветер налетал с новой силой. Он гнул маленькую березку, росшую во дворе, чуть ли не к самой земле. А потом так набрасывался на дом, что казалось, хочет вырвать его с корнем и утащить вместе с дребезжащим оконными стеклами, стучащей черепицей и завывающей печной трубой прямо на небо, к косматым, кусачим облакам. Время от времени черноту за окном прорезала вспышка молнии, и тогда всё то страшное, что скрывала ночная тьма, на мгновение показывалось и становилось еще страшнее.

Пустомеля, повар Кастрюля, Растеряка и художник Мальберт не спали. Их разбудил гром и вой ветра, и теперь они не могли уснуть, потому что им было страшно. Мальберт включил было настольную лампу, но доктор Таблеткин, которому свет всегда мешал спать, накинулся на него и выдернул шнур из розетки.

– Только попробуй! – сказал он. – И так после операции устал, едва дышу. Кто спать не хочет – тому сейчас укол сделаю. Снотворное.

Все тут же сделали вид, что захотели спать, но как только Таблеткин уснул, пробрались потихоньку в этот угол у окна и уселись все вместе на кровать Растеряки. Здесь было немного светлее и поэтому не так страшно. Они сидели, завернувшись в одеяла, на кровати у самого окна и рассказывали друг другу разные истории.

– Есть такая Шишимора, – рассказывал Пустомеля, жуя кончик одеяла.

– Кто? – переспросил Мальберт.

– Ши-ши-мо-ра.

– А кто это?

– Такая… она в болоте живет. В лесу, за городом. Очень лохматая. Она никогда не причесывается. Да ей и невозможно волосы расчесать, потому что они сделаны из болотной тины.

Пустомеля помолчал.

– У нее очень лицо неприятное. Уши большие… лопоухие. Рот… ужасно кривой. Нос тонкий, извилистый…

– Ну и что? – шепотом спросил Растеряка.

– Она там всегда живет. В болоте. Если кто ночью в лес забредет… особенно, когда на небе тучи и луна не светит…

– То что? – спросил Кастрюля.

Но Пустомеля ему не ответил. Он еще сам не придумал, что тогда будет. И он продолжал рассказывать, придумывая на ходу и посасывая кончик одеяла:

– Все-то думают: «Да какая еще там Шишимора? Давно уже их не существует. Коротышки на автомобилях ездят, на шарах летают, электрические лампочки включают. Бабы-Ёги, Кощеи Бессмертные, Шишиморы всякие – нет никого». Ведь правда?

– Что?

– Что вы так думаете? Кастрюля пожал плечами.

– Правда, – сказал Растеряка. – Знайка говорит, что никого нету.

– Ну вот, видите. А все вы заблуждаетесь.