Читать книгу "Я влюбилась в четверг. ПрЫнцы без сердца… - Татьяна Бокова"

– Привет… – сказал Лешка безжизненным голосом.

– Привет, – ответила я, расстраиваясь, что это не родители. – Как сердце?

– Ничего. Спасибо. Куда ты пропала? Почему ты два дня трубку бросаешь?

– Я? Нет, почему? Ты же сам…

– Ладно. Бог с ним, с этим. Мне Джорджия звонила… Я все знаю…

– Это ужасно, Алеша! – сказала я и стала рассказывать ему подробности, захлебываясь словами, как молоком муха, попавшая в стакан.

– Я знаю, знаю… – перебил Лешка. – Он всю жизнь гонял как ненормальный. Когда-то это должно было произойти… Отдыхай там, не переживай, ты-то здесь ни при чем. Я сам разобраться попытаюсь. Касулидису и Насте ты конверты отдала, это я знаю. Спасибо. А свой ты открыла? Что же молчишь?..

– Леша, выслушай меня. Какой конверт? Какой отдых? Я в Москве, еду домой. Вчера мой сын с санок в дерево кубарем… Понимаешь? – Я перебила его, оглушенная своими проблемами.

– Господи, зайчик… Как он? – пролепетал Лешка. – , ты же сильная… Все будет в порядке!

И тут меня прорвало.

– Я не зайчик. И не котик. И ничего не в порядке, хотя я верю, что с сыном все должно обойтись! Только я не сильная, а очень слабая. Я не хочу быть сильной! Я хочу плакать на чьем-то плече, и чтобы меня успокаивал кто-то сильный и надежный. Мужчина! Слышишь? А не Анюта, как это было, пока я была с тобой. Я устала, я хочу домой к ма… к маме, к Паааш-кееее. – Я наконец заплакала навзрыд и даже не вытирала слез, потому что чем больше их было, тем больше они помогали мне избавиться от стоявшего в горле кома горечи и безысходности.

Лешка молчал.

– Я выполнила все, что ты на меня свалил… И нервничала из-за твоего Костаса. И это тоже все было ужасно… Господи, ну почему я? У тебя же есть этот, как его… Водитель есть, друзья есть, жена, в конце концов…

– Натуля, ну не плачь, ты же знаешь, кто лучший друг мужчины… Лю-бов-ни-ца!!! Значит, тебе ключи дали? Ты ездила по адресу?..

– Я не любовница тебе уже, запомни! – Я злилась на него так сильно, что не слышала его слов. Мне просто хотелось наконец выговориться самой, сказать все, о чем молчала столько времени, потому что верила, что все обойдется, вот-вот он все поймет сам, или просто все само собой рассеется, потому что за мной приедет Филипп и увезет меня в нашу сказку. Навсегда! Туда, где мне не придется больше никому ничего объяснять, никого ни в чем обвинять, а просто любить, любить, любить…

– Эй, эй! У меня сердце прихватило, между прочим! Мне волноваться нельзя!

– Зато мне рекомендовано волноваться три раза в день, через полчаса после каждой еды. И Насте твоей волноваться обязательно!

– Да, ты знаешь, она сегодня мальчика родила! – пытался отвлечь меня Лешик. – Час назад звонила. Сказала, приедет, как только…

– Поздравляю, а ты, наверное, хотел, чтобы я на отдыхе у себя в гостиничном номере роды принимала?..

– Мы с ней уже несколько лет не разговаривали, время так быстро бежит…

– Нет, Леш! Не время, а ты слишком быстро бежишь куда-то, только куда?

– Эй, рыбка! Ты, похоже, свой голубой конверт не открывала? Отвечай, в конце концов! – Он вдруг прикрикнул на меня, и я растерялась. Замолчала и только шмыгала носом.

Голубой конверт? О-хо-хо…

– Нет, не открывала. Я… я не знаю, где он…

– Как же так, Наташка?

– Кажется, я его потеряла… Там в номере ничего найти нельзя было…

– Ну как же так?.. Я же… Потеряла! Надо же! Ну, ну… Не плачь. Ладно, что поделаешь… – как-то неуверенно произнес Лешка.

Осознав вдруг свою вину, я заплакала еще громче. Лешку ругаю, а сама тоже бегу все время куда-то, вот конверт, оказывается, важный потеряла…

– Не плачь, ну, пожалуйста… – просил Алексей. – Может, это даже к лучшему.

Мишка не вытерпел и вмешался. Он грубо остановил автомобиль, открыл дверь с моей стороны, отобрал у меня телефон, нажал на кнопку «Отбой» и прекратил выводивший его из себя разговор – разговор, который вызывал у меня столько отрицательных эмоций. Постоял, подождал чего-то, действительно услышал очередной звонок, чертыхаясь, совсем отключил телефон и силой вытащил меня из машины под снегопад.

– Успокойся, перестань плакать, слышишь? Пре-кра-ти! Мой добрый друг Артамонов встряхнул меня пару раз не сильно и притянул к себе, обнимая крепко-крепко, и принялся гладить по волосам, смахивая оседающие на них снежинки.

– Все будет хорошо, Наташечкин. Через двадцать минут мы будем дома… Что бы там ни происходило, сегодня ты должна быть сильной. Там твои родители, твой сын. Они ждут тебя, ты не должна появляться в слезах. Ты умная, красивая девочка, у тебя обязательно все будет хорошо. И ты сможешь наконец позволить себе быть слабой.

– Ага-ааа! – кричала я пустынному загородному шоссе и широкому заснеженному полю вдоль него. – Я хочу быть маленькооой… Беззащитноооой! Я не хочу…быть взрооооослой… У меня ничего не получается, как я ни стараааа-юююююсь. Мишенька, я так устааа-лааааа!

Мишка еще раз встряхнул меня, теперь уже как следует.

– Так. Стоп. Ты домой собираешься ехать? Или мы будем до утра стоять, тебя жалеть, а кто Пашку пожалеет?

–, да, конечно, поедем быстрее… – испугалась я и послушно забралась обратно в машину. Мишка сел за руль, и снова замелькали в окне редкие посадки берез, сменявшиеся робкими контурами деревенских домиков и огромными пустошами полей.

Слезы вроде подсохли, да и ком в горле намного уменьшился в размерах, и я снова была способна думать, хотя мысли и ползали медленно-медленно, словно улитки.

«Голубой конверт? Господи, ну какую еще мину замедленного действия подложил туда Лешка? – пыталась представить себе я, пока ученый-историк, без-пяти-минут-профессор, вглядывался в дорогу сквозь снежные хлопья. – И где я его посеяла? В гостинице, что ли? Лучше бы сразу открыла, как приехала. И не хочется мне уже открывать никакой конверт, и не интересны мне уже никакие тайны. Пусть станет все наконец ясным и прозрачным».

«Жизнь – это увлекательная книга, которую ты пишешь сам. От рождения до самой смерти. Так что нетрудно догадаться, кого надо винить за исписанные корявым почерком, с ошибками и кляксами, страницы полной бессмыслицы, – размышлял между тем мой внутренний голос. Я думаю, это была моя Вредность. – Эй, небесные красавицы? – спрашивала она. – Что лучше: написать как можно больше за отпущенное тебе время или по нескольку раз одну и ту же главу переписывать?»

Снежинки не отвечали, хотя со стороны было заметно, как они пытаются поймать дуновение ветерка или какое-нибудь завихрение воздуха из-под мчащейся машины, чтобы тоже пролететь над землей как можно дальше… Чтобы увидеть, узнать наконец, что же там, за следующим поворотом.

Моя Вредность спросила у снегопада, но я знала, что она ждет ответа от меня, и я знала, что не стану вступать с ней в диалог, может быть, тоже «просто из вредности», а можно предположить, что из здравого смысла, который подсказывал мне, что в слезах и в сомнениях, в терзаниях и в ужасе от того, что что-то может не получиться, я все равно пойду по жизни только так: «Вперед. Полный вперед!»