Читать книгу "Журавль в небе - Ирина Волчок"

Днем было полегче. Все-таки все свои были все время рядом, без конца придумывали какие-то занятия, в которые непременно вовлекали и ее, и каких-то своих друзей, и соседей, и даже ее сослуживцев, большой семейный праздник продолжался с таким размахом, что приехавший всего на пару дней — между двумя командировками — Анин жених Олег сначала даже растерялся: он-то думал, что у его спокойной, даже тихой невесты и семья такая же… По крайней мере, за год знакомства никаких оснований думать по-другому у него не появилось. А тут вон чего оказывается: стоило всем одновременно взять отпуск и собраться в одном месте — и сумма их нерасходуемой энергии тут же превысила критическую массу, и началась цепная реакция, и горе тому, кто оказался в эпицентре взрыва, — ему придется возить сестер по магазинам, таскать мебель, лепить пельмени, сидеть в театре, вешать люстру, развлекать гостей, выбирать обои… Причем все одновременно. Олегу это понравилось, он тут же выкинул из головы мысли о болезни Анны — ну что может быть серьезного, в самом-то деле, если всем так весело! То, что посреди этого веселья мать невесты умирает от ужаса, он, как, впрочем, и все, просто не заметил и улетел в свою командировку успокоенный и довольный.

Вечером Анну скрутил приступ дикой боли, и ее увезла «скорая помощь».

— Нельзя откладывать, — сказал Тамаре дежурный врач. — Оперировать будет лучший хирург. За ним уже машина пошла. Вы не волнуйтесь, случай рядовой, все будет хорошо.

Глава 11

Длинный больничный коридор, пропахший хлоркой, облупленный линолеум на полу, замазанные белилами стекла в расхлябанных дверях, санитарка в очень грязном халате тащит куда-то ведро с водой… Все это было из ее сна, и все это было наяву. Вот уже несколько часов Тамара жила в этом сне наяву, в этом кошмаре, который не отпускал ее всю последнюю неделю, и в оцепенелом ужасе ждала, когда к ней выйдет хирург во всем зеленом и начнет говорить, отводя глаза и вертя в очень белых пальцах мятую пачку сигарет. Уже кто-то выходил, но это был не тот зеленый хирург из ее снов, поэтому Тамара не очень испугалась. Сначала, сразу после операции, вышла какая-то совсем молоденькая девушка, встретила полуобморочный взгляд Тамары, успокаивающе улыбнулась, быстро заговорила, поглядывая на часы:

— Все нормально. Больная под наркозом. Проснется не скоро. Вам не следует ждать. Езжайте домой, отдохните, утром придете навестить. Сейчас к ней все равно не пустят.

Этот спокойный, даже равнодушный тон, эта дежурная скороговорка и постоянное поглядывание на часы, как ни странно, действовали гораздо лучше, чем выражение сочувствия. Страх немножко отпустил, но Тамара все равно не тронулась с места — нет, нет, она не уйдет, она должна увидеть свою девочку, ну и что ж, что Анна пока под наркозом, она выпросит разрешение увидеть ее хоть одним глазком, хоть на секундочку… Если сейчас совсем нельзя — пусть, она подождет, когда будет можно, только не надо ее прогонять, она никому не помешает, она вот здесь подождет, вот тут, в уголке или на лестничной площадке.

— Том, ты же все равно ничем помочь не можешь. Пойдем домой, тебе поспать надо. Утром приедем.

Она непонимающе оглянулась — Николай разве здесь? Ну да, где ж ему быть, они все вместе приехали вслед за «скорой», потом Наташку отправили домой, ей с утра в школу, у нее каникулы как раз сегодня кончились.

— Ты иди, — безразлично сказала она, без всякого сочувствия отмечая, что лицо у него изможденное, щетина вылезла, темные круги под глазами. — Иди, я тут подожду.

Кажется, Николай все-таки ушел, во всяком случае, она какое-то время его не видела. Потом он опять вдруг оказался рядом, протянул маленький термос:

— Кофе будешь?

— Да. — Она взяла термос, подержала его в руке и протянула назад. — Спасибо. Мне бы водички, холодненькой.

— Сейчас принесу. — Он опять куда-то делся, и Тамара опять тут же забыла о нем, потому что увидела врача в зеленом комбинезоне, бахилах и шапочке.

Он шел по длинному больничному коридору, пропахшему хлоркой, и даже издалека было видно, какой он усталый, старый, сутулый… И подошвами шаркает. Хоть и в зеленом комбинезоне, однако не тот, не из ее сна, другой, и Тамара на секунду успокоилась, а потом узнала его: это заведующий отделением, тот самый лучший хирург города, это он Анну оперировал! Она шагнула навстречу — и остановилась, задержав дыхание, и опять шагнула — и опять остановилась… Страх заполнил ее доверху, тяжелый, черный, тошнотворный страх, у нее не хватало сил волочь этот страх в себе, у нее не хватало сил даже вздохнуть — страх плескался в горле и перекрывал дыхание. Врач поднял голову, увидел ее — и, наверное, понял ее состояние, потому что еще издали стал успокаивающе кивать и махать ладонью. Подошел, внимательно глянул ей в лицо, заговорил неторопливо:

— Ну что такое, в самом деле… Не хватало еще, чтобы и вы тут свалились! Все уже позади, состояние удовлетворительное. Может, вам укольчик, а? И — домой, спать. А муж ваш где? Ушел?

— Не знаю. — Тамара продышалась, облизнула сухим языком сухие губы и жалобно попросила: — Мне бы увидеть дочку… Только взглянуть, один разочек, а?

— Пойдемте-ка ко мне, — помолчав, сказал хирург, прихватил Тамару за локоть жесткими сильными пальцами и зашаркал по коридору, почти волоча ее за собой, потому что она едва двигалась, переполненная тяжелым черным страхом.

В крошечном, но странно пустом кабинете — только маленький письменный стол, два стула и подвесной шкафчик на стене — врач усадил ее, сел сам, сложил руки на столе и вздохнул:

— Ну, давайте поговорим. У вас ведь есть вопросы, да?

— Я забыла, как вас зовут, — растерянно сказала Тамара, глядя на его руки. — Имя какое-то редкое… Извините.

— Иван Иванович. — Он поднял руку и помахал ладонью перед ее лицом. — Меня зовут Иван Иванович. Действительно, редкое имя. Может быть, все-таки укольчик сделаем? Нет? Ну, тогда выпейте вот это…

Он встал, полез в шкафчик на стене, позвякал там чем-то и протянул Тамаре большой граненый стакан с темной жидкостью на дне. Она послушно глотнула, поморщилась — жидкость была горькой и вонючей, — поставила пустой стакан на стол и опять уставилась на его руки.

— Операция прошла благополучно, — начал говорить Иван Иванович размеренным докторским голосом. — Состояние больной удовлетворительное. Осложнений не ожидается.

— Да, да, — перебила Тамара торопливо. — Я знаю, спасибо… Мне девочка сказала, она первая оттуда вышла — и сказала. Пустите меня к дочке, пожалуйста. Мне бы на нее посмотреть надо. Хотя бы издалека.

— Сейчас нельзя. — Иван Иванович сел и опять сложил руки на столе. — Сейчас она в реанимации. В реанимацию я вас пустить не могу.

Почему в реанимации? Как это — в реанимации? Ведь он сам сказал, что все прошло правильно, и состояние удовлетворительное, и осложнений не ожидается… Он сам все это только что сказал! И вдруг — в реанимации! В реани-мацию попадают те, кто умирает, кого вытаскивают с того света… Почему ее дочка в реанимации?