Читать книгу "Братья Орловы - Елена Разумовская"

Владимир, видимо, действительно был склонен к философствованиям и абстрактным рассуждениям: когда годы учения окончились и он возвратился в Санкт-Петербург, Екатерина приблизила рассудительного молодого человека к себе, сделав едва ли не штатным собеседником. Известна любопытная история, когда Владимир едва не поплатился милостью императрицы за свою добросовестность и рассудительность. Случилось это в 1769 г., когда Екатерина Великая первой в России сделала себе прививку оспы. Лейб-медик императрицы доктор Роджерсон требовал, чтобы некоторое время его пациентка ни на миг не ложилась и не засыпала, хотя ее терзала лихорадка и постоянно хотелось прилечь от слабости в членах. В. Орлов, бывший при Екатерине, столь пунктуально исполнял повеление врача и ходил за императрицей следом, что она не смогла ни разу прилечь. Сослать-то, конечно, молодого Орлова она не сослала, но разгневана была, а потом простила…

В 1766 г. В.Г. Орлов был назначен директором Санкт-Петербургской академии наук. Ему ко времени назначения на сей пост исполнилось едва 24 года, но, куда ж деваться, взялся.

Тогда в российской Академии наук, носившей гордый статус Императорской, заправлял всем граф Кирилл Григорьевич Разумовский, человек образованный и с художественным вкусом, но — не ученый. Петербургская АН имела за собой уже какую-никакую историю, отсчитывая ее, как и почти все в России, «от Петра Великого». Так получилось, что, когда царь-реформатор затеял свои пертурбации в российской жизни, в нашей стране не существовало ни одного научного учреждения, которое занималось бы исследованиями и не тратило бы времени на образование не желающих часто этого недорослей. По совету Г.-В. Лейбница, с которым царь Петр познакомился в 1697 г., в России, в европейском Петербурге, был основан центр будущей отечественной науки — Академия, но реальная работа ее началась уже после смерти Петра I. И дело заглохло, не успев начаться, поскольку те, кто сменял его на российском троне в «век дворцовых переворотов», наукой не интересовались. Казна выделяла АН некоторую сумму ежегодно, но чем там занимались эти ученые (числом, согласно Уставу, 15), никого не занимало.

Первыми академиками России были иностранные ученые, чаще других — немцы. В нашу Тмутаракань ехали просто потому, что здесь платили, и неплохое жалование, уважение оказывали достойное и конкуренции со стороны автохтонов практически не существовало. Михаил Васильевич Ломоносов был едва ли не единственным исключением в этом плане, но и ему, старавшемуся протащить талантливую русскую молодежь в Академию, мало что удавалось. История отечественной науки начинается не с момента открытия АН в Петербурге, а «от 1755 года — от открытия Московского университета с двумя гимназиями при нем (чтобы было откуда набирать студентов)»{157}

Но Академия наук оставалась элитарным научным учреждением, имевшим многие привилегии, хотя и сдавала свои позиции: и число академиков было существенно меньшим, чем профессорский состав в университете, да и бюджет был довольно невелик. А вот куда уходили монар-шьи денежки, было часто непонятно, потому что, пускай, среди академиков были действительно талантливые ученые, основная часть, слетевшаяся из Германии по приглашению близких и дальних родичей, просто просиживала штаны в тепленьком месте…

Примерно в таком состоянии принял управление российской наукой Владимир Орлов. Работа его была сначала не столько научно-исследовательской, сколько чисто административной: свести концы с концами, найти и обучить новые кадры, утвердить план работы, возобновить издательскую и переводческую деятельность и пр. На все требовались средства, коих в кассе АН не было. Владимир Орлов, и сам неплохой переводчик, стал было спонсировать работу по переводу с классических и современных языков, но выяснилось, что проблемы не только с переводом, но и с родным языком: нормального словаря «великого и могучего» русского языка не существовало, а «государственным» языком центра российской науки был немецкий (даже не латынь, так как многие академики ее давно уж позабыли). В. Орлов для начала пытался перевести АН полностью на русский язык, чтобы сделать науку доступной для соотечественников, да и для себя, поскольку латыни, бывшей официальным языком европейской науки того времени, он не знал. Академики-немцы возмутились и, в конце концов, видя, что с молодым директором, за которым стоят его братья, не поспоришь, сошлись на следующем: русский становился языком делопроизводства, но лекции они, кто желал, могли читать не на русском, а на родном немецком языке. Далее в 1767 г. Владимир Орлов подготовил к обсуждению АН «Положение о Словаре Российском». Это было действительно нужным делом. Конечно, словари были известны в России еще с XIII в. (древнейший словарь-глоссарий с толкованием 174 слов датируется 1284 г.); с XVI в. слова в словарях стали располагаться в соответствии с алфавитным принципом, а при Иване IV Грозном, когда появилось на Руси книгопечатание, стали издаваться печатные словари. При Петре Великом появились словари иностранных слов, которых в русском языке в одночасье стало великое множество. Еще Ломоносов начал готовить к изданию серьезный толковый словарь русского языка, и В. Орлов продолжил его дело: была создана комиссия, обсуждавшая вопросы создания нового словаря, в том числе принципы включения в него слов и вопросы правописания. К делу были подключены отечественные писатели, ученые-гуманитарии; поддержку нужному начинанию оказали граф Андрей Петрович Шувалов, имевший вкус и несомненный талант к литературе, Ф.Г. Орлов, брат директора АН, и др. Забегая вперед, скажем: начатое не было закончено Владимиром Орловым; лишь в 1783 г., когда Екатерина Великая учредила Российскую академию наук, долженствующую заниматься исключительно гуманитарными делами, работы по составлению словаря были продолжены, и в 1789-1794 гг. был издан толковый «Словарь Академии Российской», в 6 томах которого были предложены и растолкованы читателям 43 257 слов! Когда, проведя полную ревизию доставшегося ему хозяйства, новый директор выяснил, что в архивах и библиотеках АН нет ни подробных карт и атласов России, ни описаний ее территорий, природы и богатств, он начал снаряжать экспедиции по всем уголкам и весям отечества. Первую — по Волге от Твери до Симбирска — предприняла в 1767 г. сама императрица; Владимир Орлов сопровождал ее в числе прочих и оставил подробные «Записки» об этом путешествии. Но главным помощником Орлова в исследовании необъятных просторов России стал Петр Симон Паллас, один из тех немцев, которые приехали в Россию жить и серьезно работать. Он прибыл, уже облеченный степенью доктора естествознания и имевший признание в Европе, на 800 рублей годового жалования. Паллас собирался осесть в России, где для натуралиста было непаханое поле работы, надолго, поэтому сразу же привез всю свою небольшую семью: жену и дочку.

Летом 1768 г. из Петербурга были отправлены отряды «физической» (в то время еще не было забыто, что слово «физика» происходит от греч. physis — природа) научной экспедиции, одним из которых руководил П.С. Паллас. Путешествие продолжалось 6 лет; за это время отряд Палласа, куда, кроме него, входили также рисовальщик и чучельник, минеролог и врач Н.П. Соколов, натуралист В.Ф. Зуев и несколько гимназистов, двое из которых затем также стали действительными членами АН, исследовал огромную область — от Поволжья до Забайкалья; их путь составил более 29 тысяч километров! Другие отряды в то же время были направлены в Астраханскую и Оренбургскую губернии. Перед учеными была поставлена глобальная задача: «Исследовать свойства вод, почв, способы обработки земли, состояние земледелия, распространенные болезни людей и животных и изыскать средства к их лечению и предупреждению, исследовать пчеловодство, шелководство, скотоводство, особенно овцеводство. Затем обратить внимание на минеральные богатства и минеральные воды, на искусства, ремесла, промыслы каждой провинции, на растения, животных, на форму и внутренность гор и, наконец, на все отрасли естественной истории… Заняться географическими и метеорологическими наблюдениями, астрономически определять положение главных местностей и собрать все, касающееся нравов, обычаев, верований, преданий, памятников и разных древностей»{158}.