Читать книгу "Тропами северного оленя - Мариуш Вильк"

— Муха собирается приделать ему нос, — рассмеялся Лемминг. — Надеется, что в благодарность повар сообщит, где спрятаны сокровища саамов.

— Интересно, как он это сделает. Такую махину никаким краном не поднять.

— Не забывай, у каждого нойда свои секреты.

Отсюда скала еще больше походила на голову неандертальца. Быть может, чудский воин попал в саамские сказки не случайно, быть может, это отголосок борьбы homo sapiens с доисторическим человеком? Если считать, что предками саамов были кроманьонцы — почему бы и нет?

Из задумчивости меня вырвали восторженные возгласы на французском языке. Восхищенный Тадек, забыв про больное колено, прыгал с места на место и азартно щелкал фотоаппаратом. Вид и в самом деле потрясающий. Мы добрались до края долины: перед нами мульда[137]с маленьким горным озером, покрытым тоненьким слоем свежего льда (словно слюдяное окошко), а с трех сторон — колоссальная картинная галерея. Шедевры каллиграфии снега и скал. Перед подъемом Валерий объявил привал.

Обсуждаем дальнейший маршрут. Можно попытаться через перевал Чивруайладе, там придется пробираться через снежные навеси, а дальше — по гряде над котловиной озера Райявр на Энгпорр, спускаемся в долину реки Индичйок, откуда до лагеря уже рукой подать. Или же сократить маршрут — сразу вскарабкаться на гряду котловины по северной стене Энгпорра, тем более, что снега на ней много и проблем с камнепадом быть не должно. Мы выбираем второй вариант — таким образом сэкономим полтора-два часа пути и обойдем лавины, которые, бывает, сходят по расселине Чивруайладе.

Валерий еще раз осматривает в бинокль склоны долины в надежде увидеть оленей, но, увы, — тщетно. Тадек глотает анальгетики… Солнце из золотого делается оранжевым, озаренные заснеженные склоны — мандариновыми.

Представь себе, дорогой читатель, стену снежной пыли, в которой ноге не на что опереться и в которую то и дело проваливаешься по пояс (а порой и глубже). Руки бессильны — брассом ведь наверх не поплывешь, рюкзак тянет вниз, и только быстро перебирая ногами, можно как-то утоптать эту взвесь, чтобы продвинуться на пару метров по вертикали. Затем (с трудом) набираешь в легкие воздуха, вытираешь со лба пот и вновь, словно поросенок из мультика, месишь снежный пудинг — еще пара метров… Так мы поднимались.

Тадек все больше отставал… Валерий подгонял нас, с тревогой поглядывая на солнце, которое из оранжевого делалось лилово-алым, затем ало-ультрамариновым, и наконец стало черным… В жизни не видел ничего подобного. Не солнце, а черная дыра, из которой во все стороны бьют сполохи полярного сияния — пылающий ореол с шипами.

— Это предвестник бурана, — воскликнул Лемминг, перекрикивая ветер. — Вот-вот начнется снежная буря, надо спешить!

Хотя нас разделяло не более двух метров, я едва его слышал. Мы были уже почти на гряде. Вдруг вокруг завыло, и нас поглотила тьма. Ад начался в мгновение ока. Где Тадек? Возвращаемся по своим следам. Через пару десятков метров из тумана появляется Тадеуш. Покачиваясь, идет нам на встречу. Бледный. Плохо дело!

Быстро совещаемся. Придется менять маршрут. На Энгпорр сейчас соваться нечего — в метель легко сбиться с пути и с высоты нескольких сотен метров рухнуть в котловину Райявра. Так что надо любой ценой спускаться, лучше всего траверсом по восточному склону Страшемпахка. Получится длиннее, зато не будем рисковать с ночлегом в горах. При такой погоде это верная погибель. А внизу всегда можно найти немного хвороста и у костра дождаться рассвета.

— Тадек, не ешь снег! Снег вытягивает из организма соль.

— Далеко еще до лагеря?

— По карте — две стопы, твоих — полторы.

Мы с Леммингом делим между собой содержимое его рюкзака.

— Внимание, идем так, чтобы не терять друг друга из виду, — командует Лемминг и первым устремляется вперед.

Без Валерия мы бы точно не выбрались. Стихии так смешались, что нельзя было понять, где верх, где низ. Где кончается земля, где начинается воздух. Почва уходит из-под ног, небо, кажется, обрушивается на голову, а пространство то засасывает, словно вакуум, то сдавливает, не давая вздохнуть. Все вокруг клубится какой-то шалой стаей (клубок к клубку), пускается в галоп и несется сломя голову, напролом, напрочь лишая человека разума.

Как долго это продолжалось — сказать трудно. Может, час, а может, и все четыре. Категории времени — точно так же, как и пространства, не играли в этом хаосе стихий никакой роли. Так бывает во сне. В какой-то момент мы очнулись по другую сторону Страшемпахка. Только из сна обычно вырывает звук, а здесь, наоборот, — внезапная тишина.

Опустились сумерки. Последний глоток чая отдаем Тадеушу, организм которого обезвожен анальгетиками.

— Валерий, далеко еще?

— Вахтушки, пахтушки и дома.

К счастью, Тадек не разбирается в саамских мерах длины, а то бы окончательно расклеился. «Вахтушка» по саамски — «гора», «пахтушка» — «долина». Путь здесь измеряют не так, как в Европе. Например — «брызгами» оленей. То есть — сколько раз олень по дороге помочится. Уж не говоря о том, что сама тундра постоянно меняется — то болото обнаруживаешь там, где еще вчера была твердая почва, и надо идти в обход, удлиняя путь, или река разливается там, где недавно камни торчали на отмели, и приходится искать новый брод.

Вот как сейчас — подходим к потоку Райок, перегораживающему нам путь, и ждем, пока Лемминг найдет удобный брод. Слева в полумраке маячат скалы над озером Райявр. Самого его отсюда не видно. Из мрачной котловины тянет холодом и тайной. Неслучайно искатели шаманской силы в последние годы перебрались на берег Райявра, утверждая, что Сейдъявр окончательно затоптан туристами, и мощь его перешла к Пустому озеру (название происходит от саамского слова «райк» — «дыра», «пустота», а также «граница»). А ученые вроде Демина говорят, что скальный цирк Райявра по форме напоминает воронку на ядерном полигоне под Семипалатинском. В любом случае, Пустое озеро — не для слабаков, это уж точно!

Не успели мы форсировать Райок, совсем стемнело. К тому же не было видно звезд, и я не понимал, как Валерию удается ориентироваться в этом мраке. У нас, правда, имелось на троих два налобных фонаря. Один надел Тадек, второй Лемминг отдал мне. Причем просил к нему не приближаться, потому что луч света вырывает из темноты небольшой круг, делая окружающую тьму еще более непроглядной. Пути не было конца. Время от времени мы приостанавливались, но настолько выбились из сил, что даже не снимали рюкзаки. Чем потом снова их надевать, лучше опереться о скалу и передохнуть на полусогнутых. Во время одного из таких перекуров я спросил Лемминга, как он отыскивает дорогу.

— Складки на снегу видишь? Это мои указатели. Ветер уже третий день юго-восточный.

Я много читал о феноменальном чутье северных кочевников, которое помогает им ориентироваться в тундре, но впервые смог увидеть это собственными глазами. Складки на снегу, о которых говорил Валерий, наверное, что-то подсказывали, но не думаю, чтобы этим дело ограничивалось. Подозреваю, что дело здесь в неком шестом чувстве. Быть может, наследственном, а может, выработанном длительным общением с тундрой? Так или иначе, до берега Индичйока мы в конце концов добрели!