Читать книгу "Есть что вспомнить. Записки следователя прокуратуры - Юрий Васильевич Щадин"

потребитель. А для мелкого бизнеса – это прямой путь к банкротству. В итоге результат: «После принятия нового Кодекса об административных правонарушениях произошел скачок коррупции. За год после принятия КоАП она возросла на 70%. 85% чиновников коррумпированы («РГ от 27.03.03 «Коррупцию поборют постепенно»)

О несовершенстве законодательства говорят и юристы-ученые. «Объяснить сегодня студенту или коллеге логику действующего Уголовного кодекса абсолютно невозможно, это лоскутное одеяло, лишенное внутренней структурной логики и целостности. В действующем КоАП изменений больше, чем было первоначально статей. С моей точки зрения, количество поправок в законы является, в известной степени, лакмусовой бумажкой качества первоначального законопроекта» – Михаил Барщевский, заслуженный юрист России («Российская газета» 23.12.2020 «Логика наказаний»).

В новом уголовно-процессуальном кодексе уже спустя несколько лет часть статей утратили силу, а три статьи признаны не конституционными и не подлежащими применению. Применение более 30 статей, допускающих взаимоисключающее толкование, стало возможным только после многостраничных разъяснений их конституционно-правового смысла Конституционным судом.

Статьей 237 УПК РФ независимость судов была ограничена усмотрением прокурора. Суды рассматривали дело только в пределах, определенных прокурором при направлении его в суд. Допустили следователь и прокурор занижение квалификации по небрежности или умыслу (ну, убеждение у них таково!): быть посему. И хоть потерпевший с прокурором не согласен, и видит судья, что убеждение прокурора обстоятельствам дела не соответствует, но квалификация могла быть только такой, какую определил прокурор еще до суда. И умышленное хладнокровное убийство, в соответствии с мнением прокурора, признавалось судом совершенным по неосторожности или в состоянии аффекта, а то и при превышении пределов необходимой обороны. Как тут насчет независимости суда и антикоррупционной экспертизы законопроектов? Потребовалось двенадцать (!) лет применения этой изначально абсурдной нормы закона всеми судами России, прежде чем она была признана не конституционной.

Оценку двух основных для следствия и суда законов в своем интервью дал председатель Верховного Суда России: «В действующий УК РФ внесено более 3 тысяч изменений и дополнений. За период действия УПК внесено более 700 изменений. В течение прошлого года на рассмотрении Государственной думы находился 61 законопроект о внесении изменений в УПК. Вследствие этого суды ежегодно наряду с рассмотрением уголовных дел в отношении 1 миллиона лиц выносят по 500 тысяч постановлений о приведении приговоров в соответствие с новым уголовным законом» («Российская газета» от 19.02.2013 «Судя по всему»).

А вот более жесткая оценка: «За 10 лет действия УК 1996 года в его текст было внесено 667 изменений и дополнений, в некоторые статьи вносилось до 10 и более поправок, иногда неоднократно (внесенные изменения и дополнения вновь изменялись и дополнялись). Подготовка законопроектов рабочими группами ученых и депутатов ГД ведется стихийно и не организованно по принципу „кому бог чего на душу положит“. В течение только первого года действия УПК было внесено более 300 изменений и дополнений. Это свидетельствовало об ущербности кодекса, но инициаторы и составители келейного варианта разрушительного УПК до сих пор упорно не замечают этого. Они не понесли никакой ответственности за причиненный вред правосудию и продемонстрировали свою научно-профессиональную непригодность» (В. Лунеев, доктор юридических наук, профессор, «Проблемы юридических наук криминального цикла» «Государство и право» №5—2007 с.39—58).

Мы констатируем крайне низкий уровень знаний у юристов-выпускников сотен филиалов действующих юридических вузов, включая вновь образованных под привлекательными «солидными» названиями. Увы, но и квалификация преподавателей юриспруденции с учеными званиями, подчас вызывает большие сомнения. Откроем выпущенный в 1996 году пятитысячным тиражом «Комментарий к УК РФ» к.ю.н., доцентов Беляева В.Г (г. Волгоград), Улезько С. И. (г. Ростов-на-Дону), издание «Феникс» Ростов-на-Дону под ред. А. Бойко (тоже ростовский доцент) и прочитаем разъяснения к ст.317 УК РФ «Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительных органов». «Близкие» к указанным выше потерпевшим лица – это не только их родственники. По логике объекта данного преступления закон здесь имеет в виду не только биологическую, кровную близость, но прежде всего такую социально полезную близость, которая настолько является или может быть значимой для потерпевшего, что способна влиять на его служебную деятельность. Поэтому жена военнослужащего, в зависимости от конкретных обстоятельств и, в частности, от её отношения к мужу и его законной деятельности по охране общественного порядка, может быть, а может и не быть тем «близким» лицом, о котором говорит ст.317. С другой стороны, «близким» (в смысле ст.317) может быть, а может и не быть сослуживец потерпевшего – опять-таки в зависимости от его отношения к законной служебной деятельности потерпевшего и от знания или незнания виновным этого отношения». Комментировать сей околонаучный опус нет никакого желания. Но ведь выпустили значительным тиражом с рекомендацией не только студентам, но и практикующим юристам. В Ростовском университете этот комментарий наверняка был настольной книгой для студентов. Качество юридического образования в стране стало настолько низким, что от его публичной критики не удержался судья Конституционного суда РФ, доктор юридических наук Николай Бондарь: «Нынешние непростые проблемы отечественного юридического образования накапливались десятилетиями. Среди них, например, бурный рост числа юридических вузов, особенно негосударственных, и юридических факультетов в непрофильных вузах (педагогических, технических, медицинских). По данным Рособрнадзора, подготовку юридических кадров сегодня осуществляют 1211 высших образовательных учреждений, а во всем Союзе подготовку юристов осуществляли 52 вуза. И что это за новоиспеченные «юридические» вузы? Не имея надлежащей интеллектуальной и профессиональной основы, они компенсируют это громкими названиями своих учреждений и всевозможными рекламными посулами, надувательскими сказками об образовательных «ноу-хау», заниженными требованиями (не в плане финансовых условий!) при поступлении в такой «вуз» и еще более низкими требованиями при «обучении» и т. п. Многие из выпускников не имеют необходимого уровня профессиональной подготовки, и, будучи «не до конца грамотными», создают «очень серьезный негативный эффект для всей нашей страны». Надо отдавать отчет, что обеспечение высокого уровня подготовки юридических кадров – это в конечном счете проблема конституционной безопасности. Сложилась традиционная для нас «правоохранительно-криминальная» модель юриста как специалиста с высшим образованием, ориентированного на работу прежде всего в правоохранительных, карательных органах» – («Правовая грамота», «Российская газета» от 17.12.2009. Конечно, «правоохранительно-криминальная» модель юриста и «правоохранительные, карательные органы», звучит неожиданно, но с судьей Конституционного суда спорить не приходится.

Любая продуктивная идея, доведенная до абсурда, превращается в свою противоположность. По форме вроде бы все правильно, а, по сути, издевательство над людьми и здравым смыслом. Ситуация порой приобретает анекдотичный характер: так подписка о невыезде подписывается уже арестованным по другому преступлению. То есть, подозреваемый в новом преступлении обязуется не покидать место жительства по прописке, находясь в следственном изоляторе.

Распространение наркомании представляет реальную угрозу здоровью и жизни миллионов людей. Наше законодательство устанавливает уголовную ответственность фактически за неспособность человека противостоять наркотической зависимости, признанной во всем мире заболеванием, и предусматривает за это наказание более жесткое, чем за умышленное убийство. Конечно, у нас судят не за употребление наркотика, а за его «приобретение или хранение без цели сбыта». Но всем понятно, что употребление наркотика невозможно без его приобретения, и что не для коллекционирования приобретает зелье наркоман. Количеством осужденных определяется активность в борьбе с наркоманией, но «… в тюрьмах три четверти осужденных за наркоманию просто больные» – первый заместитель председателя Верховного суда Владимир Радченко («Российская газета» от 13.05.2003). Кто-нибудь его услышал? «Мы переключились на массовое этапирование наркопотребителей в тюрьмы. Не секрет, что благодаря провокациям наши колонии и следственные изоляторы забиты десятками тысяч молодых людей, которые не должны были бы сидеть. Они просто наркоманы, а из них делают наркоторговцев для хорошей отчетности» – Глава Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков Виктор Иванов («Российская газета» от 6.10.2015 «Глава наркополиции предлагает возродить систему ЛТП», «Принудительно здоров»).

При ориентации уголовной репрессии на потребителя наркотиков положительных тенденций в борьбе с наркоманией нет и быть не может. Лишением свободы болезнь не излечивается и армия наркоманов растет почти в геометрической прогрессии. И количество борцов с наркоманией после создания Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков увеличилось в 10 (!) раз. Весьма затратный эксперимент за многие годы себя не оправдал и ФСКН расформировали, вернув борьбу с наркоманией в полицию. Но уголовное законодательство осталось без изменений и вместе с существующей количественной оценкой показателей позволяет создавать видимость этой борьбы.

О правосудии

Надейся на справедливое решение, но готовься к

несправедливому.

Сенека

«Судья есть говорящий закон» – говорили еще в древнем Риме. Хотелось бы, чтобы это было