Читать книгу "Настоящая любовь - Сара Данн"

Я связываю это с историей, которая произошла с одной девочкой в моем классе. Она забеременела в средней школе и при этом утверждала — и по сей день утверждает — что «с формальной точки зрения» она не занималась сексом. Так что, многочисленные линии обороны не имеют для моего второго «я» решительно никакого значения.

— Я знаю, что мы уже говорили об этом раньше, — сказала я, — но на этот раз все по-другому.

— Насколько по-другому?

— Потому что я не знаю, кто отец, — ответила я и снова разрыдалась.

Корделия уперла руки в бока.

— А кто кандидаты?

— Что ты имеешь в виду, говоря, кто кандидаты? — Мой голос сорвался в визг. — Ты знаешь кандидатов! Том и Генри!

Воцарилась долгая тишина.

— И они даже не похожи друг на друга! — сказала я.

Корделия склонила голову набок, изучающе глядя на меня.

— У них глаза разного цвета! — продолжала я.

— Так, и что ты теперь планируешь делать?

— Нет у меня никакого плана!

— Зато у меня есть, — заявила Корделия. — Надевай пальто.

— Куда мы идем?

— В аптеку.

Я отчаянно затрясла головой.

— Не могу, — сказала я. — Я не могу согласиться на это.

— Это я не могу согласиться на это, — заявила Корделия. — И я отказываюсь говорить об этом хоть на минуту дольше, чем это абсолютно необходимо.

Мы с Корделией спустились вниз на лифте и прошли за угол, в аптеку. Я выложила девятнадцать долларов за тест, хороший тест, — хотя и не могла позволить себе тратить девятнадцать долларов теперь, когда у меня не было работы. А потом с трудом дотащилась обратно в квартиру Корделии, сжимая в потной руке коричневый пакет.

Не вижу необходимости затягивать эту часть моего повествования. Я в точности выполнила инструкции на коробке, а потом сидела на крышке унитаза и ждала, закрыв глаза, казалось, целую вечность. А когда открыла их, на меня обрушилось облегчение. Нет, наверное, лучшее чувство. Собственно говоря, мне пришло в голову, что единственный плюс во всем этом отчаянии при мысли о возможной беременности — это осознание того, что ты не беременна, когда ты этого не хочешь. На время все ваши обычные проблемы кажутся незначительными и вполне разрешимыми в свете этой новой, невероятно огромной напасти, а потом, после того как вы попросту помочитесь на палочку, огромная проблема исчезает.

— Знаешь, — обратилась ко мне Корделия, — мы с тобой перешли к такому поведению, которое должен оценивать профессиональный психиатр.

Я кивнула.

— Это ненормально, — сказала она.

Я снова кивнула.

— В следующий раз, когда ты решишь, что беременна, вспомни, пожалуйста, о том, что ты еще ни разу не забеременела. Ты много лет занимаешься сексом, но ни разу не забеременела. Ни разу.

Она крепко обняла меня.

— Корделия? — спросила я, уткнувшись носом в ее шею.

— Да?

Я высвободилась из ее объятий и внимательно всмотрелась в ее лицо.

— Как ты думаешь, может быть, дело в том, что я не могу забеременеть?

Она дала мне пинка.

И я поехала домой.

У меня есть две теории о том, как я решилась пустить Тома обратно. Нет, только что мне в голову пришла еще одна — стало быть, теперь их три. Три теории. Первая заключается в том, что когда Том оставил меня ради Кейт Пирс, то нанес удар по моему нарциссизму, и его возвращение только утвердило меня во мнении о своей несравненной натуре, полной неисчислимых достоинств. Дженис Финкль была первой, кто использовал термин «нарциссизм» применительно ко мне. Она просто ненавязчиво и небрежно упомянула его в одной из наших бесед, словно это было совершенно естественно и мы обе давно к этому привыкли. Как будто это был один из тех очевидных фактов, которые записаны в моей истории болезни рядом с именами ближайших родственников, названием городка, в котором я выросла, или моим повторяющимся навязчивым сном о несчастном случае во время катания на лодке. После сеанса я прямиком отправилась к Барнсу и Ноблю, уселась на зеленый пятнистый ковер в отделении психологии и открыла на коленях справочник по психическим заболеваниям. Я быстро перелистала страницы, пока не добралась до раздела «Нарциссистические нарушения личности». И прочла симптомы. Три точно подходили мне, может быть, даже четыре, но для того, чтобы счесть случай клиническим, необходимо было пять. То есть я находилась в группе риска. Когда я встретилась с Дженис на следующей неделе, то буквально принялась поджаривать ее на медленном огне, выпытывая все новые подробности. Теперь в ее глазах я выглядела так, словно нарциссизм стал моей навязчивой идеей. Это было похоже на то, что у змеи развилась болезненная привязанность к собственному хвосту. Как бы это ни выглядело, я не считаю себя законченной самовлюбленной дурой — я способна распознавать чувства других людей и смотреть на вещи не только со своей точки зрения — но у меня все-таки есть наклонности к нарциссизму. А когда Том сказал, что не может жить без меня, самовлюбленная часть моей натуры прямо воспарила в небеса. Разумеется, он не может! Мой бедняжка! Это первая теория.

Вторая теория доставляет мне несколько больше беспокойства. Вероятно, вы вспомнили мои слова: мой отец бросил нас, когда мне было пять, и — как я уже писала, у меня два отца — больше не вернулся. Так что возвращение Тома стало своего рода воспроизведением главной мечты моего детства, и на каком-то глубоком уровне я не смогла противостоять ей.

Третья теория, как оказалось, была единственной, которая тогда пришла мне в голову. Она звучала так: я любила Тома. А любовь заставляет нас совершать глупости и сумасбродства. Разумеется, помешательство тоже заставляет нас совершать безумные поступки, но дело не в этом. Том вернулся. Все было не так, как я надеялась, но это «не так» я переживу. Мне никогда и в голову не приходило, что я смогу стерпеть нечто подобное, но теперь оказалось, что смогу. Поскольку в течение многих лет я приукрашивала действительность, с моей стороны было бы несправедливо ожидать совершенства. Люди совершают ошибки. Жизнь полна несправедливостей. Люди меняются.

Когда я пришла домой, Том лежал на диване с наушниками на голове. Глаза у него были закрыты, он лежал совершенно неподвижно, и на мгновение мне показалось, что он мертв. Разумеется, он был жив; он просто спал. Я постаралась прогнать эту мысль. Я пошла в кухню, достала макароны из шкафа и начала готовить ужин.

Глава девятнадцатая

Фильм «Когда Гарри встретил Салли» оказал медвежью услугу всем одиноким людям, заставив их посмотреть на партнера, к которому их тянуло, другими глазами, и думать при этом: это тот? Это с ним останусь навсегда? И в большинстве случаев это не исполненный надежды, счастливый вопрос, потому как если бы вы хотели остаться с этим человеком, вы бы уже встречались с ним. Вообразите, что кто-то сказал Мэг Райан, когда она ехала из Чикаго в Нью-Йорк, что следующие двенадцать лет своей жизни она проведет в одиночестве, разбавленном дюжиной случайных интрижек, кратковременных и бессмысленных, а потом, когда она уже готова будет утратить последнюю надежду, кого она будет счастлива увидеть поджидающим ее в конце тоннеля? Идиота, который только что выплюнул виноградные косточки на ее окно.