Читать книгу "Принц теней - Рэйчел Кейн"

Я заставил горничную рассказать мне, где живет ведьма, и на следующий день отправился к ней. Ведьма, конечно, пришла в ужас при виде меня – она испугалась, что я ее выдам: заниматься подобными делами равносильно тому, чтобы подписать себе смертный приговор, – но я вовсе не хочу выдавать ее секреты. Я швырнул на стол золото, целую гору, и велел ей продолжать давать моей жене зелье, и побольше, и любые другие травы, которые помогут ей забеременеть. А еще… еще я приказал ей наложить для меня проклятие кое на кого. Ужасное проклятие, смертельное проклятие. И к моему великому удивлению, выяснилось, что у этой юной колдуньи был кузен и что именно ее кузена я так нежно любил. Она приехала в Верону, чтобы выяснить причины и обстоятельства его гибели. И когда услышала, кто я такой, конечно, только счастлива была мне помочь.

Я долго размышлял над тем, какой должна быть моя месть.

Одним клинком можно вспороть несколько животов, но этого недостаточно. Нет, мне нужно уничтожить Капулетти, стереть их с лица земли, чтобы и следа от них не осталось, а потом уже можно заняться и отцом с его вассалами.

Проклятие любви, насланное моими собственными руками. Проклятие любви – на дом виновного.

Пусть они пируют на смертном одре любви – как вороны пируют на падали.

Возможно, я сошел с ума. Я даже написал стихи о своем безумии, они о Королеве Маб.

Она родоприемница у фей,

А по размерам – с камушек агата

В кольце у мэра. По ночам она

На шестерне пылинок цугом ездит

Вдоль по носам у нас, пока мы спим.

В колесах – спицы из паучьих лапок.

Каретный верх – из крыльев саранчи.

Ремни гужей – из ниток паутины,

И хомуты сверчка накручен хлыст из ленты.

Комар на козлах – ростом с червячка,

Из тех, которые от сонной лени

Заводятся в ногтях у мастериц.

Ее возок – пустой лесной орешек.

Ей смастерили этот экипаж

Каретники волшебниц – жук и белка…

Она в конюшнях гривы заплетает

И волосы сбивает колтуном,

Который расплетать небезопасно…[7]

Я думаю, это Маб наслала на меня безумие. Но меня это больше не беспокоит.

ПРОКЛЯТИЕ НА ДОМ КАПУЛЕТТИ.

ПРОКЛЯТИЕ НА ДОМ ТОГО, КТО ВЫДАЛ НАС.

Пусть Королева Маб нашлет безумие на всех нас.

Глава 3

Трагического происшествия как будто никогда и не случалось – ничто больше не напоминало о нем, если не считать сломанного носа Меркуцио. Синяки на лице моего друга рассосались, а остроумие вернулось – только привкус у его острот был теперь горький. И я не мог его в этом винить.

Его женили, со всей необходимой пышностью, на застенчивой юной девице. Мы с Ромео сопроводили Меркуцио к супружескому ложу и уложили его рядом с молодой женой – странная и ужасная обязанность, когда знаешь то, что знали мы. Но, по крайней мере, мы были избавлены от необходимости подслушивать за занавесками, хотя некоторые слуги обязаны были делать и это.

Правда, вместо этого я снова вынужден был выслушивать вечное полупьяное нытье Ромео о красоте женщины, имени которой он не называл, но, разумеется, я понимал, что речь идет о Розалине Капулетти. Она, само собой, на свадьбе Меркуцио не присутствовала: нога Капулетти не ступит там, где есть Монтекки. И все же ее незримое присутствие ощущалось все время и везде.

Ромео принес домой слух, что это Розалина была тем человеком, кто раскрыл тайну Меркуцио. Он был в трауре – но он простил ей эту женскую слабость, чем, несомненно, нарушил планы моей бабушки. Я следил за тем, чтобы он не писал стихов и не ошивался рядом с ней, но мне начинало казаться, что кузен никогда не избавится от этого наваждения. Ромео раньше не отличался постоянством в любовных делах, и я всерьез беспокоился, как бы это чувство не разбило ему сердце и не заставило его наделать действительно больших глупостей.

Я продолжал воровать. Вынужден признаться: на меня так сильно давило знание, что моя родная сестра – жестокая предательница и виновница несчастий Меркуцио, что в этот период Принц Теней еще чаще стал появляться на улицах Вероны. Я составил целый список своих потенциальных жертв, и вечерами – почти каждый вечер – я боролся со своими демонами и чувством вины, ускользая из комнаты и принося страдания тем, кто заслуживал их еще больше.

Я выкрал письмо, написанное женой слуги Орделаффи, одного из палачей, в котором та признавалась, что ее муж имеет склонность к противоестественным утехам, а еще – что было куда более интересно – в том, что он ворует у хозяина. Это признание тут же было подброшено верному телохранителю Орделаффи, который вскоре передал его своему господину. Слугу избили и вышвырнули на улицу, забрав у него все имущество. Я наблюдал за этим из безопасного укрытия. Сладкое чувство мести слегка горчило – вместе с негодяем на улице оказались и его ни в чем не повинные жена и дети, которые в одночасье стали нищими.

Я наведался следующим же вечером в уличный нужник и извлек из клоаки нестерпимо воняющую сумку, полную краденого золота и украшений. Драгоценности и меч были слишком узнаваемы, а вот золото я переложил в чистую тряпичную сумку. Я нашел несчастное семейство изгнанного слуги, которое ютилось в какой-то дыре в вонючем переулке, дрожа от холода. Отец семейства после пережитых побоев, похоже, был при смерти – это меня не слишком расстроило, но вот неприкрытое отчаяние его жены и детей, которые не были ни в чем виноваты…

Я знал, что они не смогут рассмотреть мое лицо в полумраке серых сумерек, а даже если бы и могли – все равно шелковая маска надежно скрывала мои черты.

– Синьор! – воскликнула женщина, падая на колени возле стоящей на камнях маленькой жаровни, где она готовила что-то, подозрительно напоминающее крысу. – Синьор, умоляю вас, во имя Господа нашего всемогущего – не убивайте нас…

Я швырнул сумку на булыжную мостовую рядом с ней. Сумка раскрылась, и золотые монеты, словно в сказке, хлынули в ее грязный подол. Она ахнула и отшатнулась, словно монеты могли превратиться в змей… но они не превратились, и она вернулась на место, не сводя с них глаз и все еще открыв рот от изумления. Слезы блестели в ее распахнутых глазах.

– Это не для него, – проговорил я. – Он заслуживает то, что получил. Возьми детей и беги.

Женщина затрясла головой, но я знал, что, когда она соберет монеты в сумку и затянет на ней веревку, – она сделает то, что я велел. Ее муж умирал. Она должна была бы остаться рядом с ним и проводить его в последний путь, но из ее письма я знал: между ними не было ни капли любви, и его смерть освобождала ее для новой, лучшей жизни.