Читать книгу "Нур-ад-Дин и Мариам - Шахразада"

Он не хотел отпускать ее. И с внезапным раздражением осознал, что ничего не жаждет сильнее, чем держать ее в объятиях, прикасаться, защищать, оберегать и упиваться ее близостью.

– Прости меня, – прошептал он, и, услышав покаянные нотки в хриплом голосе Нур-ад-Дина, Мариам сдержала рыдание.

Руки, гладившие ее по спине, проводившие по изгибу бедер, вселяли странное спокойствие. Она не понимала причины внезапных перемен в Нур-ад-Дине, но в этот момент отчаянно нуждалась в утешении.

Чуть отодвинувшись, она взглянула в лицо любимого, своего нареченного мужа, и слезы мгновенно высохли при виде нежности и участия, запечатленных в его чертах.

Забыв обо всем, Нур-ад-Дин взял в ладони ее влажное лицо, чуть коснулся губами губ и, нагнувшись, подхватил ее на руки и молча понес наверх.

В комнате Мариам было тепло, как в уютной маленькой пещере. Нур-ад-Дин отпустил любимую и оглянулся, словно видел здесь все впервые. Солнечные лучи, заглядывая в окно, заливали комнату.

Наблюдая за дрожащей, словно в ознобе, Мариам, Нур-ад-Дин неожиданно заколебался. Его плоть, набухшая и пульсирующая, требовала удовлетворения, желание, настойчивое и острое, пронизывало тело, но при виде этой беззащитной и в то же время гордой девушки он невольно замер. Она обхватила себя руками, пытаясь отгородиться от него. От своего будущего мужа. И при этом настороженно следила за ним.

Нур-ад-Дин понял, что сама она не сделает к нему ни шагу. Он сам более чем тщательно об этом позаботился. Сам оттолкнул ее, сам довел до слез. Ее неизменная мягкость и готовность помочь, понять, ответить заботой стали – о Аллах, куда девать этот жгучий стыд! – раздражать его. Теперь же он горел желанием помочь и… и другим желанием, куда более низменным. Все же выбор за Мариам.

– Хочешь, чтобы я ушел? – едва слышно вымолвил он.

В комнате повисла напряженная тишина.

– Нет, – шепнула Мариам.

Погибельная чернота его глаз гипнотизировала ее. Нур-ад-Дин погладил девушку по щеке. Он больше не может стоять рядом и не касаться ее. Больше не может ждать. Он хотел ее, хотел забыться в ее объятиях, погрузиться в эту влажную тугую плоть, упиться головокружительным ароматом.

Нур-ад-Дин бережно стал расплетать косы, любуясь удивительной красотой волос своей Мариам. А потом, зарывшись пальцами в любимые пряди, прильнул к ее губам. Странно, что простой поцелуй имеет силу пробудить в человеке неутолимую жажду, волчий голод…

Ее дрожь отзывалась эхом в его теле, по коже пробегали крохотные волны озноба. И это ненадолго вернуло Нур-ад-Дина к реальности.

– Ты замерзла, – пробормотал он. – Аллах всесильный, как мне согреть тебя?

Откинув покрывало, он заставил Мариам сесть на постель и встал на колени, чтобы помочь ей снять обувь. Ступни и пальцы Мариам были ледяными. Он осторожно начал их растирать. Мариам едва слышно застонала. Слезы по-прежнему катились по ее щекам. И она по-прежнему молчала.

Немного согрев любимую, Нур-ад-Дин попытался совлечь с нее платье.

– Глупышка, ну почему ты не подождала своего Нур-ад-Дина всего один лишь миг? Зачем начала печь, не дождавшись моей помощи?

Нур-ад-Дин шептал ей на ухо эти простые слова и все ждал того мига, когда перестанут литься слезы. Быть может, тогда утихнет и его свирепое желание, сменившись простым вожделением.

Нур-ад-Дин невесело усмехнулся. Сейчас, обнаженная, его Мариам была столь хороша, что мечтать о спокойствии было просто глупо. Кожа ее блестела, как слоновая кость, спелые, налитые груди просились в его ладони, горошины сосков сморщились и затвердели.

Неистовая потребность в этой женщине снова вонзилась в него острыми хищными когтями. Только Мариам способна заставить его вновь полюбить жизнь. Только ее вкусом он хочет упиваться. Только ее обольстительная красота снится ему по ночам. Как он хотел видеть ее неистово бьющейся, придавленной его телом!

– Ложись, согрейся, – хрипло проговорил он, помогая ей устроиться поуютнее. И лишь потом разделся сам, небрежно разбросав по полу одежду.

Мариам безмолвно наблюдала за ним, зная, что сейчас произойдет неизбежное.

Нур-ад-Дин снова причинит ей боль. Как тогда… Не телесную, о нет. Он никогда не был груб с ней. Но он ранит ее душу.

Она вся сжалась, когда он шагнул к ложу, хотя не могла оторвать глаз от обнаженной фигуры любимого. Мускулистый и высокий, он двигался с грацией атлета. Под его кожей перекатывались тугие мышцы. Из поросли волос внизу живота поднималось его налившееся силой мужское естество, и Мариам судорожно перевела дух.

Как же она боролась со своим желанием, со своими воспоминаниями о нем! Боролась и проиграла.

– Мариам… – нерешительно выдохнул Нур-ад-Дин.

Неужели ей чудится страсть в его голосе? Или это лишь безумное желание? Стремление овладеть?

И хватит ли у нее сил отказать ему? Победить себя?

Нет… конечно, нет. У нее просто не осталось гордости. Ей отчаянно нужны его рот, руки, стальное тело, без них она просто не сможет жить. Эти мысли, должно быть, так ясно отражались в озерах ее выразительных глаз, что Нур-ад-Дин все понял без слов и, скользнув под покрывало, прижался к ней всем телом.

– Я хочу любить тебя, – пробормотал он, зарываясь лицом в гриву ее спутанных волос.

Она замерла.

Его рот припал к ее горлу, как к священному источнику, и Мариам конвульсивно выгнулась: острые напряженные соски уперлись в его грудь. Ее стыдливость, как всегда, исчезла при одном его прикосновении, только с губ сорвался тихий гортанный звук. Но тут Нур-ад-Дин чуть нагнул голову и обвел языком темно-розовую ареолу вокруг соска. Когда он сомкнул губы на крошечном бугорке и вобрал его в рот, Мариам почувствовала, что не силах противиться ему, противиться себе…

«Аллах великий, что он со мной делает? Почему сердце замирает в груди, стоит ему только приблизиться ко мне?»

Ее чувствительность обострилась настолько, что она уже не была способна ни о чем думать. Все мысли разом куда-то улетучились. Но Нур-ад-Дин, похоже, держал себя в руках. Его чувственная атака была неспешной и хорошо продуманной. Он бесконечно долго ласкал ее, мимолетно гладя спину, живот, плечи, пока наконец его рука не оказалась у нее между бедрами. Нежные складки плоти сами раскрылись под его легкими касаниями.

Сладостная пытка длилась, казалось, целую вечность. Голова Мариам лихорадочно металась по подушке. Подумать только, она назвала его грубым и бесчувственным. Но теперь… теперь даже его пальцы способны разжечь в ней коварный, всепожирающий огонь, заставить умирать от наслаждения. Он творил настоящую магию своими руками и губами, и она словно таяла, растекалась, плавилась…