Читать книгу "Уши в трубочку - Юрий Никитин"

– Пойдем, – сказал я торкессе. – Он поплыл… Это займетнадолго.

Она спросила тревожно:

– Насколько? Ведь мой мир тоже в этой Галактике!Правда, на другом конце. Но все равно…

– Очень надолго, – заверил я. – Тепловая смертьВселенной наступит раньше, намного раньше. Пойдем, пока твоего резидента неперевезли в другое место. Выкуп уже запросили?.. Нет? Странно… Тогда это нечеченцы, точно. Может быть, хохлы? Ну да ладно, троянскому коню смотрят не взубы, потом разберемся.

Сразу за околицей проголосовали, тетка на стареньком запореподбросила до шоссе, там поймали частника и прибыли к автосалону. Чтобы купитьярко-зеленый опель, потребовалось три минуты, да семь минут регистрация,получение номеров. Я все спешил, чтобы успеть до закрытия, переплачивал, благокредитная карточка у меня от Индельва безразмерная, а после покупки нам ласковосообщили, что работают круглые сутки, вэлкам, поскорее разбивайте этоприобретение вдрабадан и приходите еще.

Через пятнадцать минут уже выехали за ворота на новеньком автомобиле.За какие-то сотню кусков в автосалоне заменили мотор на форсированный отгоночного, снятый нашими умельцами с авто самого Шумахера, я пробовал его наразные трюки, бросая на шоссе из стороны в сторону, прыгая с места на зеленыйсвет, был впечатлен, но торкессе сказал снисходительно:

– Жаль, недостает некоторых штучек…

– Каких?

– Ну, вот когда я на секретной службе Ее Величестваловил осьминожку и возвращался из России с любовью, мне надо было угнать зашестьдесят секунд и сорок восемь часов восьмерых женщин… гм… память подводит,вспомнить бы все, а то вертится перед глазами, как я дюк Нюкеном в кваке ианрыле через девятые врата в поисках потерянного ковчега пролил первую кровь,потом вторую… затем третью… насчет четвертой не помню, но странно, если бы непролил, это как-то даже не по-человечески… потом девять с половиной недель, гм…про это не надо, словом, завтра не умрет никогда, а бриллианты форева! Умри,торкесса, но не сейчас, а сейчас мы снова за золотом Маккены уже в который раз,добро пожаловать в наш бойцовский клуб…

Она прошептала в благоговейном ужасе:

– Ты… ты великолепный!

– Да, – согласился я, – а как я пятый или шестой, ужене помню, элемент на шестой день добыл, а потом мы с тобой ели васаби? И ещекак я здорово водопроводчика замочил?

Она отчаянно затрясла головой:

– Нет-нет, это было не со мной! У тебя было столькоподвигов, что не все запомнил… в правильном порядке.

– Увы, – вздохнул я. – Это бремя белого человека –спасать мир, спасать Галактику, Вселенную, пингвинов, бомжей, оспидоносенных…гм, что-то мельчают мои деяния, человече…

Она сказала горячо:

– Ничего, начинается снова подъем.

– Твоими бы устами, – пробормотал я. Посмотрел на ееполные сочные губы, повторил: – Да, твоими бы…

Она не поняла, беспокойно задвигалась, буркнула, мол, крепчеза шоферку держись, баран, достала карту, сверилась, подняла на менянепонимающий взгляд прекрасных глаз:

– Мы не туда едем!

– Туда, – ответил я.

– Но лучше было вот по этому спуску на Окружную, а тамсъехать на…

Я кивнул в сторону далекого здания с яркой вывеской, гдепереливалось множество огоньков, на огромном телеэкране раздевались толстыеженщины, вспыхивали астрономические цифры.

– Видишь?

Она всмотрелась, брови приподнялись в непонимании:

– Казино?

– Совмещенное, – сказал я. Подумал, что, может, не такпоняла, добавил: – Со стриптиз-баром. Даже со стриптиз-клубом.

Она повернула ко мне голову, в ясных глазах почудилисьпечаль и сомнение.

– Я знаю, на Земле свирепствует болезнь Альцгеймера.

– Это когда и завтракать идут туда, где угостилиужином?

– Да.

– Ну, память имеет странное свойство забываться, хотядолжен заметить, что на ужин напроситься нетрудно, а вот завтрак надозаслужить, ты права.

Я плавно съехал с проезжей части в сторону громаднойавтомобильной стоянки. Торкесса напомнила тихо, с жалостью во взоре:

– Мы уже были в стриптиз-баре. Ты просто забыл. Иначинаешь повторяться.

– Это другой, – заверил я.

Она все еще смотрела в мое лицо неотрывно.

– Но… не слишком ли?.. По-моему, дважды повторяться нестоит. Это раздражает. И сбивает динамику. Как у вас говорят, драйв, экшен…

Я возразил:

– Мы не классики, чтобы соблюдать все каноны!.. Еслинарод жаждет вида голого мяса, так кто мы, чтобы идти против демократии?Пойдем, раз их настроили столько, то надо идти. Народ это любит.

Она сказала печально:

– А я думала, что едем туда, куда надо.

– Мы едем туда, куда надо, – отрубил я. – Да, склероз –это ReadOnly человеческой памяти. Но я могу и райтить… иногда. У вас что, передсвершением подвигов никуда не заходят? Ну, отправляясь в квесты, в крестовыепоходы?

Она посмотрела с некоторым удивлением:

– В церковь, естественно. Смотрим службу, нам отпускаютгрехи. Нельзя на великие дела идти с нечистой совестью.

Я отмахнулся:

– А вот чистая совесть – как раз признак плохой памяти!Чистая совесть прежде всего свидетельствует о начале склероза. На этой планетедругой мир, не заметила? Здесь мешок денег предпочтительнее, чем два мешкасовести. Теперь идеальная жизнь – это хорошие друзья, хорошие книги и дремлющаясовесть!.. И вообще каждый уверен, что совесть – это прекрасно, когда она естьу других.

Я медленно вел машину, выискивая место, наконец воткнулсямежду двумя зачуханными мерсами прошлогоднего выпуска. Музыка доносилась дажесюда, в салон, хотя здесь из долби прет своя какофония, но, едва я открылдверцу, меня накрыло мощной бухающей, ритмичной, остервенелой инфрамузыкой.

Торкесса оставалась в салоне, я обошел машину и открыл передней дверцу:

– Прошу!

Она вышла с неохотой, в глазах обида, но, к счастью, в рукахпусто, утюг не покупали.

– У теоретиков чистые руки, – напомнила она тихо, – уисполнителей – чистая совесть.

– Совесть – огромное богатство, – возразил я, – аземляне – люди бедные! Не стоит мучиться угрызками совести… Пойдем вперед и спесней?

Она спросила добросовестно:

– Какой?

Я взял ее под руку, развернул ко входу:

– Будь внимательной. Тот проклятый резидент, он жетоже… демократ? Значит, тоже вот так же по стриптиз-барам. А если ужеочеловечился, в смысле, вообще обобщечеловечился, то и по гей-клубампрошвырнется.