Читать книгу "Уши в трубочку - Юрий Никитин"

– Говорю, – объяснил я, – чувство, испытываемоечеловеком к Богу и собакой к человеку. Ну, у вас богов нет, вы ж продвинутые,так у вас благоговение находит другие мишени…

Она раздраженно отмахнулась:

– Ты ничего не понимаешь!

– Ты тоже, – заметил я, – но ты ведь чуйствуешь, да?Вот всеми фибрами, всем эпителием и всеми органами, особенно спинным мозгом,только седалищный нерв молчит, молчит в тряпочку.

Огрызнуться не успела, домик приблизился, пришлосьумолкнуть. Бабы Маланьи не видно, я представлял ее в виде дряхлой сморщеннойстарушки, а от колодца с коромыслом через плечо, раскачиваясь на ходу ивыплескивая воду, двигается пошатывающейся походкой человек в старой,поношенной одежде и в растоптанных башмаках, из которых торчат пальцы. Подошваодного подвязана веревочкой, но все равно отстает и пришлепывает при каждомшаге.

– А вот и пришелец, – сказал я с неясным чувствомзлорадства.

Торкесса взглянула на меня с испугом.

– Почему? По ауре? Так ее не видно даже мне…

– Ведра с водой тоже надо уметь носить, – объяснил я, –да еще полные! Приноровиться к такту, соразмерить с амплитудой шагов, учесть гравитациюпланеты и солнечных пятен…

Она прошептала с чувством, похожим на благоговение:

– Видимо, он в самом деле не зря…

– Да, конечно, – согласился я, а сам подумал, что хорошбыл бы я, если бы попытался среди дикарей добывать огонь трением. Или даже высекатьиз камней. – Это в самом деле Великие Знания… И – почти потерянные. Как исложнейшее искусство изготовления хомутов… Об этом как-нибудь в другой раз.Даже обучу носить, тебе понравится.

Она все отставала, замедляла шаг, я чувствовал, как в нейдребезжит каждая косточка, каждый фибр и небр, а также карб в астрале, я жевстретился с пришельцем почти у калитки, улыбнулся, видя, что половина водырасплескалось по дороге, сказал доброжелательно:

– Трудная наука носить воду? В вашей галактике такое неумеют?

Он взглянул остро, лицо слегка дрогнуло, в глазах возниклосмятение. Я открыл перед ним калитку, это и я знаю, за какую веревочку дернуть,у моей бабушки тоже такая, пришелец проговорил нетвердым голосом:

– Спасибо… Как вы узнали?

Я пропустил его вперед, сам пошел следом, а когда он укрыльца начал трудное дело снимания коромысла, поддержал, чтобы не расплескал иостатки воды.

– Как продвигается дело с поисками Великой Сермяжной, –спросил я, – а также исконной и Посконной… Ах да, в этом акцепте ее искал ещеВасисуалий, а вы ищете под углом Великой Истины?

Он проговорил слабым голосом:

– Присядем…

Торкесса остановилась в сторонке, пришелец лишь мазнул поней безразличным взглядом, таких полно во Вселенной, привык, не замечает, какмы не замечаем воробьев и муравьев. Мы присели прямо на пороге, отсюда такойдивный вид на луг, на далекий лес, на застывшие над ним багровые облака.

– Вы знаете, – сказал он надтреснутым голосом, – ищу,ищу, ищу… но в последнее время такое отчаяние накатывает, что вот взял бы даразнес всю эту Галактику в пыль, вернул ее в первоначальную праматерию, это дляменя раз плюнуть, ведь так обидно, что Истина так близко, так возможно, и таквозможно, и даже вот так возможно, но я ее никак, ну никак, даже не пощупаю, нето чтобы овладеть…

Дилетант, понял я. Стопроцентный дилетант, то есть человек –кто готов на радость открытия, но не на его муки, однако, будучи человеком, тоесть существом, которому дан язык, чтобы скрывать мысли, сказал со знающимвидом:

– О, вы дилетант!.. Дилетанты – великие люди, ониделают не как надо, а как хочется, что вообще-то единственно правильно.

Он ожил, сказал с просветленным лицом:

– Да-да!.. Я чувствую, чувствую, что… но это трудновыразить…

Дилетант, повторил я про себя. Это человек, испытывающийрадость делать то, что не умеет, или, как называет их Лена Мельникова, слесарьот истории.

– Не будем тянуть резину за хвост в долгий ящик, –сказал я. – Иногда счастье сваливается так неожиданно, что не успеваешьотскочить. Жизнь на Земле тем и прекрасна, что далеко идущие планы имеютсвойство уходить безвозвратно, а вот там, где не ожидаешь, там и… рвется. А тои вовсе лопается, если вы понимаете, о чем я. И все же мне чуется, я знаю, чемвам помочь…

Он замер, глядя на меня жадными глазами. Торкесса судорожновсхлипнула, снова застыла, как будто суслик превратился в соляной столбик.

– Но сперва один вопрос, – предупредил я, – а то знаювас, мудрецов, сразу же уйдете в поиски, не замечая, каких прекрасных гусеництопчете.

– Говорите! – вскрикнул он. – Да говорите же скорее! Япокосился на торкессу. Она смотрела жадными глазами.

– Ну, – сказал я, – такие мелочи, как есть ли Бог и какустроена Вселенная, нас не интересуют, а также мне вовсе не нужны исходникимироздания. Что меня интересует, так это местонахождение в данный моментгосподина… Лилея, как его кличут?.. резидента проклятой разведки, что украланашего резидента… ну, не совсем нашего, может быть, он из рыб и вообщекоммунист, однако сейчас нам важен…

Пришелец прервал, сказав быстро:

– Он сейчас вот здесь…

В его руке возник старинный лист пергамента, в чернотепробежали искорки, превратились в галактики, звезды. Возникла и быстроувеличилась планета Земля, появилась Москва, сперва вид из космоса, тут жепревратилась в абсолютно точную топографическую карту с идеальной привязкой кширотам и долготам, укрупнился район Северного Бутова, ну это понятно, всравнении с Южным – там одни бандиты, замигал крохотный огонек.

Я всмотрелся, знаю этот микрорайон, там «Синяя птица»,хороший универсам, дома улучшенной планировки, кивнул, и в тот же миг листокисчез, рассыпался на атомы, чтобы, значится, никаких следов пребыванияинопланетного разума.

– Прекрасно, – ответил я, – а теперь я подскажу вамболее верное направление… скажите, разве вы искали Истину именно там, где надоее искать? Я имею в виду, в шорохе травы, в форме облаков, в этой дивнойгармонии заката, что непонятно отзывается в фибрах, рождая Великое Понимание отосознания Незнания и вселенской Сопричастности на некоем уровне? Эта ВеликаяИстина лежит, как раскрытая книга, вот прямо перед вами, а вы пытаетесь узнатьее у старухи, что сама когда-то лишь краешком соприкоснулась с нею, и этоналожило печать на всю ее жизнь… Вот вся эта мудрость! Она здесь…

Я обвел широким жестом луг, порхающих бабочек, тяжелыелиловые облака над темнеющим горизонтом. Пришелец следил за моей рукойпросветленным взором. На лице медленно проступало умиление, губы сложилисьтрубочкой. Он уже не видел нас, не слышал, начиная вбирать в себя ВеличайшуюПремудрость.