Читать книгу "Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом - Alexandra Catherine"

мрачный, дрожащий от затаенной злобы и негодования, ехал поодаль, не желая говорить ни с кем в этом отряде, когда к нему подъехала Рабинара. Светлые волосы переливались золотом на чудесном июньском солнце, толстая коса красиво переплетенной веревкой спускалась по груди и покоилась на колене — её истинная красота и самая большая ценность.

Какое-то время она ехала молча, будто размышляя, какую бы гадость сказать, но спросила лишь:

— Почему ты не взял золото? Басил сказал, что его было много, и Сакрум не обидел тебя платой.

— Это кровавое золото, — мрачно ответил тот.

— Ты убил впервые?

— Да, — признался Марк, вовсе не желая говорить, особенно с этой грубой и неотесанной дикаркой.

— Привыкай, — вдруг необычайно мягко сказала она, внимательно его разглядывая. — Будут и другие. Если хочешь выжить, убивай. Иначе убьют тебя — враги или шамширцы, решив, что ты трус. А мы ненавидим трусов. И не бойся брать золото у Сакрума. Если старший Брат предлагает тебе золото, которое ты заслужил, ты должен взять его. Иначе Сакрум решит, что ты намерен оскорбляешь его.

— Зачем ты предостерегаешь меня? — буркнул тот.

— Впервые в жизни я вижу, чтобы кто-то не взял золото из рук Старшего Брата, — ответила Рабинара, пожав плечами. — Не понимаю тебя, чужак. Не понимаю твоих поступков, твоих целей и твоего упрямства. И всё, чего я не понимаю, я пытаюсь разгадать. Я разгадаю и тебя.

Она задержала на нем взгляд своих янтарных глаза, пришпорила коня и отъехала в сторону.

«Тебе никогда не понять меня, Рабинара, — подумал Марк. — А если ты и поймёшь меня, то будешь очень сильно страдать, ибо глаза твои на собственную жизнь откроются так широко, как еще никогда не открывались ни у одного из шамширцев…»

Глава 7. Хладвиг

Едва в Аннабе наступило утро, Ишмерай вскочила с постели и, осознав, что встреча с Александром произошла на самом деле, взволновалась. Она ожидала господина Бернхарда с нетерпением. Ведь он обещал приехать к Вайнхольдам вместе со своим новым помощником. Она тщательно оделась, надела косынку, слегка расправив короткие выбивающиеся кудри, и спустилась к завтраку.

— До чего погожий нынче день! — довольно бормотал господин Вайнхольд, поглаживая набитый до отказа живот.

— Миррина Камош! — позвала Альжбету Мэйда, вздыхая от натуги. — Почему же вы ничего не едите?

— Я наелась, благодарю, — любезно отозвалась учительница.

— Да ты съела малюсенький кусок пирога, да и только! — возмутился Ханс Вайнхольд. — Глаза у тебя пылают! Ты не захворала?

— Уверяю вас, господин Вайнхольд, я давно не чувствовала себя лучше, — улыбнулась Альжбета и, склонившись к Мэйде, тихо проговорила: — А если барышня и дальше будет завтракать, обедать и ужинать так плотно, она не влезет в свои чудесные платья.

Мэйда побледнела, схватилась за слега выпирающий живот и с ненавистью поглядела на горы еды, которые были еще не съедены. Вайнхольды любили плотно покушать и никогда не изменяли этой своей любви.

Часы пробили полдень, но господин Вайнхольд, гулявший по саду, так и не вбежал в дом с радостным воплем, что приехал «дорогой Адлар», и Альжбета потеряла всяческое внимание к Мэйде, которая старательно выводила гаммы.

Произошедшая накануне встреча с Александром до сих пор казалась Ишмерай чудом, и она боялась, что какое-то обстоятельство вынудит его покинуть Аннаб навсегда. Она стояла за спиной Мэйды и каждые несколько минут подходила к окну, заламывала руки.

— Нежнее, нежнее! — приговаривала Альжбета. — Не выдыхай из себя воздух с такой силой. Не кричи, но пой. Не пой на выдохе, следи за своим дыханием. Ещё раз. Не пытайся выкрикнуть те ноты, которые плохо тебе даются или которые слишком высоки для твоего голоса. Будет еще хуже.

— Но они так чудесно получаются у вас! Я тоже хочу научиться!

— Мой голос выше твоего, — возражала Альжбета.

— Как жаль! — расстраивалась Мэйда.

— Не жалей! — смеялась та. — Дело не в высоте. Зато твой голос будет звучать глубже, к тому же ты можешь взять даже те низкие ноты, которые не могу взять я. Мы сделаем из твоего голоса алмаз. Представь, что во рту у тебя круглый, очень горячий камень. Вот. Вдохни поглубже еще раз. Нет, не ртом, а носом. Еще раз. Начали…

Занятие вдруг прервал радостный возглас Ханса Вайнхольда, вбежавшего в дом:

— Марта! Марта! — звал он жену.

— Что такое? — испуганно воскликнула она.

— Адлар едет!

— Боже Правый! — воскликнула госпожа Вайнхольд. — Ты поднял такой шум, что я уже решила — Его Величество Виллем начал новую войну против этих отвратительных…

В передней послышались оживлённые голоса. Господин Вайнхольд громко зазывал гостей в дом, а госпожа Вайнхольд начала вдруг хихикать громче и смущеннее, чем обычно при господине Бернхарде.

Альжбета почувствовала, что ей не хватает воздуха, и руки её сами перестали играть, как только в гостиную вошли хозяин дома, хозяйка, господин Бернхард, господин Майахоф и — девушка едва не вскрикнула — Александр Сагдиард. Он, белокурый, голубоглазый, нестерпимо привлекательный, яркий, вошёл неторопливым уверенным шагом, держа безупречную осанку, улыбаясь вежливо, но прохладно и даже темно, с шпагой наперевес, в чудесном элегантном камзоле чёрного цвета, в чёрном плаще. Альжбета обращала внимание на прохожих в Аннабе, поэтому повидала многих людей, красивых и не очень, но таких, как Александр, здесь можно было встретить нечасто. Вероятно, именно поэтому Марта Вайнхольд не сводила с него горящих глаз. Она хихикала и не могла сказать что-нибудь разумное или любезное. Александр выглядел очень внушительно.

Альжбета, помня, что никто не должен знать о том, что они давно знакомы с Элиасом Садеганом, поднялась и, стараясь унять волнение, направилась поприветствовать господина Майахофа и господина Бернхарда.

Завидев Ишмерай, Александр оглядел её несколько неуловимых мгновений и покосился на госпожу Вайнхольд, проверяя, смотрит ли она на него. Как только убедился, что смотрит, то отвернулся.

— Альжбета! — радостно воскликнул священник.

— Дер Майахоф, — нежно отозвалась Альжбета, сделала книксен и поцеловала ему руку.

— Миррина Камош, — прошелестел господин Бернхард и поклонился.

— Дер Садеган! — провозгласил господин Вайнхольд, указывая на Мэйду, которая глядела на Александра выпученными глазами, густо краснея. — Это