Читать книгу "Янтарные глаза леса - Елизавета Дворецкая"

Смеяна изумленно раскрыла глаза. Такого она не ждала.

– Послушай, – продолжал Грач. – Это здесь я как бы холопом был, а там, в Прямичеве, я любимый княжий брат, единственный причем! Соображаешь? Держимир меня любит, балует, ни в чем мне отказу нет. Ты не хуже княгини будешь жить, ни репу полоть, ни воду таскать тебе больше не придется. Будешь у меня третья жена, ничего, меня и не на трех хватит! – Он ухмыльнулся, и Смеяна тоже усмехнулась: Грача казалось нелепо ревновать, потому что его любви, как солнечного света, и правда хватит на всех. – Я не могу пообещать, что буду тебя одну весь век любить, но я никогда тебя не обижу. Ну, согласна?

Смеяна молчала, не зная, что ответить. Ей было трудно смириться с мыслью, что Грач сейчас уйдет и они едва ли еще когда свидятся, но и покинуть Ольховиков, навсегда проститься с родным племенем она не могла решиться. За судьбой пойдешь и дальше, чем в чужое племя, но она вовсе не думала, что Грач – ее судьба. Особого влечения к нему она не испытывала, сладкая княжеская жизнь ее тем более не прельщала. Ее роднило с бывшим пленником только стремление к воле, к праву быть самим собой. А как знать – достанет ли ее в земле дрёмичей тот взгляд янтарных глаз леса? Не потеряет ли она там надежду раскрыть свою собственную тайну?

– Нет, я не могу… – прошептала она. – Я должна быть здесь…

Грач молчал, глядя ей в глаза.

– Как хочешь, – чуть погодя ответил он. – Ты дала мне выбрать дорогу, и я не стану мешать тебе выбирать самой. Но я никогда не забуду, что ты для меня сделала.

Смеяна вздохнула с облегчением, видя, что его не огорчил ее отказ. Они снова обнялись, потом Смеяна оттолкнула его от себя.

– Да будут с тобой Брегана Охранительница, Сварог и Перун, да пойдет с тобой Попутник и да бежит от тебя Встрешник! – от души шептала она. – Иди! Иди!

Грач оттолкнул долбленку от берега, вскочил в нее, оттолкнулся веслом, стал выгребать к середине. На блестящей воде черный силуэт долбленки и человека в ней был хорошо виден, и Смеяна провожала его глазами до самого противоположного берега. Но там царила густая тень, и лодочка пропала в ней, еще не коснувшись песка. Как она пристала, Смеяна не могла видеть.

Ну, вот и все. Смеяна постояла еще, вслушиваясь, но даже ее звериный слух не различал ни всплеска, ни шороха на далеком берегу. Только перегрызенный ремешок с девятью узелками остался у нее на память о Граче. Нет, это не его имя. Напрягая память, Смеяна прошептала про себя: Байан-А-Тан. Жаль, она так и не догадалась спросить, что оно означает.

Вокруг нее простиралась тишина, дремал Истир, шептала во сне березовая роща. Смеяне казалось, что она осталась одна во всем мире, но ей не было грустно.

Глава 4

Время близилось к полуночи, месяц то выглядывал сквозь облака, то снова скрывался. На всем пространстве берега, сколько хватало глаз, было черно и тихо. Только на широкой отмели тлел маленький красноватый огонек, а возле него на песке сидела, сжавшись в комок, женская фигура в белой рубахе с длинными широкими рукавами.

В трех шагах от маленького костерка высились темные груды веток боярышника. Их сюда натаскали Ольховики и Перепела, чтобы прикрыть могилы убитых дрёмических лиходеев. Жесткие коричневые шипы злобно щерились во все стороны – они не дадут воли мертвецу, если он вздумает выйти в белый свет мстить за свою смерть.

Женщина осторожно подкладывала в костерчик маленькие веточки, и при каждом ее движении раздавался слабый серебристый звон. Возле нее на песке были разложены пять пучков веток осины – дерева мертвых. С другой стороны лежала целая охапка синих цветков Велес-травы. Звенила один за другим плела маленькие венки и накрывала пучки осины. Семь человек потеряла убитыми дружина Озвеня в той битве на Истире. На этом самом месте, по рассказам побывавших в плену, речевины закопали мертвых. И сюда пришла Звенила, чтобы призвать дух Байан-А-Тана.

Разложив все семь венков, она протянула ладони к огню. Тихое пламя лишь изредка выхватывало из темноты часть ее лица, и казалось, что это не живая женщина, а сама Морена пришла ворожить, вязать и раскидывать сети тьмы, слушать шепот плетучих трав, навевать сны дремлющей земле и потягивать из нее живительную силу, сторожить ворота Навьего Подземелья, выпускать его обитателей на недолгую волю. В омуте полуночи земля спала, бессознательно поддаваясь вещим словам; скрытые от солнечных очей Дажьбога, грани нерушимого колебались, обретая иную, невидимую жизнь – ручей с ручьем сбегается, гора с горой не сходится, лес с лесом срастается, цвет с цветом слипается, трава развивается. Темные ворота Подземелья бесшумно вращались, и чародейка пела, незрячими глазами глядя за Синюю Межу:

Улетели мои соколы ясные

На иное, на безвестное живленьице!

Сяду я кукушкой во сыром бору,

Сяду серой совой на крутом берегу,

Стану звать-выкликать добрых молодцев:

Вы плывите ко мне синим облаком,

Вы придите ко мне частым дождиком,

Вы летите ко мне, ясны соколы!

Звенила положила руку на крайний венок из Велес-травы и позвала:

– Зову тебя, Неждан, Догадов сын! Приди ко мне!

Чародейка убрала руку и подбросила еще веток в костер. Пламя взметнулось, под кучей наломанного боярышника затеплился бледный синий огонек. Словно птица, пробравшись меж колючих веток, он взметнулся и погас, рассыпался дождем голубоватых искр. По темной роще над берегом пронесся тихий вздох, черный сокол пал с темного неба и сел прямо на кучу веток, покрытую венком. Порыв ветра ударил пламя костра, огненные языки взметнулись, заплясали, потом снова зашевелились ровно.

– Зову тебя, Домет, Середин сын! Приди ко мне!

Еще один синий огонек отлетевшего духа выбрался из-под земли, еще один черный сокол влетел в круг дрожащего света и сел на предназначенный ему венок. Одного за другим Звенила вызвала духов шестерых кметей. Настал черед седьмого, того самого, ради которого она и отправилась в этот путь.

– Зову тебя, Байан-А-Тан, сын Молнеслава! – произнесла чародейка, и голос ее заметно дрожал. – Приди ко мне!

Дрожали ее руки, бросившие несколько веточек в огонь, – Звенила не имела твердой уверенности, что дух Байан-А-Тана услышит. Ведь половина крови в нем была чужой, куркутинской: после его смерти духи предков по матери пытались утащить его к себе, бились за него с духами предков по отцу. Как знать, кто победил?

– Приди ко мне, Байан-А-Тан, сын Айбики из рода Кара-Минле! – снова и снова звала чародейка. – Проси у Сварога черных крыльев, проси у Велеса черных перьев, лети сюда, приди ко мне быстрым соколом! Братья твои уже здесь, все сидят вкруг огня мертвых и ждут тебя! Приди!

Но тщетно Звенила вглядывалась в черную кучу боярышниковых ветвей, тщетно ловила ухом шум крыльев в ночном шелесте рощи. Шесть черных соколов сидели на венках из Велес-травы, и пламя костра бросало красный блеск на их перья.

– Скажите вы мне, добрые молодцы! – заговорила Звенила, обращаясь к духам. – Где брат ваш Байан-А-Тан? Или чужие духи отбили его, увели в свое надвечное племя? Или дух его летает в таких полях, в таких небесах, что не может услышать мой зов? Расскажите мне, где найти его? Как позвать его?