Читать книгу "Мои воспоминания о войне. Первая мировая война в записках германского полководца. 1914-1918 - Эрих Людендорф"

Наши взаимоотношения складывались вполне гармонично. Особенно дружественная атмосфера царила во время совместного приема пищи. Генерал-фельдмаршал фон Гинденбург любил живые и интересные беседы, и я в них охотно участвовал, затрагивая иногда и проблемы делового характера; в принципе же обсуждать конкретные оперативные планы за общим столом было не принято.

Часто в столовой или в рабочем кабинете к нам присоединялись командированные офицеры, представлявшие различные рода войск и воинские соединения, иной раз и непосредственно пережившие критические ситуации. От них мы получали сведения о положении в войсках более достоверные, чем из официальных сводок. Я старался поддерживать с фронтовыми частями тесную связь, черпая из этого источника множество ценных практических предложений, которые всегда тщательно изучал и анализировал. Встречами с настоящими вояками, побывавшими в огне сражений, я особенно дорожил.

Довольно часто у нас бывали высокопоставленные члены федерального и земельных правительств. Рейхсканцлер фон Бетман-Гольвег посетил нас дважды: осенью 1914 г. в Польше и в феврале 1915 г. в Лётцене. Приезжали к нам и парламентарии. У меня сложилось впечатление, что, независимо от партийной принадлежности, все они охотно бывали у нас. За одним столом с нами иногда сидели представители крупной промышленности, торговли, профессиональных союзов рабочих и служащих.

Приходилось нам принимать также военных атташе и офицерские делегации нейтральных государств, германских и иностранных корреспондентов, членов научных сообществ и творческой интеллигенции, представителей известных княжеских династий Западной и Восточной Пруссии.

С особым удовольствием встречали мы его величество кайзера и, непринужденно беседуя с ним, всегда чувствовали, что ему приятно бывать у нас. Вообще, я обычно приветствовал появление гостей и сажал их за общий стол; это давало возможность обсуждать насущные вопросы как бы между делом и оставляло мне больше времени для моих чисто военных проблем.

Командующие армиями и группами армий хорошо понимали всю сложность выпавших на нашу долю задач и в силу своих возможностей старались помогать нам. Мы же, со своей стороны, поддерживали с ними тесный контакт и, прежде чем принимать решение, обменивались с ними мнениями относительно наших планов и замыслов. Главному командованию приходилось также заботиться о выработке единых подходов к решению многих проблем, касающихся различных сторон армейской жизни. Это было особенно необходимо, учитывая частые перемещения воинских частей. С некоторыми неизбежными ограничениями командиры боевых подразделений пользовались в пределах своих компетенций полной самостоятельностью.

Я придавал большое значение устным беседам и личным впечатлениям, а потому часто и охотно выезжал на фронт в специальном железнодорожном вагоне, оборудованном под рабочее помещение и оснащенном телеграфным оборудованием. Работа не прекращалась и в пути следования. На заранее намеченных станциях мы получали обычные ежедневные сводки и при необходимости включалась телеграфная связь. Со штабными работниками у меня повсюду наладились вполне нормальные деловые отношения, проникнутые взаимным доверием.

С большим удовольствием я вспоминаю мои посещения штаб-квартиры кронпринца Германского. Хорошо разбираясь в военных делах, он задавал четкие и ясные вопросы по существу. Кронпринц любил солдат и проявлял трогательную заботу о них, был противником войны и искренне желал мира. И это сущая правда, что бы ни говорили его недруги. Он всегда очень сожалел о том, что недостаточно подготовлен для своей будущей роли кайзера, и изо всех сил стремился восполнить пробелы в знаниях. По его словам, высказанным в беседе со мной, его положение значительно хуже, чем любого квалифицированного рабочего. Свои мысли на этот счет он изложил в памятной записке, которую передал своему отцу – кайзеру, а также рейхсканцлеру Германии. Внешность его обманывала: он был лучше, чем казался.

Во время моего пребывания на фронте командиры отдельных подразделений подробно знакомили меня с обстановкой, будучи откровенными в своих суждениях, как и мои сотрудники в главном штабе. Они хорошо знали мое желание услышать их личное мнение и получить ясную картину происходящего. За докладом обычно следовало всестороннее обсуждение положений доклада с участием командующих крупными армейскими соединениями, попутно рассматривались и другие интересующие меня проблемы.

Мои контакты с фронтом не ограничивались лишь еженедельными поездками. Каждое утро я связывался по телефону с командующими армиями, и они сообщали мне о своих заботах и намерениях. Часто они обращались ко мне с разнообразными просьбами, хорошо зная, что, если возможно, я непременно помогу. Бывали случаи, когда мне приходилось их успокаивать и подбадривать, после чего они выполняли свои нелегкие обязанности с еще большим энтузиазмом.

Телефонные разговоры с командующими на местах помогали мне правильно ориентироваться в обстановке. При возникновении настоятельной необходимости таким путем передавались и приказы, которые затем дублировались в письменном виде. О моих разговорах по телефону с командирами любого уровня обязательно информировалось соответствующее вышестоящее командование. Я со своей стороны никогда не допускал начальственного произвола, да и повода для этого не было.

Куда я не поспевал, обычно посылали кого-нибудь из штабных офицеров с задачей: изложить командованию замыслы главного штаба или же выяснить обстановку на месте.

Персональные изменения старшего командного состава – явление вполне закономерное. Такая необходимость могла возникнуть, когда на какой-либо участок фронта в силу сложившихся обстоятельств вдруг требовался более опытный военачальник или если кому-то из офицеров нужен был отдых или лечение. Обычно кадровые перестановки регулировал руководитель имперского военного кабинета по представлению компетентных инстанций, для Генерального штаба служебный персонал подбирал его начальник. При этом, однако, избежать несправедливых и даже жестоких решений удавалось не всегда.

Льеж

Штурм крепости Льеж – самое яркое воспоминание всей моей военной биографии. Тогда мне пришлось сражаться в первых рядах, как простому солдату, проявляя подлинное мужество.

Начало войны я встретил командиром бригады, дислоцированной в Страсбурге. Перед этим я долгое время подвизался в Генеральном штабе. Наступление августа 1914 г. явилось практическим воплощением идеи генерала графа фон Шлиффена, спланировавшего операцию на тот случай, если Франция нарушит нейтралитет Бельгии или если Бельгия заключит союз с Францией. В этой ситуации предусматривался ввод германских войск на бельгийскую территорию. Иначе постоянная угроза германскому правому флангу из Бельгии сковала бы любые действия Германии против Франции и не позволила бы достичь быстрой победы. А скорость была необходима, чтобы своевременно предотвратить реальную опасность проникновения русских войск в самое сердце Германии. Война на два фронта, на Востоке и Западе, оказалась бы слишком затяжной, и поэтому фон Шлиффен хотел исключить подобное развитие.

Находясь в крайне невыгодной военно-политической ситуации в центре Европы, окруженные со всех сторон враждебными государствами, мы, если не хотели погибнуть, должны были быстрыми темпами вооружаться с учетом превосходящих сил вероятного противника. Нам было известно о стремлении России развязать войну и об увеличении ею численности своей армии. Россия хотела бы существенно ослабить влияние Австро-Венгерской империи и господствовать на Балканах. Во Франции, с другой стороны, возобладали идеи реванша, желание вновь присвоить себе исконные немецкие земли. Многое происходившее в предшествовавший период во Франции, в том числе и восстановление трехгодичной воинской повинности, недвусмысленно свидетельствовало об истинных намерениях французского правительства. С явным неудовольствием взирала Англия на наш бурный экономический подъем, нашу дешевую рабочую силу и необыкновенное усердие немцев. Германия становилась самой мощной державой континентальной Европы. К тому же она располагала прекрасным, неуклонно развивающимся морским флотом. Англичане видели в нем серьезную угрозу своему мировому господству и привычному образу жизни колониальной империи. Британское правительство сосредоточило большую часть своих военных кораблей, до тех пор бороздивших Средиземное море, в проливе Ла-Манш и в Северном море. Речь Ллойд Джорджа, произнесенная 21 июля 1911 г., не оставила никаких сомнений относительно планов Великобритании, которые та обычно чрезвычайно ловко маскировала. Росла уверенность, что война нам скоро все-таки будет навязана и что это будет схватка, какой мир еще не видывал. Крайне опасно было бы недооценивать военную мощь противника, а подобная тенденция наблюдалась в определенных кругах немецкого гражданского населения.