Читать книгу "Головнин. Дважды плененный - Иван Фирсов"

1 мая 1788 года состоялся офицерский выпуск. Гардемаринов произвели «за мичмана», и все они тут же получили предписание на корабли. Лисянского назначили на фрегат «Подражислав», где он сойдется с командиром Гревенсом, Крузенштерн попал на корабль «Мстислав» под начало Муловского…

Гардемарины-выпускники отправились на флот, а кадеты, со смутным чувством зависти к старшим товарищам, уныло разбрелись по классным комнатам…

Между тем мартовское солнце настойчиво напоминало о приближении весны. Вдоль стенок кронштадтских гаваней, вокруг кораблей, вмерзших в лед, бочек, на которые тянулись швартовые канаты, зачернели проталины. В полдень нагревались высокие борта кораблей, давно исчезли сосульки, от дерева исходила легкая испарина…

Солнечные лучи пробивали толщу окон, пригревали макушки стриженых голов кадетов.

Четвертый месяц Василий Головнин в роте, а одноклассникам кажется, что их коренастый сверстник давно обжился в классе. Видимо, предыдущая жизнь приучила его к аккуратности, бережливому отношению к еде, одежде. Темные угольки любознательных глаз внимательно следили за каждым движением преподавателя. После тишины и размеренности далеких Гулынок Пронского уезда, несколько нудного учения в приходской школе, обязательных занятий с дьяком, жизнь в Морском корпусе встряхнула дремавшую тягу к знаниям. Огромное впечатление на любознательного мальчика произвела первая встреча с преподавателем Николаем Кургановым. Он обучал старших гардемаринов математике, астрономии, навигации. Но частенько заглядывал и к кадетам-первогодкам. Начинал издалека, увлеченно преподавал начала географии, астрономии, историю мореплавания, рассказывал о знаменитых мореходах. Не без гордости советовал малолеткам прежде всего изучить его многолетний труд, «Письмовник».

— Найдете там немало полезного о рассуждениях древних мудрецов, прочтете летописец, освоите грамматику. Осилите начало, можно и позабавиться пословицами и анекдотами. Надоест, почитайте о разных народах, населяющих землю-матушку. Вам-то, как мореходам, поневоле с ними доведется спознаваться.

Неожиданно Курганов заговорил по-иноземному. Среди кадетов ходили слухи, что он в совершенстве знает французский и немецкий языки, свободно владеет английским и латынью. Курганов прервал речь и засмеялся:

— Верно забавно? Я-то все разумею, а вы меня нет. Вам-то, морякам, иноземные языки знать по закону и совести положено. Иначе с другими моряками как немыми знаками объясняться? Негоже так-то.

Расхаживая по классу, Курганов походя вспоминал прошлое, чтобы увериться в настоящем:

— Во времена Великого Петра, после его кончины, генерал-адмирал Апраксин повел эскадру в море. А с ним два флагмана, Вильстер да Сандерс. Один шведский, другой английский. Апраксин-то не разумеет те языки. Пришлось брать с собой переводчика, Изъясняться с подчиненными. А ну, как неприятель вдруг объявится? Когда тут разбираться? Маневр делать надобно мгновенно да пушками командовать. — Курганов передохнул. — Потому-то иноземные языки для моряка не забава, особливо английский…

Такие беседы с автором «Письмовника» и «Универсальной арифметики» западали в душу…

После классных занятий кадеты нехотя переходили в ротные помещения. Там их ждали ротные офицеры-воспитатели. Благонравие и прилежание прививали по-разному. Нередко встречали окриком:

— Поди-ка сюда, болван!

В полутемных коридорах распекали кадетов унтерофицеры. Начинали с утра:

— Что, опять рожу не умыл? — кричал один из них. — Лишить булки!

«Шалили» непозволительно и старшие кадеты, и гардемарины. Поманив малолетнего первогодка, хитро улыбался:

— Сгоняй-ка, братец, в первый гардемаринский класс, разыщи там гардемарина Трескина и спроси для меня книгу «Дерни об пол». Передай ему, мол, Акафистов спрашивает.

Вокруг толпились гардемарины злорадно ухмылялись…

Малолеток стрелой мчался по коридору, отыскивал Трескина, а тот важно кивал головой. Оглядывался и вдруг быстрой подножкой подбивал запыхавшегося кадета. Тот летел на пол, а вокруг заливались, хохотали…

… Весна брала тем временем свое. Все чаще выбегали кадеты на плац, гонялись друг за другом. Прошла Пасха, залив постепенно очищался от льда, на кораблях наращивали мачтовые стеньги[4], крепили реи, вооружали стоячий и бегучий такелаж[5]. Экипажи постепенно перебирались из казарм на корабли.

Для кадетов-первогодков наступили летние каникулы. Некоторых, из именитых семей, титулованных особ, родители забирали на лето домой, но таких было немного. Большинство же малолеток, подобно Головнину, происходили из захудалых, небогатых дворян. Долгая дорога домой, в российскую даль, стоила немалых денег. Да и не особенно ждали их дома родные, сами зачастую жили небогато.

Оставшиеся из младших классов гоняли в «житки», играли в «солдатиков». Не отставал от них и Василий Головнин, но скоро он пристрастился к шлюпочному делу. Специально выделенный унтер-офицер или боцман обучали кадетов гребле на шлюпке в гавани, показывали приемы обращения с парусами.

Совершенно новая, пока еще неосознанная, потребность общения с морем все больше влекла к себе Головнина. А совсем рядом, минуя ворота Военной гавани, в соседнюю Купеческую то и дело втягивались транспорты, шхуны, бриги с иноземными товарами. На палубах купеческих судов раздавалась иноплеменная речь. По трапам сновали матросы, выгружали привезенное из заморских стран добро, заполняли трюмы российскими товарами.

Загруженные суда вытягивались под буксирами, шлюпками на Большой рейд, уходили на запад в далекие страны. Вслед им задумчиво смотрел Головнин: «Где они, эти страны? В каких землях обитают сии корабли и люди? Чем занимаются и промышляют?»

В обычный обиход вошли понятия: Европа, Азия, Америка, Африка, Индия. Между ними океаны, Атлантический, Великий… Представлялась возможность все это увидеть, пощупать. Для этого надо много знать и уметь…

А пока с Запада повеяло дымком пороховым…

Шестьдесят лет «бабьего» правления на российском престоле не прошли бесследно для флота. За десятилетия, по существу, никто из правительниц не обращал достаточного внимания на вторую «руку» военной мощи державы. Корабли для флота строились без какого-либо плана. Деньги расходовались, а зачастую разворовывались, а толку было мало. Корабельным строением занимались люди иногда малосведущие, глава Морского ведомства, наследник престола генерал-адмирал Павел, больше любовался кораблями, не вникая в суть сложного механизма флотской жизни…

В свое время Екатерина обратилась к флоту для утверждения своего авторитета в Европе. Только благодаря мужеству и стойкости русского матроса состоялась Чесма. И в ту пору императрица доверяла больше иноземцам. Спиридов был душой и мозгом Чесменской победы, а лаврами увенчали в первую очередь графа Орлова и Грейга. Больше того, крупно проворовался англичанин, адмирал Эльфинстон, по его вине погиб линкор «Азия», и Эльфинстона ждал суд, но Екатерина отпустила его с миром домой…