Читать книгу "Русь против Тохтамыша. Сожженная Москва - Виктор Поротников"

– Нет, вы не просто беседуете, – сердито возразил Мамай, уперев руки в бока. – Вы, паскудники, обливаете меня грязью за глаза! Злорадствуете, как последние негодяи! Радуетесь моему поражению и бегству с Куликова поля, мерзавцы! Я не глухой и прекрасно слышал ваши речи, стоя вон за той юртой. – Мамай указал плетью на войлочный шатер у себя за спиной. – Вы не верите, что мне удастся быстро собрать новое войско. Вам кажется, что удача отвернулась от меня и никто не пойдет со мной в новый поход на Русь. А кое-кто из вас полагает, что я безумец. – Мамай взглянул на мурзу Чалмая. – Более того, я стал посмешищем для вас, ибо был разбит урусами, своими данниками.

Два кипчакских сотника, сидевшие на вязанках хвороста бок о бок с Чалмаем, поспешно отодвинулись от него, как от прокаженного. Сотники поняли по недобрым глазам Мамая, что он очень зол на Чалмая и не намерен прощать ему столь дерзкие речи.

Чалмай нервно заерзал на низенькой деревянной скамеечке. Он попытался задобрить Мамая шуткой.

– Повелитель, люди молвят, как с хмельного языка сорвалось, так и совралось. – Чалмай встал и вежливым жестом предложил Мамаю сесть на его место. – О владыка, позволь угостить тебя здешней арзой и кумысом.

– Ого, ослиный помет заговорил! – обронил Мамай, кривя свои тонкие губы. – Не хочу сидеть рядом с таким дерьмом, как ты!

Быстро вскинув правую руку, Мамай полоснул Чалмая плетью прямо по лицу. Чалмай вскрикнул и закрыл левый глаз ладонью, из-под которой потекли тонкие струйки крови. Упав на колени, Чалмай раболепно склонил голову перед Мамаем.

С торжествующим видом Мамай пнул Чалмая сапогом в плечо. Тот неловко упал на бок, продолжая зажимать рассеченный глаз ладонью. Резко повернувшись, Мамай удалился прочь, растаяв во мраке ночи.

Усталость и сытный ужин сморили Мамая. Добравшись до мягкой постели, он завалился спать. Мамай спал так крепко, что не почувствовал, как услужливые женские руки сняли с него пояс, чапан и сапоги.

Пробудившись на рассвете от сильной жажды, Мамай окликнул слуг. Напившись овечьего молока, Мамай велел позвать к нему мурзу Чалмая. Мамаю вдруг захотелось узнать, уцелел ли у Чалмая левый глаз после удара камчой.

Вместо Чалмая перед Мамаем предстал военачальник Тоган.

После короткого приветствия Тоган поведал Мамаю, что Чалмай еще ночью покинул стойбище.

– Куда он подался? – спросил Мамай.

– Не ведаю, повелитель, – зевая, ответил Тоган. – Вместе с Чалмаем уехали Сатай и Огул-бек.

– Вот паршивые собаки! – злобно обронил Мамай, вскочив с лежанки. – Теперь эти выродки станут всячески пакостить мне! Надо было свернуть им шеи, всем троим! Что говорил Чалмай, когда собирался в путь посреди ночи? – Мамай, метавшийся по юрте, замер на месте, глядя на Тогана. – Наверняка этот паршивец ругал меня, ведь так?

– Нет, повелитель, – Тоган тряхнул своими желтыми косами, – Чалмай помалкивал, седлая коня. Но я слышал, что молвили между собой Сатай и Огул-бек, привязывая к седлам дорожные сумки. Они страшились твоего гнева, о великий. Сатай сказал, что помеченный плетью Чалмай навсегда лишился Мамаевой милости. Мол, Чалмай обречен на смерть. А значит, и они с Огул-беком тоже поплатятся головами, как друзья Чалмая. Огул-бек согласился с Сатаем.

– Пусть бегут от меня подальше, негодяи! – процедил сквозь зубы Мамай. – Все равно я настигну их рано или поздно.

Отпустив Тогана, Мамай опять повалился на ложе и захрапел.

Глава 3. Слухи из Сарая

Гонцы, разосланные Кайрауком по дальним и ближним кипчакским кочевьям, через три дня возвратились обратно один за другим. Среди вестников находился племянник Кайраука, двадцатилетний юноша по имени Тирек. Своего племянника Кайраук отправил к стойбищам племени эльбули, разбросанным в междуречье Дона и Волги. Племя эльбули было самым многочисленным из донских кипчакских родов и племен. Мамаю хотелось в первую очередь заручиться поддержкой племени эльбули.

Вернувшийся из дальней поездки Тирек сообщил Мамаю оглушительную весть. Старейшины и беки из племени эльбули наотрез отказались подчиниться Мамаю. Они намерены присягнуть на верность хану Тохтамышу, пришедшему из Синей Орды и захватившему Сарай. По слухам, Тохтамыш привел с собой большое войско и без боя взял Сарай, наложив руку на сокровища Мамая и на его гарем.

Мамай не поверил Тиреку, убеждая Кайраука и все свое окружение, что скорее всего Сарай захватили сторонники обезглавленного хана Мухаммеда-Булака.

– Эти трусливые шакалы осмелели, полагая, что меня нет в живых, – негодовал Мамай. – Видимо, слух о моем поражении на поле Куликовом докатился до Сарая, посеяв смятение в умах тамошней знати. Мои сторонники растерялись и утратили власть над городом. Скоро я нагряну в Сарай, тогда прихвостням казненного Мухаммеда-Булака не поздоровится, клянусь Аллахом!

Однако кипчакские беки, приехавшие на встречу с Мамаем, все как один твердили о хане Тохтамыше, который утвердился в Сарае и тоже созывает всех кочевых вождей на всеобщий съезд. Тохтамыш обещает щедрые льготы всем знатным степнякам, признавшим его власть.

Мамай понимал, что знатные кипчаки, откликнувшиеся на его зов, вовсе не намерены безоглядно следовать за ним. Беки и беи приехали скорее для того, чтобы увидеть, какими силами располагает Мамай после поражения от русов. Мамаю пришлось расточать перед кипчакскими вождями обещания озолотить их, если те помогут ему изгнать из Сарая Тохтамыша, а затем двинутся с ним в новый поход на Русь.

К счастью для Мамая, в эти дни к нему примкнуло еще около четырех тысяч всадников из его рассеянного по степям воинства. Таким образом, под началом у Мамая собралось около семи тысяч конников. Старейшины племени карабиркли изъявили готовность поддержать Мамая в его противостоянии с Тохтамышем. Послы из племени кунун тоже заверили Мамая в своей преданности ему. Лишь посланцы из племени оглы не сказали Мамаю ничего определенного, выпросив у него время на раздумье. От племени эльбули и вовсе никто не прибыл. Это было плохим знаком. Дабы не оттолкнуть от себя колеблющихся, Мамай не осмеливался выказывать свой крутой нрав, сознавая, что былого могущества у него теперь нет. Владычество над Золотой Ордой Мамаю предстояло завоевать в схватке с Тохтамышем.

Из троих сыновей Мамая лишь самый младший находился в отцовской свите. Младшему Мамаеву отпрыску было пятнадцать лет, его звали Басаром. Поскольку Басар был трусоват и плохо владел оружием, Мамай не позволил ему участвовать в битве с русскими полками на Куликовом поле. Во время бегства от победоносных русских дружин Басар не отставал от Мамая, благо конь под ним был арабских кровей.

Старшие сыновья Мамая, Солтанбек и Салджидай приняли участие в сече с русским войском. Что с ними сталось, Мамай не знал. Убитыми его сыновей никто не видел, но и среди тех воинов, кому удалось уйти живыми с поля сражения, их не оказалось. Вполне могло случиться и так, что Солтанбек и Салджидай, получив ранения, угодили в плен к русам. Мамай сильнее всего горевал о своем любимце Солтанбеке. В глубине души Мамай тешил себя надеждой на то, что его старшие сыновья либо где-то затаились, оставшись без лошадей, либо сумели ускакать от русской погони и до сих пор блуждают по степям.