Читать книгу "Хамелеон - Ричард Хайнс"

В банке, за исключением, быть может, Болдуина и одного приятеля еще по лондонским пирушкам, Джон ни с кем не позволял себе откровенности. Как дирижер, он следил за тем, чтобы все инструменты слаженно выводили одну мелодию. Он добивался гармонии, сочетая надменность, сарказм, блестящий ум и лесть. Как следствие, старшего маклера мало кто любил, зато все ему завидовали и уважали. В конце концов он обрел положение, о котором мечтали многие, хотя торговля государственными ценными бумагами утратила былую привлекательность.

Банк Манхэттена был похож на все современные финансовые учреждения, базирующиеся в Нью-Йорке. Пропитанный древними традициями, банк за последнее десятилетие разросся до колоссальных размеров и протянул свои щупальца далеко за пределы Уолл-стрит. Он имел отделения в Лондоне, в Южной и Юго-Восточной Азии, и его влияние ощущалось практически во всем остальном мире.

Отдел торговли государственными ценными бумагами во главе с Джоном скупал и продавал облигации Соединенных Штатов и их производный продукт, финансовые срочные контракты. В прошлом деньги, заработанные отделом, в значительной степени способствовали глобальному расширению деятельности банка и являлись главным источником огромной прибыли в период неуклонного восхождения к рыночному господству в восьмидесятых и девяностых годах.

Однако в последнее время ветры переменились. Деньги стали зарабатываться без риска, связанного со спекуляцией государственными ценными бумагами. Глядя на то, как в девяностые годы фондовая биржа стабильно приносила высокую прибыль, международные финансовые учреждения перенацеливали деятельность на торговлю акциями, получая за счет этого средства для дальнейшей экспансии. Как следствие, отделы государственных ценных бумаг быстро хирели. И Джон это прекрасно понимал. Но старший маклер был полон решимости держаться за свое высокое положение, и это получалось у него довольно успешно. Единственный способ добиться цели — получать для банка высокую прибыль. Это получалось все труднее и труднее. С ростом конкуренции рынки действовали эффективнее, а более строгие регулирующие правила подрезали Джону крылья.

В свои тридцать восемь лет Джон был готов двигаться дальше. Куда — сам точно не знал, но он был сыт по горло работой, которая требовала так много: сверхурочных часов, самоизоляции, постоянной междоусобной войны, нередко принимающей самые уродливые формы. Филлипс долго жил на грани и даже не сознавал, что качается над пропастью. Он больше не повелевал финансовыми рынками; это они повелевали им. На протяжении многих лет он отменял отпуска гораздо чаще, чем использовал. Даже в редкие вечера вне дома он то и дело подчинялся жгучему желанию держать руку на пульсе денежных манипуляций. И под этой рукой всегда были сотовый телефон и портативный компьютер.

Но будут другие отпуска, будет еще много выходных; Джон в последнее время все чаще жалел о потерянных связях. Подруга, с которой он вместе учился в Кембриджском университете, осталась в Лондоне; их отношения, какими прочными ни казались, не пережили его переезд в Нью-Йорк. Тогда главным приоритетом Джона было честолюбие. Потом были другие подруги — но все они уходили. И все чаще Джон задавался вопросом: может ли вообще что-то лежать за пределами мира акций, премиальных выплат, модных клубов и ресторанов и симпатичных девиц? Он старел и чувствовал, что происходит это недостойным образом. Нужно что-то менять.

Джон тряхнул головой, прогоняя подобные мысли. На работе нельзя расслабляться даже на минуту. До сих пор неделя шла на удивление спокойно, однако утром в пятницу должны произойти интересные события. Джон отпил растворимого кофе из пластикового стаканчика, пробежал взглядом по экранам, следя за движением на европейских рынках, выискивая все сколько-нибудь значимое, что могло повлиять на финансовые биржи Соединенных Штатов.

Восемь часов утра на Уолл-стрит — это начало нового финансового дня во всем мире. В Банке Манхэттена в этот час проходила утренняя планерка. Джон встал, чтобы, как глава отдела, выступить с ежедневным обращением, и десятки маклеров оторвались от экранов. Несмотря на внешнюю кипучую деятельность, они ждали, когда он своими словами даст официальный старт новому рабочему дню. Все торопливо заканчивали телефонные звонки и переговоры, чтобы уделить начальнику положенное внимание.

Джон подождал, когда наступит полная тишина. От взгляда его больших голубых глаз не могло укрыться ничто. На нем был безукоризненный темно-синий однобортный костюм, сшитый на заказ в Италии, манжеты чуть накрахмаленной белой сорочки скреплены золотыми запонками в виде кенгуру. По сравнению со своими коллегами Джон был одет довольно строго. Повсеместное проникновение новых технологий принесло с собой более либеральный стиль одежды, в большинстве случаев костюм с галстуком уже не требовались. Однако сейчас начинался откат обратно.

Главной темой сегодняшней планерки были последние данные статистического управления правительства Соединенных Штатов, отражающие состояние рынка труда, которые должны быть обнародованы Министерством труда ровно в восемь тридцать утра. Финансовые учреждения всего земного шара получат информацию одновременно. Затем ее проанализируют десятки тысяч всевозможных специалистов, говорящих на сотне языков, и выдадут тысячу различных заключений.

Точные цифры общего числа занятых в промышленности и сфере услуг всегда представляли для Джона особый интерес, поскольку они существенно влияли на направление, в котором двигался рынок государственных облигаций правительства Соединенных Штатов, самый большой финансовый рынок в мире.

— Судя по всему, дела с сентябрьскими долгосрочными облигациями обстоят плохо, — начал Джон. Его отчетливый акцент, австралийский с примесью нью-йоркского, усиливался громкоговорителями. — Индекс ожидания невысокий, так как Федеральный резервный банк намеревается в течение шести ближайших месяцев поднять процентную ставку более чем на сто пунктов. В этом случае доходность долгосрочных облигаций опустится до доходности краткосрочных бумаг. Ситуация выглядит довольно пессимистически.

Речь Джона изобиловала профессиональным жаргоном.

— Финансовые рынки строго следят за тем, чтобы не пускать посторонних. Особый защитный механизм старательно поддерживает статус-кво в данной сфере бизнеса. Наш анализ позволяет предположить: индекс ожиданий будет падать и дальше и может достигнуть абсолютного минимума, — продолжал он. — В свою очередь, это благоприятно скажется на рынке казначейских векселей. Многие говорят о том, что рынок захватят краткосрочные бумаги. Однако я не разделяю подобное мнение; за весь текущий год «спринтеры» не заработали ни гроша, и нет никаких оснований предполагать, что в ближайшее время положение дел изменится. Итог: рынок чертовски полегчал и слишком нервничает. Ни в коем случае нельзя поддаваться панике. Решающим фактором станет время, поэтому нам нужно искать любые…

Вдруг Джон умолк. Пауза зависла в воздухе. Всеобщий страх, охвативший его слушателей, спадал по мере того, как маклеры один за другим убеждались в том, что не они стали причиной остановки. Взгляды присутствующих проследили за стальным взором Джона. Объект его гнева, двое молодых маклеров, только что незаметно вошедших в зал, смущенные всеобщим вниманием, робко направлялись к своим рабочим местам. Они не только опоздали; у одного был подбит глаз и на лице красовались ссадины, у другого нос прятался под марлевой повязкой. Тишина становилась гнетущей.