Читать книгу "Орден для поводыря - Андрей Дай"

Еще два десятка кавалеристов с майором Суходольским остались. Мало ли – всяких он людишек набрал, паспорт не спрашивал. Лишь бы руки откуда надо росли да о душегубстве помыслов не было. Но майор отдельным караваном идет. Я его после Барнаула и не видел: он посыльных изредка присылает – письмами обмениваемся.

Бийские купцы что-то вроде фонда строительства дороги организовали. Всю зиму лес готовили, тросы пеньковые, гвозди, полосы железные. Лопаты, заступы и кирки. Порох. Выпускник Корпуса путей сообщения, а ныне командир казачьего полка, сразу и строить начал. Где подпорную стенку подновит, где мостик через ручей перекинет. Так что медленно идет. Если к осени до Онгудая доберется, и то ладно. Самая-то работа дальше, за Онгудаем, за Хабаровкой, от переправы через Катунь до устья Чуи. Там Чуйские бомы, самый сложный участок пути.

Суходольский полон энтузиазма. Писал, что, если «и дальше делу будет сопутствовать такая же помощь заинтересованных бийчан», года за четыре до Кош-Агача дорогу доведет. Дай ему Господь сил! А купцам – хитрости. Они и так из кожи вон лезли, бревна повсюду скупая. Это же АГО, здесь все не слава богу. Начальнички почти весь близлежащий лес на уголь пережгли, вместо того чтобы каменный добывать и использовать. Теперь спохватились, но и то в обратную сторону. Все деревья в оставшихся лесах пересчитали, описи составили и продажу запретили. Только на нужды казенных заводов. Бийчанам пришлось зимой за бревнами аж в Кузнецк обращаться. Оказалось дешевле оттуда привезти, чем горным вымогателям взятки давать.

Благо заранее заготовленные бревна только до Алтайского нужны. Дальше, к Черге ближе, – земли туземцев. Здесь власть горных егерей кончается и начинается лес. Маленький подарок туземному зайсану – и, если князек крещеный, никаких проблем. Выбирай деревья и вали. Если Алтайская православная миссия еще не добралась до этих мест – все сложнее и подарки не помогут. В шаманизме, по словам князя, деревья – живые, наделенные душой существа. Срубить дерево – все равно что убить человека.

Алтай середины девятнадцатого века южнее села Алтайское – это вообще другой мир. Будто другая планета. Насколько русские сибирские поселения отличались от того, что я знал в своем времени, настолько же далек оказался уклад жизни туземцев горных долин от оставленной на севере цивилизации. И чем дальше на юг мы продвигались, чем более дальние расстояния разделяли основанные русскими форпосты, тем больше отыскивалось этих отличий.

Уже ко второй ночевке после выхода из Алтайского я вдруг со всей ясностью осознал, что мое отношение к экспедиции как к туристическому походу в корне ошибочно. Куда подевались доброжелательные гостеприимные улыбчивые алтайцы? Откуда, из каких глубин повылазили эти угрюмые, недоверчивые, а часто и злые туземцы? Мы двигались под постоянным прицелом внимательных и совсем не дружелюбных глаз. По каким-то одним им ведомым тропам нас постоянно сопровождали вооруженные примитивными луками небольшие группы кочевников, уклоняясь от любых попыток контакта. В спине свербело. Казалось, стрела с костяным наконечником в любой момент может прилететь из ближайшего куста. А моя армия шагала вперед, даже не затрудняясь выставлением охранения или часовых на привалах.

По сути, растянувшийся вдоль на удивление хорошо накатанной грунтовой дороги караван представлял собой три отдельных отряда. Казаки Корнилова и Безсонова отдельно, купеческая часть Гилева со товарищи – отдельно и пехота Казнакова-Цама – отдельно. На ночевках это особенно хорошо было видно: каждая часть моего сводного «батальона» разбивала свой, отличающийся от других лагерь. Случись что – и отбиваться от нападения пришлось бы по отдельности. Не знаю, почему это обстоятельство ничуть не трогало ни командиров «рот», ни штабс-капитана Принтца – вполне грамотного и разумного человека. Мне такая организация совершенно не нравилась.

Слава богу, я обладал достаточной властью, чтобы иметь возможность настоять на своем. Так что к деревне Муюта подходила регулярная российская армия, а не «банда Орлика», вышедшая из Алтайского. Правда, пришлось совершить некоторые перестановки в командовании.

Во-первых, штабс-капитана Андрея Густавовича Принтца, выпускника Академии Генерального штаба, я временно назначил командиром пехотной роты. Сашенька Геберт только обрадовался – и тут же стал заместителем. Кавалерию я, наоборот, разделил на две части – авангард и арьергард. Корнилов и Безсонов, как вы уже наверняка догадались.

Тридцать гилевских «стражников» составили легкий оборонительный отряд. Купцам, а их в караване обнаружилось аж пять человек, было строго-настрого наказано: в случае любой стычки с кем бы то ни было ни в коем случае не кидаться кого-то спасать. Они должны были остановить лошадей и укрыться. «Стражникам» следовало занять круговую оборону.

– Понял, Василий Алексеевич? – в упор глянул я на Гилева. – Начнут твои стрелки носиться вдоль дороги да пулять во все, что двигается, – брошу и уйду вперед! Будешь с туземцами сам разбираться.

Бийский купчина и не спорил. «Спенсерки» – конечно, оружие прогрессивное, но патронов было неприлично мало. Всего по три магазина на ствол.

– Само-то ружье не больно-то и дорого. По восьмидесяти четырем рублям за штуку. А пульки эти гадские – прямо разорительные. Я думал, мне шестьсот штук до конца жизни хватит, а вышло, что это всего ничего. Взяли же за них по два гривенных за штучку. Как зачнут мои охотнички греметь да рукоятку дергать, прям сердце кровью умывается, – жаловался Гилев. – Прямо вижу, как рублики серебряные в воздух улетают.

Так что для увещевания любителей бабахнуть в торговой части экспедиции ввели штрафы за неоправданную стрельбу.

Теперь и лагерь стали ставить один. Торговцев окружали со всех сторон палатки солдат или казаков. На опасных направлениях устраивались секреты, а у продуктовых шатров ставились часовые.

Нужно сказать, что наведенный порядок только способствовал притирке согнанных из разных мест людей. И если на купцов вместе с их коммерческими интересами мне было в общем-то плевать, то, как сдружатся томские евреи с барнаульскими поляками и казаками, было очень важно. Им еще предстояло построить крепость, а потом и остаться в ней жить. Вне какой-либо связи с относительно цивилизованными землями.

Там же должен был остаться на зимовку и князь Костров. Но за него я не переживал. Его злобные туземные морды вовсе не пугали, а напротив – притягивали. К каждому встреченному на пути улусу он скакал одним из первых. И если бы не припомнился читанный в далеком детстве роман Жюля Верна и его бессмертный персонаж – рассеянный ученый Паганель, я посчитал бы князя простодушным полудурком. А так его научные изыскания только забавляли.

Организация постоянного военного присутствия российской императорской армии в Чуйской степи – лишь одна из моих целей. Причем та, что в общем-то не требовала личного присутствия. Ну да конечно: триста хорошо вооруженных людей в качестве конвоя для высокого чиновника в его вояже по диким краям – хороший повод ввести контингент на спорные территории. Но империя была еще достаточно сильна, чтобы не заниматься пусканием пыли в глаза. В конце концов, майор Суходольский тоже сравнительно высокий чин.