Читать книгу "Игры Эн Ро Гримм - Софья Валерьевна Ролдугина"

взглянула на него поверх очков, и он почувствовал себя идиотом. – То есть спасибо за предупреждение!

Подниматься в сорок четвёртый номер пришлось по тёмной скрипучей лестнице, застеленной в два слоя ковром, а потому скользкой. Пахло старым деревом и старым камнем – не противно, но как-то тревожно. К счастью, номер оказался вполне уютным, с высоким потолком, оклеенным обоями в цветочек, и зелёной лампой на подоконнике; нужная кровать располагалась не у окна, откуда тянуло холодом, а у стены.

«Повезло», – подумал Джек, бросая сумку на клетчатое покрывало.

С соседями тоже повезло: на других койках расположились две среднего возраста женщины в рабочих комбинезонах, опоздавшие на свой поезд при пересадке и вынужденные коротать ночь в Гримм-Хилле, и старик, седой, как лунь, который здесь вообще жил, кажется. По крайней мере, у него имелся собственный маленький электрический чайник и побитый жизнью чайный сервиз, которые хранились под кроватью. Одна из женщин, пошарив по карманам комбинезона, достала с полдесятка пакетиков растворимого кофе, другая извлекла из рюкзака несколько яблок, больших, жёлто-красных, судя по виду, сорванных где-то неподалёку – или даже подобранных под деревом. Джек, подумав, добавил от себя плитку тёмного шоколада, припрятанную на чёрный день.

«В конце концов, вряд ли есть дни чернее, чем в самом конце октября».

– О! – обрадовался старик, подвигая к подоконнику колченогую табуретку; седая кустистая борода из-за зелёной лампы напоминала клочья мха. – Прямо праздник, да! Ну, так праздник и есть, хе-хе, со дня на день…

– Хэллоуин? – пробасила одна из соседок, аккуратно разрезая яблоки на четвертинки большим выкидным ножом.

Пахло сладким соком, холодным железом и осенью – точь-в-точь как октябрьской ночью за окном.

– Самайн! – со значением воздел старик палец к потолку. – А значит, где-то рядом и хозяин Самайна бродит, хе-хе, наступает его время…

Они проговорили ещё немного, а потом Джека, несмотря на ударную дозу кофеина, сморило. Он с трудом добрался до душевой кабинки в дальнем конце коридора – вода была славная, горячая прямо, а мыло по-летнему благоухало земляникой, – потом влез в чистую футболку и забрался на кровать, натягивая на себя не только одеяло, но и покрывало. У стены, в ногах, лежала тощая дорожная сумка со сменой одежды, железнодорожным справочником, бритвой и аптечкой; остальное Джек спрятал под подушкой, самое ценное – кошелёк, фальшивые права, пару высохших желудей на шнурке и игральные кости.

Больше у него, собственно, ничего и не было.

Тело от усталости казалось ватным, и веки слипались, но сон не шёл, верней, шёл как-то по-дурацки, причудливо тасуя воспоминания с реальностью. Гудел за окном ветер, дребезжала водосточная труба, проезжающие поезда изредка подавали гудки; чудились в этом шуме нервные, ломкие голоса старших сестёр и спокойный, низкий – мачехи, аккурат как тогда, когда они заперлись в гостиной, обсуждая завещание, и думали, что никто их не слышит.

«Пять лет прошло, – подумал Джек, вжимаясь щекой в комковатую подушку. – Ещё два года, и меня признают пропавшим без вести, а компания перейдёт к ним… Интересно, тогда можно будет вернуться? Хотя бы за документами? Вернуть своё имя, да».

После долгих скитаний верилось в это с трудом.

– Начинается новый тур, – бубнил еле слышно старик, сидя под зелёной лампой у подоконника. – Новый тур, да… Так их!

Свет то становился ярче, то угасал; бормотание превращалось в белый шум, неразделимый, монолитный и монотонный. Образы перед глазами кружились быстрее, пока не слились в одно пятно.

А потом стало темно, и Джек наконец уснул.

Глава 2. НА ПОЕЗД

Он проснулся резко, точно из глубины вынырнул – взмокший, обессиленный. Дыхания не хватало; комнату заливал мягкий зеленоватый свет, как если смотреть на солнце из болотной воды.

«Где я? – Джек сел на кровати, прижимая к груди одеяло. – Какой сегодня день?»

Память возвращалась неравномерно, рывками – над ним всё ещё довлел сон, в котором он отчаянно, на пределе сил от кого-то бежал, спасая шкуру. Не так, как убегал из дома пять лет назад, продуманно и расчётливо, нет; во сне за ним по пятами шла смерть, а не мачехины адвокаты и подкупленные врачи из психиатрической клиники.

…в Гримм-Хилл он приехал позавчера. Первый день выдался суматошным, зато на следующий удалось неплохо заработать – ему повезло сперва подменить грузчика, подвернувшего ногу, а затем – устроиться на денёк в пиццерию, собирать грязную посуду, выносить мусор и мыть полы. Хозяйке он приглянулся; она была даже не прочь нанять его и на кухню, несмотря на отсутствие документов, и оплату сулила щедрую, но Джек пока думал. Оседать в Гримм-Хилл он не собирался – так, рассчитывал отдохнуть перед рывком в столицу, там скопить побольше деньжат, раздобыть более приличные документы и перебраться на континент, может, куда-то к Йорстоку, откуда, как говорили, был родом отец…

Теперь эти планы казались нереальными – и очень глупыми.

Сердце колотилось как бешеное; спёртый, пыльный воздух комнаты застревал в горле; накатывало всё сильнее странное чувство, что он, Джек, вот прямо сейчас опаздывает, непоправимо, страшно.

Почти не рассуждая, он тихо и быстро оделся, сунул в карман куртки жёлуди, фальшивые права и игральные кости – как талисман на удачу – и вышел.

Лестница, ведущая к двери чёрного хода, почти не скрипела.

Последняя ночь октября была оглушительно тёмной – и совершенно прозрачной. Воздух хрустел на зубах, точно ледок ломался; каждый выдох – белесоватое облако. Пальцы без перчаток почти мгновенно окоченели, а затылок, влажный после ночного кошмара, точно обожгло ветром. Джек поднял воротник и растерянно оглянулся, пытаясь сообразить, что же выгнало его из тёплой постели, но вокруг была только темнота и тишина, изгиб улицы, мрачные громады домов… В высоком-высоком небе летели клочья облаков, очень быстро и тихо; звёзды, густо рассыпанные, колючие, то меркли, то снова вспыхивали, и от этого тревога усиливалась.

– Наваждение какое-то, – пробормотал Джек.

Он мысленно дал себе зарок прогуляться до поворота, поглядеть издали на вокзал, на ту его часть, что хорошо освещена и потому выглядит обжитой в любое время суток, а затем вернуться назад. Брусчатка обледенела; на стенах был слой изморози. Похоже, что пару часов назад тут стоял густой туман, но память не сохранила ни одного образа, точно прошедший вечер целиком стёрся.

«Может, мачеха была права насчёт психушки?» – промелькнула мысль.

Джек никогда