Читать книгу "История Натаниэля Хаймана - Арм Коста"

спросила Лили.

— Как тебе сказать, любимая… Я нахожу, что ты катастрофически обворожительна.

— Правда? — Лили прищурила глаза, в шутку демонстрируя недоверие моим словам.

— Ну конечно, моя пташка.

Лили повела бровью и засмеялась, а я отправился в комнату, чтобы сбросить с себя будничную одежду и удобно устроиться перед телевизором.

Не знаю, сколько я просидел на своём любимом низеньком диване, обитом тканью изумрудного цвета. В какое-то мгновение я почувствовал, что засыпаю и падаю в яму — этому поспособствовали слабые пружины, которые уходили внутрь каждый раз, стоило только сесть на диван.

Резко проснувшись, я машинально потянулся к телевизионному пульту. Гостиную вмиг наполнил звук, доносящийся из небольшого ящичка, он полностью заглушил звон посуды на кухне.

Мне не особо хотелось всматриваться в картинку, транслируемую телевизором. По каналу Discovery шла передача «Забытые боги», показавшаяся мне довольно скучной. Не посмотрев и минуты, я поднял пульт, чтобы переключить канал и прервать речь диктора о вечной любви.

— Что общего у забытых богов с вечной любовью? — пробубнил я себе под нос, нажимая на кнопку пульта.

Что значит «вечная любовь»? Разве у любви существует срок годности?

Ах, какой вздор!

Как по мне, ни богов, ни любви не существует. Я не верю в эти вымышленные субстанции! Знаю точно: есть привязанность, тёплая дружба, доверительные отношения, основанные на правде и взаимном уважении, физическая близость, приступы ревности, бессонница и безумие. Всё.

Каналы не переключались, безликий и монотонный голос всё говорил и говорил. Кнопка переключения каналов и дальше не отвечала на нажатия.

— Да… Да… Видимо, батарейки сели, — сказал я себе и поспешно заменил их.

Но телевизор не реагировал на пульт. Казалось, голубой экран жил своей жизнью.

— Доминик, — во взгляде Лили, бесшумно вошедшей в комнату, отражалось огорчение, — ужин скоро остынет. Сколько можно тебя звать?

Вытирая руки вафельным полотенцем, она озабоченно спросила:

— Почему ты стоишь посреди комнаты? Что с тобой?

— С этим телевизором какие-то неполадки, чёрт бы его побрал! — вскликнул я.

— Вот-вот, — закивала Лили, — почему ты до сих пор не отнёс его в мастерскую? Он не включается уже неделю! Стоит нерабочий, только пыль собирает.

— Как нерабочий? Я смотрел телевизор пять минут назад, — уверенно проговорил я.

Лили ещё раз повторила, что телевизор уже неделю как сломан. В какой-то момент пропало изображение, затем и звук исчез.

Мне стало не по себе. Я побледнел. Руки враз стали ледяными, со лба покатился пот.

— Что случилось? Тебе нездоровится, милый? — залепетала Лили, суетясь возле меня.

А я стоял и думал над последними словами, услышанными по телевизору: «Любое событие, предначертанное вашей судьбой, произойдёт, хотите ли вы этого или нет. Вы не в силах изменить ход того, что должно случиться, всё свершится так, как должно быть».

Подойдя к зеркалу, я с трудом узнал самого себя: лицо было застывшим, мертвенно-бледным. Лили волновалась за меня, думая, что я постепенно спускаюсь в бездну сумасшествия или неизлечимой болезни, поражающей мозг.

— Ты представляешь, мне показалось, что я, сидя на диване, взял пульт в руку и включил сломанный телевизор, — растерянно пояснил я, стараясь говорить твёрдо, без страха в голосе.

— Любимый, ты слишком много работаешь! — сказала Лили с тихим вздохом, подняв глаза кверху. — У тебя от перенапряжения мозг кипит, вот и выдаёт ненужную информацию.

Так она деликатно намекала, что ещё немного — и я окончательно подвинусь рассудком от перегрузки. В её голосе слышались нотки страха.

Лили забилась в угол. Она сидела, поджав под себя ноги, и молчала, напуганная моей нездоровой бледностью. Глаза её блестели от слёз — уж очень эмоциональной она была от природы.

— Ладно, телевизор не работает, — размышлял я вслух, — но голос! Я слышал голос!

Последнюю фразу я выкрикнул так громко, что ещё больше перепугал возлюбленную.

— О боже! Доминик! Какой голос? — нервно спрашивала Лили.

Я знал, что ни под каким предлогом нельзя рассказывать ей о словах, прозвеневших в моей голове, этого странного откровения о судьбе и её необратимости. Одно-единственное признание о мираже из ящика могло повергнуть Лили в шок или побудить её отвернуться от меня.

Я был в отчаянии, не зная, как оценить то, что случилось со мной. Что это было: начало серьёзной болезни, помрачение ума, гипноз?

— Мне кажется… Мне дурно… — дрожащим голосом произнёс я.

— Что стряслось? Что у тебя болит? — вскрикнула Лили, бросаясь ко мне.

— Ничего. Видимо, я схожу с ума.

— Доминик, я ничего не понимаю!

— Я тоже!

Возлюбленная всё-таки вынудила меня рассказать правду, которая пожирала меня изнутри и сковывала моё сознание. Лили делала какие-то банальные выводы из моих слов, волновалась, переходила к различным доводам и примерам из жизни, но я словно не понимал значения её слов.

Посмотрев на нас со стороны, ты, дорогой читатель, подумал бы, что мы с Лили разыгрываем бессмысленную театральную комедию — странную и очень глупую. После бурных обсуждений моих «видений» или, как назвала их Лили, «галлюцинаций» она накормила меня ужином и отправила в кровать, чтобы я хорошенько выспался.

Моя уравновешенная натура этой ночью буйствовала, трезвый проницательный ум Доминика Рууда терзали подозрения и неспокойные фантазии.

Лили не спала, точнее, не могла уснуть подле меня, ворочающегося туда-сюда. Наконец, она спросила:

— Доминик, может, вызвать врача? Он наверняка лучше нашего разберётся в твоём состоянии…

— Не нужно врача, — не задумываясь, ответил я.

— Почему же? — упорно допрашивала Лили.

— Потому что это — банальный стресс, к тому же сегодняшний день был очень странным, и я хочу как можно быстрее его пережить.

Лили удалилась из спальни, а затем вернулась с таблеткой и стаканом воды в руке.

— Прими таблетку, милый.

— Это чтобы я поскорее скончался? — спросил я с невесёлой усмешкой.

— Твоё остроумие сомнений не вызывает, будем считать, я оценила шутку! Не глупи, это не отрава.

После горьковатой таблетки я немного успокоился и, рассматривая потолок и узоры на стенах, погрузился в сон.

Утром, поставив чашечку с кофе на обеденный стол, я бегло читал свежую газету. У меня мелькнула мысль сбежать из квартиры пораньше, пока Лили не проснулась. Несмотря на моё шумное пробуждение и быстрые сборы на работу, она спала сладким, по-младенчески невинным сном. Я на цыпочках подошёл к ней, осторожно поцеловал в щёку и выбежал из дома.

Рабочий день в редакции проходил банально и монотонно: я писал и одновременно редактировал текст будущей истории. За обедом с коллегой мы говорили обо всём и ни о чём.

— Что с тобой? Ты сегодня в скверном настроении, дружище? — с братской нежностью спросил старина Луи, жуя телячью отбивную.

— Не знаю, Луи, кажется, я выдыхаюсь, — не задумываясь, ответил я.

— Тебя просто выматывает