Читать книгу "Об экономике как чёрной магии - Тиккун"

– вопреки абстрактным экономистским постулатам и принципу «методологического индивидуализма»[9] – и существуют лишь в пределах Публичности, то есть этого третьего элемента. Только в сочетании с Публичностью родовые связи могут быть чем-то конкретным. примечание: При этом очевидно, что родовые связи осуществляются в рамках отношений или обмена.

14. Точно так же и Дар – как фигура Публичности – представляет собой отдельный вариант сочетания рода и индивида, сопряжённый с отдельными параметрами родовых связей.

15. При этих параметрах индивиды, выступающие в роли персонажей, кардинально друг от друга отличаются априори, и их отличия выражаются в обмене, то есть в даре. Сам дар, как действие, происходящее между установленными персонажами, также обладает особыми чертами. В итоге приносимый в дар предмет – символ Дара – тотчас же становится в восприятии первобытного человека особым символом всех тех особых ритуалов дарения, к которым он был и будет причастен. Кроме того, в первобытном мире вещи почитаются как нечто особое, ни на что не похожее и личное (то есть обладающее собственными личными качествами).

примечание: Так, в «Аргонавтах западной части Тихого океана» Малиновский отмечал, что «каждый по-настоящему хороший товар кула имеет своё индивидуальное название, овеянное своего рода историей и романтичностью в традициях туземцев»15. А Мосс писал об отношении к вещам в некоторых америндских племенах следующее: «Каждая из этих драгоценных вещей, каждый из этих знаков богатства, как и на островах Тробриан, обладает своей индивидуальностью, своим именем, своими свойствами, своей силой. Большие раковины абалоне, покрытые ими щиты, украшенные ими пояса и одеяла, одеяла сами по себе с изображениями гербов, лиц, глаз, а также с ткаными и вышитыми изображениями животных и людей, дома и балки, декорированные стены – все они представляют собой живые существа. Всё говорит: крыша, огонь, изваяния, роспись; ведь магический дом строится не только вождём или его людьми, или людьми парной фратрии, но также и богами и предками; именно он принимает и исторгает одновременно духов и прошедших инициацию.

Каждая из этих драгоценных вещей, кроме того, содержит в себе способность к воспроизведению. Она не просто знак и залог; она также знак и залог богатства, магический и религиозный принцип высокого положения и изобилия» («Опыт о даре»)А6. Стоит отметить, что сами предметы оказываются активными участниками процесса дарения или скорее даже Дара. Это тоже персонажи, принадлежащие и причастные к одному роду и образующие Сообщество. Однако если в первобытном мире сравнить между собой две вещи или двух людей нельзя, то, как мы вскоре убедимся, между вещью и человеком знак тождества поставить можно.

16. Непосредственное символическое сочетание предмета первобытной культуры и персонажа, который временно выполняет роль действующего субъекта по отношению к этой вещи в рамках взаимосвязи, дара, называется обладанием[10].

примечание: В первобытном мире нередки случаи, когда вещь отождествляется с её владельцем до такой степени, что за ней закрепляется его имя, а действия человека приписываются объекту. Стало быть, совершенно нелепо всё ещё верить в какой-то первобытный коммунизм. Однако нужно сказать, что обладание не устанавливает такой связи с предметом, как использование. Если хочешь, я могу одолжить тебе ваигу’а, но они по-прежнему будут моими, и если ты решишь показать их в деревне, то они будут выставлены напоказ именно как мои вещи, отражая и укрепляя мой престиж. Впрочем, мы уже видели, что такие вещи могли не иметь никакого утилитарного значения и использоваться лишь в качестве даров. Ещё в «Философии права» Гегель утверждает, что «воля собственника, согласно которой вещь принадлежит ему, есть первая субстанциональная основа, а дальнейшее определение потребления вещи лишь явление и особенный способ, имеющий меньшее значение, чем та всеобщая основа»17. И в первобытном мире то самое дальнейшее определение оказывается скорее случайным стечением обстоятельств.

17. Участвующие в дарственном цикле люди-персонажи утверждают своё коллективное человеческое начало, общую принадлежность к роду человеческому. Подлежащие обмену предметы-персонажи также закрепляют свою принадлежность к общему роду. И вместе с этим воспроизводится космическая связь, объединяющая всех персонажей: и вещи, и людей, – точно так же, как жизнь воспроизводит жизнь.

примечание: Здесь можно процитировать описанное Моссом и Малиновским заклинание кула, в котором выражается эта принадлежность к общему роду на основе априорной неотъемлемой самобытности участников обмена. Заклинание звучит так:

Он слабеет, слабеет!

Твоя ярость слабеет, слабеет, о человек с Добу!

Твоя военная раскраска слабеет, слабеет, о человек с Добу! – и т. д.

и далее:

Твоя злость, о человек с Добу, должна ослабеть, как слабеет злость собаки, когда она подходит и обнюхивает пришедшего18.

или же:

Твоя ярость уходит, как отлив, – собака играет.

Твой гнев уходит, как отлив, – собака играет, – и т. д.19

Помимо явной успокоительной функции, необходимой для возникновения чувства единения там, где априори царит ярость (а по сути, радикальная самобытность), у этого образа собаки есть и второе, аборигенное значение: «Собаки играют носом к носу. Как это давно установилось, когда вы произносите слово “собака”, драгоценные вещи поступают так же (т. е. играют). Мы дали браслеты, взамен придут ожерелья, и те и другие встретятся (как собаки, которые обнюхивают друг друга при встрече)»20. Мосс сопровождает цитату таким пояснением: «Притча, её образы красивы. Здесь представлено сразу всё переплетение коллективных чувств: возможная ненависть союзников, разобщённость ваигу’а, преодолеваемая волшебством; люди и драгоценные вещи, собирающиеся, как собаки, которые играют и прибегают на зов.

Другое символическое выражение – брак мвали, браслетов, женских символов и сулава, ожерелий, мужского символа, которые стремятся друг к другу, как самец к самке.

Эти различные метафоры точно передают то же самое, что в других терминах выражает мифологическая юриспруденция маори. В социологическом плане здесь вновь отражено смешение вещей, ценностей, договоров и людей» (там же)21

18. Люди и вещи, то есть все участвующие персонажи, выходят из цикла дарения с утверждённой и теперь уже публичной самобытностью, которая сверкает от соприкосновения с субстанциональным источником родовой принадлежности.

примечание: Кардинальное отличие имущества, которым обладает первобытный человек, от современной частной собственности заключается в том, что отчуждение этого имущества ни при каких обстоятельствах не приводит к его «переформатированию». Вещи хранят в себе память обо всех ритуалах дарения, в которых их задействовали. А значит, первобытный человек может пересказать все исторические или мифические эпизоды обмена, в которых принимала участие та или иная вещь. Именно на этом основывается престиж вещи, её ценность. Точно так же обстоит дело и с репутацией человека: она формируется, укрепляется и каждый раз вновь оказывается на кону в системе Дара. Такова первобытная мана. И управляет ею агон, борьба