Читать книгу "Осень Европы - Дэйв Хатчинсон"

Руди посмотрел на брата и склонил голову.

– Ты в порядке?

Ивари посмотрел на него и вздохнул. Затушил сигарету в пепельнице.

– Папенька.

– Ну да, – сказал Руди.

Ивари покачал головой.

– Он… он хочет, чтобы парк объявил о независимости.

– Прошу прощения?

– Он хочет, чтобы парк отделился. Стал независимым государством. Этой… как они там называются?

– Политией, – сказал Руди, чувствуя оцепенение. Ивари без энтузиазма щелкнул пальцами.

– Полития. Да.

– Ты же его отговорил? – спросил Руди. Но, увидев выражение его лица, поднял руки. – Прости. Сделаем вид, что я не спрашивал.

Ивари закурил новую сигарету.

– Несколько лет назад это сделал парк в Литве, забыл название.

Руди кивнул, хотя тоже не помнил названия. Но он включал участок огромного первобытного леса, о котором Руди ранее рассказывал Франсес.

– Недолго это продлилось, – сказал он.

– Да, но старик говорит, что они кучка любителей. Говорит, все просчитал.

Что ж, хотя бы это похоже на правду. Руди потер лицо.

– Это невозможно воплотить в жизнь. Перво-наперво нужно, чтобы с этим согласилось большинство населения, чтобы уже дальше куда-то идти.

– В эти дни в парке живет не больше семи сотен человек, Руди, – сказал Ивари. – И большинство злится, как и он, что правительству достается вся прибыль от туризма.

– Но оно же ее возвращает, – сказал Руди. – Поддерживает особняк и информационный центр. Трамвай. Дороги ремонтирует.

Ивари покачал головой.

– Как минимум в этом он прав. Мы видим смешные крохи. Получаем абсолютный минимум для выживания. Нам пришлось растерзать один из собственных «Хамви», чтобы починить остальные. А все прочее? – он пожал плечами.

– Не всегда же так было, – сказал Руди, вспоминая времена, когда он был маленький и они приехали сюда впервые. – Раньше правительство забрасывало нас деньгами. Помнишь президента Лаара? «Самый драгоценный природный ресурс Эстонии. Мы никогда о нем не забудем».

– Лаар был очень давно. Мы еще детьми были, Руди. Тогда папенька мог поехать в министерство и попросить все, что его сморщенной черной душонке угодно, и они давали. Теперь не так. Теперь мы большая туристическая курица, несущая золотые яйца, и большая часть денег попадает в чужие карманы.

– Тебя старик как будто убедил.

– Насчет денег он прав, – настаивал Ивари. – Когда я стал после папеньки старшим рейнджером, мы с правительством ладили. Они нас не облизывали, но хотя бы давали финансирование на множество проектов. Теперь я только и делаю, что обиваю пороги в Таллине, – он налил себе еще и посмотрел на стакан. – О, конечно, президент сюда часто наезжает. И премьер-министр. Куча министров. И что мы получаем? – он осушил стакан одним залпом. – Цветочки. Фрукты. Мягкие игрушки.

– Правительства меняются, Ивари.

– Не, – ответил Ивари, наливая еще. Поднял бутылку. – Хочешь?

– Да, – сказал Руди, забирая бутылку у брата. Он долил себе, поставил бутылку у ног, подальше от Ивари.

– Не, – повторил Ивари. – Теперь это вошло в практику. Этот урод – он всех научил, как мы можем помочь им устроить себе сладкую жизнь.

Руди покачал головой.

– Не сработает. Парк не сможет зарабатывать на туризме для самодостаточного существования.

– Папенька говорит о том, чтобы перенести сюда Лаулупиду.

– Праздник песни? Никогда такого не будет.

Ивари посмотрел на него.

– Почему? Изначально он проводился не в Таллине, он проходил в Тарту.

– Но там же Певческое поле, Лаулувальяк. Там «Поющая революция» произошла. Никто не перенесет оттуда праздник.

Ивари кисло посмотрел на него.

– С папенькиными-то связями в фолк-сообществе? Его приятелям нужно всего лишь бойкотировать фестиваль и прибыть сюда, чтобы создать конкуренцию, – он покачал головой. – Ничего сложного. Эти старики его обожают, Руди. Они в ад пойдут, если он попросит. Не, – он снова покачал головой. – Ему надо только слово сказать, и Лаулупиду будет прямо здесь. А в Таллине на Лаулувальяке пусть тяжелый металл играют.

Один из крупнейших песенных фестивалей Балтики. Десятки тысяч человек. Если суметь превратить это в ежегодное событие – да даже раз в пять лет, – он может дать прибыль, которая изменит все. Если они смогут организовать здесь подходящую площадку.

– Ему придется пойти со своим предложением в ООН, – сказал Руди. – Только ознакомление с ситуацией может затянуться на десять лет.

– Уже был прецедент.

Руди почувствовал, как у него стынет кровь.

– Это место в Берлине. С анархистами.

– Новый Потсдам, – отрешенно сказал Руди.

Ивари кивнул.

– Это произошло спонтанно. Папенька думает, что если все случится спонтанно и здесь, то ООН уступит, как в случае с Новым Потсдамом.

– Правительство может его весь остаток жизни протаскать по Особым судам ООН, – сказал Руди, хватаясь за соломинку.

– Правда. Но в промежутке ООН не имеет полномочий предотвратить создание местного временного правительства. Придется принять миротворцев – но давай признаем, это скорее нам на руку.

Руди в ужасе приложил ладонь к лицу и с силой массировал его по кругу, словно пытаясь стереть собственные черты.

– Старый ублюдок, – сказал он не без уважения. – Он хочет выдать ООН fait accompli[4], чтобы они сами разбирались.

– А пока они разберутся…

– …здесь уже будет функционирующая страна, а они не имеют права ее запрещать. Им придется ее признать, – Руди моргнул. – Твою мать, – это, думал он, дело рук либо безумца, либо гения. В случае его отца сказать определенно, как правило, было невозможно.

– Конечно, пока суд да дело, придется доказывать, что мы функционирующая страна, – сказал Ивари. – Но папенька рассчитал бюджет. У него тебе и таблицы, у него тебе и презентации, у него тебе и гадания по куриным потрохам. Бог знает, что у него там еще. Он так переврал все цифры, что они уже на цифры не похожи.

У него тебе и Конституция, и парламент. На крайний случай у него есть такое правительство и такой режим, который напоминает о праве помазанника божьего, – Ивари протянул горизонтально руку в метре над полом. – У него вот такая стопка мыслей, замечаний и предложений.

– И это может сработать?

– Я не знаю. Я видел все его документы. Половину как будто Алистер Кроули написал. В плане бюджета? Вначале нам придется на несколько лет затянуть пояса потуже, потом мы увидим первые доходы. Будем выдавать лицензии поселенцам, продавать визы. Сделаем визы такими красивыми, что люди будут считать их сувенирами. У нас будет символ парка. Мишка Виллем. Все любят мишек. Особенно с правильным дизайном. – Ивари приложил ладонь к виску, словно у него разболелась голова.