Читать книгу "Сингомэйкеры - Юрий Никитин"

Слушавший ревниво Цибульский сказал саркастически:

— Ага, щас! Так мы их всех и примем. Разбежались.

Они вошли в кафе, я чуть замедлил шаг, вдруг ощутив, какпахнуло холодом мирового пространства. Цибульский, конечно же, прикалывается,мол, раздавать пропуска, кто пройдет через игольное ушко, а кто нет, будем мы.Но почему-то от такой шуточки мороз по коже, будто смотрю в дуло заряженнойпушки, готовой выстрелить.

Может быть, потому, что у Цибульского чувство юмора на такомже уровне, как у моих ботинок, хотя острит постоянно.

Официантки быстро и ловко расставили тарелки с холоднымизакусками, бутылки с минеральной водой и соками. Арнольд Арнольдович жестомпоказал, что ему этой фигни не нужно, давайте сразу горячее жареное мясо.

К их столику подсел Орест Димыч, стеснялся, но все времязаглядывал в рот Арнольду Арнольдовичу.

— А можно вопрос?..

— Ну-ну, — сказал Арнольд Арнольдовичпоощрительно.

— Я вот все думаю… Вы ведь столько мучений перенесли…

— Семь операций, — ответил Арнольд Арнольдович.Лицо его потемнело. — Семь операций. И полтора года без зубов.

— Все на жидкой еде? — ужаснулся Орест Димыч.

— Да.

— Не представляю! Стоило это тех мучений?

Арнольд Арнольдович сказал задумчиво:

— Как вам сказать… Все зависит от того, сколькопланирую проскрипеть на этом свете. Сейчас мне семьдесят. Если не дотяну досемидесяти пяти, то проще было бы, вы правы, обойтись обычным протезом. Годсплошных и, скажем прямо, мучительных операций не стоит… возможно, не стоитдвух-трехлетнего кайфа с беспроблемными зубами. Но если проживу до восьмидесятиили больше, то однозначно: стоило! Вообще-то планирую, тьфу-тьфу, с нашимивозможностями прожить до ста лет. И тогда эти зубы сполна отработают все темуки, что я за них вынес.

Орест Димыч глубоко задумался, словно прикидывал свои шансына подсадку костной ткани.

На стол передо мной поставили салат из рыбы, я ухватился завилку, но помедлил, за мой стол пересел Глеб Модестович и знаком велелофициантам ему подать тоже сюда.

— Дорогой Евгений, — обратился он ко мне,продолжая прерванный в офисе разговор, — кто-то из наших в прошлое времямудро заметил: «Кто не был радикалом в молодости — в старости будетсволочью». Потому не смущайтесь, если вы были крайне правым или крайне левым.Или вообще террористом. Если я вам скажу, кем были некоторые наши уважаемыеруководители… вы за голову схватитесь.

Я пробормотал:

— Да, я слышал, что это как бы необходимый элементразвития… Но… гм… большинство населения благополучно пропускает эту стадию. Онисразу становятся благополучными и благопорядочными членами общества.

Тарасюк повернулся к нам, зло хохотнул:

— Сразу в сволочи!

Глеб Модестович поморщился.

— Дорогой Роберт Панасович, зачем так… резко. Простоони… не развиваются. Но вообще для общества это не является необходимым.Развиты должны быть только ведущие особи. А ведомые… им достаточно повышатьрабочую квалификацию по мере роста научно-технического прогресса.

Тарасюк сказал едко:

— То-то я и заметил, что сволочей все больше. Времясволочей!

— Не перегибайте, — заметил Глеб Модестовичмирно. — Это теперь называется иначе.

— Как?

— Ну… по-разному.

Тарасюк захохотал.

— Ну да, по-разному! Я сам могу дать несколькоопределений, как только вон те девушки пройдут дальше…

— Это называется, — сказал Глеб Модестовичмягко, — реалистичным взглядом.

Я молча работал ножом и вилкой. Не мое дело пищать, когдаобщаются гиганты. Хотя, конечно, мне есть что сказать. Я вообще все чаще ловлюсебя на том, что сказать мне есть что.

Цибульский, пожирая салат из овощей, поглядывал черезвитрину на шумную демонстрацию «зеленых», протестующих против вырубки леса вбассейне Амазонки. И лес им жалко, но главное, что за один только последний годтам бесследно исчезло больше тысячи редких видов жуков, мух и комаров, а это невосполнимаяпотеря генофонда планеты.

Я никак не среагировал, но Тарасюк, тоже поглядывая нашумную демонстрацию, буркнул недовольно:

— Ишь, невосполнимая… Меньше комаров, кому вред?

Жуков пояснил:

— Эти чудики имеют в виду, что таких уже никогда небудет. А вдруг в их генах скрыт какой-нибудь секрет?

Глеб Модестович с удивлением посмотрел на него поверх очков,как на пещерного человека в звериной шкуре и с каменным топором в волосатойдлани.

— Шутите? Генетики уже сейчас делают не то что мух, асвиней с заданными свойствами! Через три-пять лет можно будет менять и генычеловека… Зачем нам комары? В лаборатории за неделю можно наделать разныхнасекомых больше, чем природа слепым перебором создала за три миллиарда лет!

Тарасюк спросил деловито:

— Так что, «зеленых» разогнать? Я щас распоряжусь.

Жуков фыркнул:

— И лишить Ореста Димыча работы? Это же он их создал идо сих пор руководит. Ты лучше смотри за хиппаками.

— Какими хиппаками? С Луны упал? После хиппарей десятоктечений сменилось!

Жуков небрежно отмахнулся.

— Все они хиппаки. Всех в газенваген… Кстати, ктознает, дауншифтеры — новое движение, заумь или поколение?

— Ничего нового, — возразил АрнольдАрнольдович, — это те же самые работяги, что раньше рыли канавы. Раньшенаибольшее, что могли, — накопить на покупку земельного участка загородом, потом всю жизнь строили дачу. Остаток жизни копались в грядках, необращая внимания на прочий мир. Сейчас из-за повышения уровня жизни их бытпросто масштабнее. Потому заметнее и кажется новым явлением.

— Ну, — пробормотал Жуков недовольно, — однодело покупать дачу, другое — особняк в Арабских Эмиратах. Идет смешениерас, культур, проникновение европейских ценностей в исламский мир…

— А исламских, — сказал Цибульский желчно, —в Европу.

Глеб Модестович посмотрел в мою сторону.

— А что скажет наш самый юный теоретик-практик?

Я подумал, что для дискотеки я уже дряхлый старик, а здесьеще совсем младенец, ответил с младенческой почтительностью:

— Не знаю, но я бы не стал их пока выделять в особуюгруппу. Слишком разные люди занимаются дауншифтерством. Думаю, все наши стимулыдля других категорий населения срабатывают и для них. В большинстве своем. Ихможно зачислить условно в группу пенсионеров, не достигших пенсионноговозраста. По изменениям в психике.