Читать книгу "Неосторожность - Чарльз Дюбоу"

Еще один вид предательства – предательство, которое мы совершаем сами. Одно дело, когда лгут нам, но совсем другое – лгать самому. Но даже в этом случае многие из нас относятся к происходящему иначе. Мы придумываем себе оправдания, обосновываем свое предательство, облачаем его в одежды поблагороднее. Легко притвориться, будто обман совершается ради того, кому мы можем причинить боль, уверить себя в том, что нас никогда не поймают с поличным. Это самый частый и самый глупый из всех обманов – и он вызывает меньше всего сочувствия.

Зимой, после моей поездки в Рим, Мэдди присылала мне имейлы, сообщала, что Гарри часто уезжает на несколько дней. Он встречался с издателями, читал лекцию в Барселоне, снова ездил в Париж на литературную конференцию. Меня это удивляло, потому что до их отъезда в Рим трудно было представить, чтобы они провели ночь врозь. Но теперь Гарри добился успеха, и я полагал, что это – своего рода издержки. Мэдди не тревожилась. По крайней мере, не волновалась по поводу их отношений. В ней не было ни тени беспокойства, просто они с Джонни скучали. А когда Гарри возвращался, он часто бывал раздражителен, часами запирался в кабинете или уходил на долгие прогулки по городу, никогда не приглашая ее пойти с ним.

В феврале, скучая по Мэдди, ища кого-то, кому она была бы так же дорога, как мне, я снова позвонил Клэр. Я несколько месяцев не виделся с Клэр и не говорил с ней, но думал, что, если у нее есть время, она потерпит меня один вечер в обмен на приличный ужин и приятный разговор. Обрадовался, услышав после долгой разлуки ее голос, и мы договорились встретиться. Однако на следующий день она мне перезвонила и сказала:

– Уолтер, мне не хочется так с тобой поступать, но придется отменить завтрашний ужин.

– Ничего. У тебя все в порядке?

– Да, да. Все хорошо. Просто я только что узнала, что мне нужно завтра лететь в Париж по работе. Надеюсь, ты не обидишься.

– Нет, конечно, – произнес я. – Я все понимаю.

Я только потом вспомнил слова Мэдди, что Гарри тоже ненадолго уехал в Париж. Второй раз с декабря. Мы в Нью-Йорке думаем, будто слетать в Париж – это целое дело, но, когда живешь в Риме, это не сложнее, чем съездить на Лонг-Айленд. Прямой перелет длится всего два часа. А цены по нынешним дням смешные. Я помню, как изумлялся, когда мои английские друзья летали на выходные в Вербье или Гоштаад покататься на лыжах.

Я хотел перезвонить Клэр и сообщить, что Гарри тоже будет в Париже и им нужно бы повидаться. Но передумал. Наверное, у них уже есть планы, и им едва ли захочется носиться по Парижу, пытаясь на бегу выпить вместе. Нет ничего более скучного, чем выпивка по уговору, нечто поспешное, ранним вечером, когда твой собеседник поглядывает на часы, потому что ему нужно бежать куда-то еще.

Когда Гарри возвращается из Парижа, уже поздно. Он входит в квартиру, ожидая, надеясь, что все уже спят. Свет горит только в гостиной, и он идет его выключить. Но комната не пуста, там сидит Мэдди, глядя в окно, в черную римскую ночь, и призрак ее лица отражается в стекле. Перед ней стоит бокал красного вина.

– Я думал, ты уже легла, – произносит Гарри.

– Как Париж?

Она не смотрит на него. Ее лицо по-прежнему обращено к окну, голос нейтральный, сдержанный.

– Нормально. Когда едешь туда работать, совсем не так весело. Знаешь, никогда не думал, что Париж мне надоест.

Мэдди молчит. Он стоит посреди комнаты, не приближаясь к ней, как поступил бы, чуя опасность, как животное.

– Гарри, что происходит? – наконец спрашивает Мэдди.

– Ты о чем?

Он шагает к ней, улыбается и протягивает руки. Она уклоняется от него, и его рука замирает у ее плеча.

– Не надо.

– В чем дело?

Не поднимаясь, Мэдди поворачивает к нему голову. Гарри никогда не видел ее в такой ярости. Это не кричащая неистовая ярость. Хуже. Нечто холодное, жесткое и губительное. Глаза Мэдди как два куска кобальта.

– У тебя роман?

– Что? Конечно нет.

Он пытается изобразить удивление, будто сама идея кажется ему нелепой.

– С чего ты?..

– Не лги мне! – кричит она, внезапно вскакивая, перебивая его. Ее указательный палец наставлен на него, как нож. – Я тебя предупреждаю. Никогда, никогда мне не лги.

– Объясни, что, черт возьми, происходит?

Мэдди гневно смотрит на него.

– Нина Мюррей написала мне имейл. Она видела тебя в Париже, ты обедал с молоденькой девушкой.

Это было в маленьком бистро возле отеля. Его рекомендовал консьерж. Гарри показалось, будто он увидел знакомое лицо в толпе американцев, но не был уверен. Нина Мюррей и ее муж Берт. Обычная женщина. Их дочь училась с Джонни в одном классе. Он их едва знал. С Мэдди они были ближе.

– Ну да, – лжет он. – Я обедал с Мишель, главой отдела маркетинга в моем французском издательстве.

Она смотрит ему в лицо:

– Просто обедал? Ты с ней не спишь?

– Нет, я с ней не сплю. – Гарри садится рядом с Мэдди. – Я тебя люблю.

– Правда? – спрашивает она, смягчаясь, желая ему верить. – Я привыкла так думать. Но в последнее время не уверена.

Он берет ее руки в свои.

– Прости. Я слишком много ездил. Работал над книгой. Я не предполагал, как тяжело это все дается тебе и Джонни.

Она отстраняется, вздыхает и убирает руки.

– Не знаю, что думать.

– Ничего. Может, переезд в Рим не был такой уж удачной идеей. Когда мы об этом говорили в прошлом году, казалось, что был, помнишь? Но книга тоже не идет. А теперь еще эти поездки меня от тебя отрывают.

– Просто с тех пор, как Нина написала мне, я сижу тут и думаю, что у тебя роман и это все объясняет. Ты часто уезжаешь, а когда находишься дома, то раздражаешься. Разве не так бывает с мужчинами в твоем возрасте? Входишь в средний возраст, покупаешь спортивную машину, спишь с двадцатилетними, бросаешь жену.

– Не со всеми.

Кажется, что Мэдди сейчас заплачет.

– Вероятно, ты прав. Не надо было ехать в Рим. Мы можем что-нибудь предпринять? Вернуться в Нью-Йорк?

– Узнаю утром. Идем. Уже поздно. Пора спать.

Гарри протягивает руку, и Мэдди принимает ее, поднимаясь. В этот момент она для него дороже всего.

В постели они занимаются любовью. Молча, нежно. Она страстно его целует. Они хорошо знают тела друг друга. Впервые за много месяцев лежат обнявшись, ее голова у него на груди. Гарри спит. Мэдди закрывает глаза, но долго не может уснуть.

2

Жизнь – череда памятных воспоминаний. Запах, прикосновение, закат, статуи ангелов в соборе, смерть родителей. Мы не в состоянии вместить все, что видим, поэтому находим смысл в чем получается, составляем из этих фрагментов целое. Возникает узор, порой случайный; иногда он обманчив. Иногда в нем открывается правда.