Читать книгу "Любовь и другие иностранные слова - Эрин Маккэн"

– Ну, вообще-то, – я делаю глоток, – вполне смогу.

– У тебя руки будут заняты цветами, – Кейт чуть ли не канючит.

– Обе руки?

– Джози, ну давай я куплю тебе на день рождения линзы.

Я сажусь на табурет рядом с папиным мини-баром и начинаю медленно крутиться.

– Я бы предпочла козу.

– Что-что?

– Козу. Я каждый год ее выпрашиваю, и, если подумать, это значит, – я останавливаюсь и смотрю на маму, – что я никогда не получаю того, что хочу.

– Ты переносишь лишения с удивительным мужеством, – отвечает она, и я, абсолютно довольная ответом, снова принимаюсь кружиться.

– Ты правда хочешь козу? – спрашивает Кейт.

– Да, и все, кто знает меня, знают, что я хочу козу. Интересно, а ты почему не в курсе?

– Но зачем тебе коза?

– Хочу научиться делать козий сыр.

– Зачем?

– Потому что не умею.

– Можно просто купить козьего молока.

– Если у меня будет коза, покупать не придется.

– А если у тебя будет корова, то и коровье не придется.

– Кейт, не глупи. У нас для коровы слишком маленький двор.

– Джози, это я глуплю? Ну ладно, неважно. Перестань вращаться. У меня от тебя голова кружится.

– Проверь вестибулярный аппарат.

– Ну, козу ты не получишь, поэтому остаются линзы.

– А тебе не кажется, что это несколько странное противопоставление? – Я останавливаюсь. – Речь не о том, чтобы подарить мне или козу, или линзы. Ты можешь купить мне что угодно. И, кстати, почему еще не купила? У меня день рождения уже через четыре дня.

Она пытается применить жест полицейского, но я с нарочитой драматичностью повторяю ее движение.

– И что дальше? – вопрошаю я. Она опускает руку.

– Я была занята подготовкой к свадьбе. – Она аж фыркает, словно это такой очевидный ответ, что не стоило и спрашивать.

– Ну что ж, я не хочу линзы. Просто пойду на свадьбу без очков.

– Ты… – Она шумно хлопает ладонями по столу и вздыхает. – Ты испортишь все снимки.

– Кейт, – пытается утихомирить ее мама.

– Она будет щуриться и испортит фотографии. Скажи ей, что нужны линзы!

– Скажи ей, что это просто тупая свадьба, а не коронация.

– Девочки.

– Джози. Ох! Ты ничего не понимаешь. Свадьба должна быть идеальной. Зачем ты усложняешь мне жизнь?

– Ну что ж, прости, что у меня миопия.

– Господи, Джози! – Она резко вскакивает из-за стола и марширует к себе в комнату.

– Она первая начала, – говорю я маме, делая полный оборот на табурете. – И вообще что-то с катушек слетает. У вас с папой есть серьезный повод для беспокойства.

– Мы с папой и так беспокоимся о Кейт. Она очень плохо переносит стресс. Однако мы и представить не могли, что ты станешь одной из причин стресса.

– Может, папе дать ей таблеточек?

– Джозефина, ты отказываешься от линз, просто чтобы досадить сестре?

– Я вообще не знаю, пойду ли на эту свадьбу. Даже если она состоится.

– Состоится. И ты пойдешь, – мама применяет свой командный тон.

– А линзы я не хочу. И мне не нравится, когда Кейт говорит, что либо я их надену, либо испорчу все фотографии.

– Да, это было чересчур. Я с ней поговорю.

– С папой тоже поговори, потому что сейчас он пропустил важный разговор, который доказывает то, что я ему недавно говорила о Кейт.

– Ладно. Но мне бы хотелось, чтобы ты примерила линзы.

– Ты что, серьезно?

Мама еле слышно вздыхает.

– У меня откроется язва роговицы.

– Не откроется.

– Я могу ослепнуть.

– Не ослепнешь.

Она ждет.

Я ковыряю под ногтем.

– Джозефина, я была бы благодарна, если бы ты примерила линзы ради моего мира и спокойствия. Может, тебе даже понравится их носить.

– А если нет?

– Я была бы благодарна, если бы ты их примерила, допуская мысль о том, что они тебе понравятся.

Кхм.

– Ладно, – говорю я и прокручиваюсь еще раз. – Ради тебя. Не ради Кейт, потому что мне вообще не понравилось, как она все это преподнесла.

– Спасибо.

– Но если я потеряю зрение, Кейт должна будет стать донором роговицы.

– Рада слышать, что ты подходишь к делу разумно. – Мама собирает бумажки и аккуратно рассовывает их по четырем разноцветным папкам.

Не успела я и тридцати двух секунд пробыть в комнате, как сюда без стука врывается Кейт, обнимает меня по-настоящему – а не по-волейбольному, – и мне становится трудно злиться на нее дальше. И все же я справляюсь.

– Спасибо, Джози, – говорит она и падает ко мне на кровать.

Я сижу у стола и притворяюсь, что занята домашним заданием (я его уже сделала).

– Тебе правда понравятся линзы, – говорит она. – Обещаю. Они такие удобные. И знаешь что? Тебе не придется носить эти нелепые защитные очки, когда играешь в волейбол.

– Почему это я не буду их носить?

– А еще, – ее, кажется, захватывает эта мысль, – вы не сцепитесь с Итаном оправами, когда будете… ну… близко.

Я таращусь на нее во все глаза. Наши отношения не выходят за пределы классной комнаты и разговоров по дороге к Фэйр-Граундс, а она уже представила, как мы неловко обжимаемся, стукаясь очками? Даже я в своих фантазиях не захожу так далеко. Не знаю, обидеться мне или обрадоваться.

– Джози, ну, правда, я не смеюсь над тобой. Просто так забавно: я представила, как вы сидите бок о бок в библиотеке, пишете дипломы или что-нибудь в этом духе, и оба в очках.

Все-таки обижусь.

– И почему же это забавно?

– Потому что так и есть. Типичная ситуация, – она встает и направляется к двери. – Два главных умника в классе. И оба в очках. Какая прелесть.

Она останавливается и говорит:

– Но через пару недель он увидит, какие у тебя огромные синие глаза, и влюбится по уши.

Что, правда?

– А еще у нас получатся идеальные фото. Остались только твои уши. Надо их проколоть. А потом волосы.

– Ты хочешь проколоть мне волосы?

– Ты просто душка. Нет, надо с ними разобраться.

– Разобраться?

– Ну, мы все будем укладывать волосы в день свадьбы. Я не хотела тебя обидеть, – быстро добавляет она.