Читать книгу "Очаровательные глазки. Обрученная со смертью - Виктория Руссо"

— Почему вы не похоронили ее в склепе? Рядом с сестрой! — выпалил спьяну Василий, и тут же опомнился, но было уже поздно.

— Положить рядом с блудницей добропорядочную женщину? В своем ли ты уме, племянник? — воскликнул пожилой человек, поерзав в кресле.

— Моя жена лежит на кладбище рядом с церковью. Там же, где и мои немногочисленные родственники. А этот склеп… Я хотел его убрать, но Анна Павловна уговорила оставить его. Мы жили тут вдвоем и со временем перестали выбираться из поместья. Развлечений немного, вот она и придумала легенду о мертвой невесте и о ее фамильных драгоценностях. Она заказала пару десятков поддельных рубинов (Степаныч знал одного мастера) и это стало наживкой для алчных людишек, желающих разбогатеть. Гробницу разоряли один-два раза в год, к нам в дом проникали пройдохи под разными личинами: слуги, священнослужители, была парочка врачей…

— И кто же лежит в этой гробнице? — настороженно уточнил Василий, пораженный услышанным откровением.

— Изначально там лежала сестра матушки — это правда. Мы ее перезахоронили. Причем, на церковном кладбище. Вроде как времени прошло много, и грех был искуплен…

Василий почувствовал, как конечности его холодеют. Его обман был раскрыт, но хозяин поместья на удивление был невозмутим и обращался с мошенником достаточно тепло. Гостю вдруг стало не по себе от такого количества вранья, все вокруг было фальшивое, как и побрякушки мертвой невесты, сумевшие отравить не только его жизнь, но и жизни многих других. Цена проклятью была грош, опытный аферист чувствовал себя околпаченным. «Что же он сделает? Посадит меня в тюрьму? Положит в саркофаг в качестве насмешки, придумав новую легенду?».

— Утро вечера мудренее! — произнес, зевая, Никифор Иванович. — Отдохни, как следует. Завтра поговорим.

Василий шел в свою комнату, шаркая тапочками, словно обессиленный старик. Все тайное вдруг стало явным, и эта четкая картина была до того проста, что он ощутил отвращение к самому себе за такую ограниченность и суеверие. Мышь попалась в мышеловку и теперь предстоит ждать утра, чтобы узнать: съест ли ее кот.

Глава 22

Воскрешение из мертвых

За полтора года Акулина привыкла к маленькому старенькому домику и обжилась. Ее больше не тревожили кошмары, связанные с пророчеством цыганки, не мучило чувство вины перед отцом за то, что когда-то покинула его. Она жила, как прилежная монахиня, радуясь каждому рассвету и выражая благодарность небесам за еще один прожитый день. Чтобы как-то заработать на жизнь она обучала деревенских ребятишек тому, что знала сама: учила читать и писать, рассказывала истории — в основном сюжеты книг, а также кое-что из собственного опыта. Давным-давно терпеливый Василий уделял много времени занятиям с ней, за что прилежная ученица мысленно благодарила терпеливого учителя каждый раз, когда на ее столе появлялись свежие продукты: молоко, яйца, масло, хлеб. Преподавала Акулина прямо у себя в избе. Деревенский плотник соорудил для нее длинный стол, который занимал почти все пространство внутри жилого помещения, но желающие получать знания с трудом помещались за ним. В свободное от учительства время Акулина по-дружески помогала справляться по хозяйству Насте. Она приспособилась и привыкла к новой жизни, запретив себе скулить и мечтать о чем-то большем.

— Замуж тебе надо выходить, Акулина! — в очередной раз советовала Настя. — Найти мужичка, вдовца какого-нибудь. Он тебе и избу поправит, и ребятенка состряпает. Ты вон какая ладненькая, сгодишься еще в мамки-то!

Акулина, ничего не ответив, отплыла от назойливой собеседницы подальше. Подруги частенько плавали по утрам в летние деньки в речке нагишом, как когда-то в юности. Стояла неделя жары и вода была — как парное молоко. Настя жаловалась, что никак не может остудиться, а ее спутницу наоборот устраивала приятная температура и от водных процедур после петербуржских приключений мошенница получала огромное удовольствие. Выходя на берег, женщины плескались и громко хохотали, словно дети. Торопливо одевшись в темные одинаковые платья, сшитые из одного отреза, завалявшегося в сундуке Насти, они уселись на траву и любовались заревом рассвета, отмахиваясь от жужжащих насекомых.

— Не делай вид, что ты меня не слышишь! — мягко произнесла Настя, слегка подтолкнув сидящую рядом подругу.

— Да ну тебя! Я уже говорила, что не пойду замуж! Я не смогу притворяться, что люблю…

— Любовь — это выдумка, Акулина. Посмотри вокруг! — вздохнула Настя. — Никто не живет по любви! Она сначала привидится, а потом рассеивается, как туман. Я хлебнула горюшка и своим ребятишкам говорю: живите честно, да работайте — не ленитесь! А когда придет время семьей обзавестись — пусть Господь даст мужикам баб смирных да хозяйственных, а девкам — работящих да непьющих мужей.

Акулина лишь улыбнулась в ответ. Для нее секрет успешной жизни был в ином: засыпать и просыпаться с человеком, который дорог сердцу. Других вариантов совместного существования она не рассматривала.

— Мамка, скорее! Там цыгане! — завопил детский голос. К берегу реки прибежал запыхавшийся Митька.

— Чего? Грабят? — всполошилась Настя вскакивая.

— Нет, поют! — рассмеялся мальчишка, — идут по улице и громко поют.

— Идем, посмотрим, Акулинка! — с девическим задором произнесла мать шестерых детей и вприпрыжку побежала за Митькой.

— Ненавижу цыган, — выдохнула молодая женщина, вспомнив Шаниту, и нехотя поплелась следом за весело подскакивающей Настей.

Возле своего дома Акулина увидела толпу: несколько людей в цветастых одеждах пели и танцевали, и поглазеть на это представление собралась почти вся деревня. При ее появлении кто-то свистнул, и гул стих, слаженный цыганский хор затянул романс «Очаровательные глазки». Строки песни отозвались болью в душе раненой Акулины, она пробралась через скопившихся зрителей к калитке и поспешила укрыться в избе, но это не помогало, окна летом были открыты настежь, поэтому слышимость была хорошая. Пронзительный женский голос взвыл:

«Да, я терпела муки ада

И до сих пор еще терплю.

Мне ненавидеть тебя надо,

А я, безумная, люблю».

Голова шла кругом, душа Акулины сотрясалась от нахлынувших эмоций, и это было невыносимо. Она бросилась к окну, открыла занавеску и закричала, что было сил:

— Прекратите! Я не хочу это слышать! Убирайтесь отсюда и оставьте меня в покое! Слышите?!

Пение оборвалось. В дверь кто-то робко постучал, но Акулина не ответила. Она оплакивала свое прошлое, растаяв на полу. Дверь открылась и кто-то вошел. Горюющая женщина была уверена, что вошла ее подруга и, не поднимая головы, произнесла:

— У меня не получается жить как все! Он отравил меня счастьем, любовью и жаждой хотеть большего, чем я имею… Не могу представить, как жить без него…

— Боюсь, что я тоже не представляю, как жить без тебя! — произнес до боли знакомый мужской голос.

Акулина испуганно подняла глаза. Перед ней стоял цветущий Василий, в хорошо сшитом светлом костюме, что свидетельствовало о том, что он не бедствует и вполне здоров.