Читать книгу "Русская феминистка - Маша Царева"

Прошли годы, и ей удалось собрать себя по кусочкам, забыть Хасана и даже научиться шутить по этому поводу, но я точно знала, что в глубине души она надеется когда-нибудь повторить чудо. Чтобы было бархатное небо со звездами, вино, шелестящее море, белый сарафан. Но только чтобы принц оказался настоящим.

И вот мы прибыли в Бангкок, откуда на маленьком самолетике местной авиакомпании перелетели на остров Пхукет.

Это был материализованный рай – мелкий белый песок, море такое синее, словно в нем растворили несколько ведер чернил, лимонные деревья, нежный ветер ласкает лицо и пахнет креветками, томленными в кокосовом молоке. Мы арендовали бунгало на самом берегу – простой домик с соломенной крышей и огромным вентилятором на потолке, и мы обе были счастливы тем особенным «детским» счастьем, когда каждый вдох и каждый шаг вызывают желание хохотать. Потому что жизнь – прекрасна.

Однако еще в самый первый вечер нам обеим стало понятно: курортный роман здесь невозможен. Потому что одинокие мужчины приезжают в Таиланд за другим. У них тут свой рай – рай патриархальных самцов.

В первые же минуты пребывания на пляже мы с Лекой обратили внимание на колоритную парочку – беловолосый сутулый старик, которого под локоть поддерживала хрупкая хорошенькая тайка лет восемнадцати максимум. Они шли вдоль кромки моря – медленно, потому что старик подволакивал ногу. Девчонка все время заглядывала ему в лицо.

– Смотри, как трогательно, – толкнула меня локтем в бок наивная Лека. – Наверное, внучка деда выгуливает… Эх, всегда я завидовала таким крепким семьям. Когда людям в кайф заботиться друг о друге.

Я взглянула на нее недоверчиво. Я еще сама ничего не знала о тайской курортной модели половых взаимоотношений, но для меня было очевидно, что старик и девчонка в родственных отношениях не состоят.

– Лек, а ничего, что она – азиатка, а он – европеец?

– Ну ты как маленькая. Может, у его сына жена азиатка. При чем тут внешность?

В этот момент старик наклонился к тайке и запечатлел на ее губах такой поцелуй, какой ни один дедушка не рискнет подарить любимой внучке. Та ответила ему с наигранной страстью неудавшейся порноактрисы – откинула голову назад, провела шоколадной ножкой по его дряблому бедру, закрыла глаза. Ее длинные шелковые волосы струились по узкой спине, старик запустил в них покрытую рыжими пигментными пятнами руку.

– Фуууу, она же совсем ребенок, – опешила Лека. – А дед-то каков. И ведь не стесняется при всех!

В тот вечер мы на тук-туке (такси-автобусе) отправились в район Патпонг, местный квартал красных фонарей. Не то чтобы мы нарочно искали «клубничку», хотя и были наслышаны о местных стрип-барах, скорее, похожих на цирк с эротическим уклоном. Просто на Патпонге были расположены все шумные бары, а мы были молоды, и нас притягивало то, что включает в себя модное слово «драйв», – разноцветные коктейли, стробоскопы, веселые люди со сгоревшими носами, врывающиеся в уши децибелы, танцы на пляже, пьяные поцелуи, ощущение, что время замерло, а впереди – вечность, что дает право стать беззаботными и немного безумными.

– Познакомимся с какими-нибудь блондинами из Сиднея, – оптимистично мечтала Лека. – Тут полно австралийцев. Завтра вместе пойдем на пляж, и они будут учить нас кататься на серфе.

Я с некоторым сомнением посмотрела на ее пышные формы, обтянутые белым сарафаном. Представить себе Леку на серфовой доске было трудно.

В квартале Патпонг пахло морем и пивом; мы вышли из тук-тука и оказались в самом сердце жизнерадостной круговерти. Десятки уличных баров гремели музыкой, на деревянных стояках танцевали хорошенькие тайки в кружевном нижнем белье, до черноты загоревшие торговцы катили перед собою тележки с креветочными чипсами и фруктами в кляре; похожие на топ-моделей трансвеститы держались группами, и опознать в них мужчин можно было только по росту и размеру ноги.

Улыбчивые проститутки что-то выкрикивали проходящим мимо мужчинам на своем мяукающем языке. Они казались довольными и миром в целом, и своей долей в частности. Миниатюрные смуглые райские птички, они вовсе не были похожи на московских ночных жриц – либо выхоленных, пустоглазых и холодноватых, либо угрюмых и серолицых. Они искренне веселились, их смех был звонким, и улыбались у них не только губы, но и глаза.

Мы зашли в первый попавшийся бар и заказали по текиле.

Нам не сразу бросилось это в глаза, но потом мы, разумеется, заметили: почти все «белые» мужчины либо имели в компаньонках тайку, либо сидели группками и обсуждали танцовщиц, как будто фрукты на базаре выбирали. На нас никто даже внимания не обратил. Мне-то это было на руку – я терпеть не могу формат свиданий, ненавижу, когда меня кто-то «клеит», от принужденных комплиментов меня тошнит, а формат курортного романа – просто не возбуждает. Но Лека заметно поникла.

Мы переходили из бара в бар, пили текилу за текилой и везде видели одну и ту же картину: европейские мужчины в объятиях смуглых таек. В итоге у меня разболелась голова, и я предложила поехать спать, потому что утро вечера мудренее. Лека неохотно согласилась.

На следующее утро, за завтраком, мы познакомились с неким Олегом из Перми, он сам подошел к нам и заговорщицки прошептал: «Девчонки, не берите свежий апельсиновый сок, он подкисший, возьмите лучше ананасовый!»

Мы обе находились в состоянии благодатной скуки и пригласили его за наш стол. Олег этот имел шоколадный оттенок загара, а значит, находился на Пхукете уже как минимум неделю. Мы решили, что его можно расспросить о змеиной ферме и растаманском баре, о котором я вычитала в каком-то британском путеводителе.

Но в итоге разговор сам собою съехал на тайских женщин.

Вернее, Олегу было интересно говорить только об этом. Накануне он познакомился с какой-то Пфу, которую привел к себе в номер, и до пяти часов утра она демонстрировала ему чудеса постельной акробатики.

– Вы просто не представляете, на что способны эти тайки, – глаза Олега горели демоническим огнем. – Смотрели когда-нибудь выступления китайского цирка?

– Она у тебя первая? – спросила я. – Эта Пфу? Где ты ее нашел?

– Ха, как будто тут трудно женщину найти! Девяносто пять процентов таек, которые работают в курортных городах, почтут за счастье завести роман с иностранцем… – Подумав, он со смехом добавил: – Даже если этот роман будет длиться всего час с небольшим. А Пфу – танцевала go-go в баре на пляже. Там вообще просто – есть старшая, подходишь к ней и договариваешься. Надо заплатить bar fee – процент бару за девочку. И сказать, берешь ли ты short time, то есть часик в комнате наверху, или забираешь девчонку на всю ночь. И речь идет о сущих копейках. Утром я дал Пфу чаевые – двадцать долларов, так она мне ноги на прощание целовала. Клянусь!

Я нахмурилась.

– А тебе самому не противно, что человек живет в такой нищете, что готов за копейки быть с тобой? Наверняка твоя Пфу приехала откуда-то из глубины материка, из деревни, и вынуждена продавать тело, чтобы кормить семью. Сначала она тебе ноги целует, а потом отплевывается и намывается хлоркой.