Читать книгу "Бей в точку - Джош Бейзел"

Когда наш водитель нажал на дверной звонок, я перебежал к дому и прижался спиной к стене возле углового окна. Дверь уже открывали, когда рядом со мной плюхнулся Скинфлик. С гримасой досады я приложил палец к губам, а он, словно извиняясь, показал мне жестом — мол, все отлично. Паренек вошел в дом, а мы быстро прошмыгнули за угол.

Дальше нам предстояло непростое испытание. Вход в пристройку просматривался по крайней мере из двух окон заднего фасада. Сильно пригнувшись, мы побежали вдоль торца. Было острое чувство, что на нас устремлены взгляды, но я заранее предупредил Скинфлика, чтобы он не поднимал голову и не оборачивался. Я знал по собственному опыту: человек может видеть самые разные вещи и при этом убеждать себя в том, что глаза его обманывают. Но только не лицо. Когда он видит лицо, включается половина коры головного мозга. Вот почему мы бежали на свой страх и риск, с опущенными лицами. Достигнув пристройки, я раздвинул два фибергласовых щита в стене, и мы нырнули в лаз.

Внутри все заливал зеленый свет, поскольку крыша, как и стены, были из прозрачного фибергласа. Дверь, выходившая на задний двор, представляла собой проем, занавешенный снаружи куском синего брезента. Все было так, как мне описали. В самом низу стены, примыкавшей к хозяйскому дому, из аккуратно заделанной дыры торчал кран, а под ним, в земляном полу, сделан водосток. Из крана тянулся шланг, который заканчивался насадкой, лежавшей в железном ведре. Земляной пол был сырой насквозь.

Я выглянул из-за брезентового полога. Примерно через триста ярдов задний двор утыкался в забор с колючей проволокой. Посреди двора стояли три стола для пикника, а рядом с ними виднелось зацементированное углубление для барбекю. Из нашего укрытия можно было также разглядеть угол сарая из тех же фибергласовых щитов. Уж не того ли сарая, где рабочие нашли разложившийся труп молоденькой девочки?

Я старался не думать о том, был ли труп на самом деле и тот ли это сарай. Я знал, идя на задание, что это работа вслепую, и для того, чтобы глаза мои открылись, время еще не пришло. Максимум, на что я мог рассчитывать, — это появление новых свидетельств до наступления развязки.

Между тем задний борт захлопнулся, заработал мотор, и, судя по непринужденному тону, с которым какой-то мужчина обратился к пареньку за рулем, наши со Скинфликом маневры прошли незамеченными.

Это означало, что опасная фаза операции скорее всего позади. Впереди самое скучное — двенадцать часов ожидания и несколько прицельных выстрелов. Я уселся на земляной пол рядом с краном на полы своего нового кашемирового пальто.[60]

Скинфлик расхаживал взад-вперед, как маятник, вызывая у меня чувство некоторой неловкости. Как будто я похвастался сыну, что у меня классная работа в офисе, и вот он заглянул ко мне и видит, что его папа полдня сидит в грязи, чтобы потом по-воровски залезть в дом к незнакомым людям и перестрелять их на месте.

Затем я стал думать о том, как я дошел до жизни такой. Ведь было же время, когда я читал книжки и держал в доме ручную белку.

— Пьетро, — шепот Скинфлика заставил меня вздрогнуть, — мне надо отлить.

Когда ожидание растягивается на двенадцать часов, это в порядке вещей, но еще и пяти минут не прошло.

— А в лесу ты не мог это сделать? — спрашиваю.

— В лесу я тоже отлил.

— Ладно, валяй, — говорю.

Скинфлик отошел в угол и расстегнул молнию. Струя ударила в фибергласовый щит с таким грохотом, точно ударили в жестяной барабан. Скинфлик взял паузу.

Бросив взгляд в мою сторону, он пустил на пробу короткую очередь в сырой земляной пол. Получилось тоже достаточно громко. Скинфлик запаниковал.

— Опустись пониже, — зашипел я.

Перепробовав разные позы, он в конце концов лег на бок прямо в грязь и пустил струю по дуге.

Было над чем задуматься. Хотя Скинфлику такое понятие, как стыд, было в принципе неведомо, даже для него наверняка существовали какие-то границы. А от стыда до недовольства один шаг.

Встряхнув свой член, он сказал:

— Надеюсь, по следам мочи ФБР не определит мой ДНК.[61]

И через пару секунд:

— Ёптыть. Ты только глянь!

Я подошел к нему. Не слишком заметные в зеленоватых сумерках, на земляном полу отпечатались следы ног. При ближайшем рассмотрении они были повсюду, даже там, где я сидел.

Маленькие ступни девочек-подростков. Самых разных размеров.

Это еще не свидетельства, но мурашки по спине побежали.

А потом открылась дверь хозяйского дома, и мальчишеский голос закричал:

— Пап, я выпускаю собак!

Удивительное дело: какие-то вещи открываются далеко не сразу, зато другие подобны удару молнии. Например, если хозяева держат собак взаперти, когда на территории находятся водопроводчики или посыльный, доставивший продукты, из этого можно сделать вывод, что мы имеем дело с настоящими цепными псами.

Сюрреалистические ощущения расслабленности и тупого ожидания вмиг улетучились. Я оказался в новых обстоятельствах. Я должен был выжить.

Я вытащил из одного кармана пушку, а из другого глушитель и под звуки приближающихся прыжками животных начал навинчивать его на ствол. На прозрачной фирбергласовой стене нарисовались силуэты двух огромных доберманов.

Позднее я узнал, что эта порода под называнием королевский доберман произошла от скрещивания добермана с догом и обратного скрещивания. В результате от дога остались только впечатляющие размеры.

— Ё, — только и сказал я.

Как все нормальные люди, я люблю собак. Сделать из собаки зверя гораздо труднее, чем из человека. И вот мне предстояло их убить, другого выхода не было.

Собаки принюхивались к месту, где Скинфлик справил нужду. Потом одна начала бодать головой легкий щит, а вторая завыла.

Хлопнула входная дверь, что могло означать два варианта: либо человек вышел из дома и тогда его надо немедленно убирать, либо он, напротив, ушел в дом, и тогда он может не услышать всего того, что сейчас произойдет.

В любом случае пора было действовать.

Доберман, стоявший чуть поодаль, зарычал. Сейчас залает. Я выстрелил ему дважды в голову, сквозь стену, и его отшвырнуло назад. Второму я дважды выстрелил в грудь, и он с визгом повалился наземь.

Я быстро перезарядил пушку, прислушиваясь к внешним звукам. Хотя сами выстрелы погасил глушитель, треск фибергласовых щитов вышел весьма громким, и они до сих пор громыхали. Пули оставили в них рваные края, какие бывают, когда рвется ткань.