Читать книгу "Бей в точку - Джош Бейзел"

— Ни хрена себе, — бормочу себе под нос. — Я вышвырнул Скинфлика с шестого, и он выжил?

Эта история не дает мне покоя.

— Что обычно является причиной смерти? — спрашиваю.

— Разрыв аорты, — отвечает мой студент.

— М-м-м. — Аорта, самая крупная артерия, — это, в сущности, такой вытянутый в длину воздушный шарик, из каких педофилы любят скручивать фигурки разных животных.[58]Поскольку аорта заполнена кровью, неудивительно, что от удара она разрывается. — А еще? — спрашиваю.

— Травма головы и кровопотеря при разрыве внутренних органов, — добросовестно отчеканивает студент.

— Хорошая работа.

От всех этих мыслей мой рот полон желчи. Хотя скорее оттого, что полчаса назад я проглотил сразу четыре моксфена. Зато голова ясная.

— Результаты лабораторного анализа вашей крови после инцидента со шприцем пока неизвестны, сэр.

— Не бери в голову, — успокаиваю я его, хотя, по правде сказать, предплечье у меня дергает. Но взятую у Эссмана пробу, вероятнее всего, кто-то давно выбросил в корзину, так что вряд ли она дошла до лаборатории. В противном случае рабочий день слишком многих людей увеличился бы на целых пять минут.

— Ближе к делу. — С этими словами Френдли отпихивает ногой стульчик с перекладиной для ног и занимает командирское место справа от больного, после чего студент-практикант пододвигает его вместе со стулом ближе к месту действия. Я становлюсь слева от Скилланте. Операционная сестра уже сидит в головах, рядом с ней, на разных уровнях, подносы с инструментами.

— Итак, внимание, — говорит Френдли. — К пациенту из категории ИПХ вроде бы надо отнестись с повышенным вниманием. Как к копу, остановившему патрульную машину у раздаточного окошка фастфуда. Но у нас не «Макдоналдс», так что будем профессионалами.

— Что такое ИПХ? — спрашивает мой студент-практикант.

— Иск о преступной халатности, — объясняет Френдли. — Претензии урегулированы в судебном порядке. Девять лет назад.[59]

Я благодарен своему студенту за заданный вопрос, так как тоже не врубился, что имел в виду Френдли. Но у меня явно нелады с концентрацией внимания. Это все моксфен. Я словно потерял сознание на какую-то долю секунды.

— Синьор? — обращается ко мне Френдли.

Я стряхиваю с себя оцепенение.

— Ручку.

Через секунду она у меня в руке, причем уже без колпачка. То ли медсестра проделала это с такой скоростью, то ли я опять на мгновение вырубился. Короче, мрак.

Я разглядываю брюшную полость Скилланте в ожидании, что сейчас последует вертикальный разрез. Горизонтальные я видел только при кесаревом. А вот каким он должен быть, бог весть.

Я вожу ручкой в воздухе над животом больного с видом человека, принимающего важное решение. Наконец Френдли не выдерживает:

— Давайте уже.

Я провожу линию из некой точки под нижними ребрами до самого лобка Скилланте. Пупок я обвожу кружком — если по нему полоснуть, в прежнем виде его уже не восстановишь.

Я возвращаю ручку операционной сестре и говорю:

— Нож.

ГЛАВА 16

В день атаки на Ферму я условился с посыльным, что он заберет меня на заправочной примерно в десяти милях на север, в полтретьего пополудни. В шесть утра я был уже на месте. Когда посыльный приехал в назначенное время и встал, как было ему велено, возле телефонной будки, чтобы дожидаться моего звонка, я подкрался к нему сзади, левым локтем надавил на грудную клетку, а правой рукой зажал подбородок. Паренек одеревенел.

— Все нормально, — говорю. — Расслабься. Главное, не оборачивайся и не пытайся меня разглядеть. Все идет по плану.

— Да, сэр.

— Сейчас я тебя отпущу, и мы направимся к твоему грузовику.

Я все время держался сзади. Когда он остановился перед кабиной, я сказал:

— Держи окно открытым и включи одометр. Когда набежит шесть миль, дашь мне знать. — С этими словами я перемахнул в кузов и растянулся, как на ложе. Спиной привалился к заднему стеклу, а ногами уперся в ящики с продуктами. На мне были бейсболка Университета Массачусетса, фуфайка с поднятым капюшоном и длинное кашемировое пальто. Идея заключалась в том, чтобы выглядеть как типичный студент, чью личность установить невозможно.

Вскоре после того, как он свернул на грунтовую дорогу, паренек крикнул мне, что мы проехали почти шесть миль. Я велел ему притормозить. Из-за деревьев вышел Скинфлик. Хотя он оделся, как я, меньше всего он был похож на обычного студента. Скорей на байкера. Нашу украденную машину он удачно припрятал в зарослях возле обочины.

Я протянул ему руку, он залез в кузов, и мы залегли с той стороны, где нас не могла засечь камера видеонаблюдения при въезде на Ферму. Пошли ухабы. Лежащее рядом со мной тело казалось вещевым мешком.

По ровному гудению тока, пропущенного через колючку поверх забора, я понял, что мы подъехали к воротам. Через короткое время по интеркому раздался мужской голос: «Кто там?» В нем слышалась хамоватая гнусавость а-ля Джордж Буш или какой-нибудь босяк из южных штатов; хотя, если на то пошло, с таким акцентом сейчас разговаривают белые мужчины по всей Америке.

Водитель ответил:

— Это Майк. Доставка провизии.

— Высунь из окна башку, чтобы я тебя разглядел.

Видимо, Майк выполнил приказ, потому что ворота со скрипом открылись, пропуская нас. Между прочим, колючка была протянута с внутренней стороны забора.

Грузовик загромыхал в горку и вскоре остановился. Паренек открыл задний борт и, стараясь не глядеть на нас, вытащил ящик с консервами и моющими средствами. Он, конечно, нервничал, но не настолько, чтобы завалить дело.

Как только он исчез из виду, я соскользнул на землю и Скинфлик следом за мной.

На фасаде дома, отделанного коричневой дранкой, я разглядел шесть окон — четыре на первом и два на втором этаже. Слева от нас виднелась зеленая пристройка, в которую водопроводчики Локано протянули трубы. Грузовик стоял к ней задом, удачно прикрывая нас.