Читать книгу "Нексус. Краткая история информационных сетей от каменного века до искусственного интеллекта - Юваль Ной Харари"

противоречащей самим законам природы. Открытие Шехтманом того, что стало называться квазикристаллами, звучало настолько необычно, что было трудно найти рецензируемый журнал, который согласился бы его опубликовать. Не помогло и то, что Шехтман в то время был младшим научным сотрудником. У него даже не было своей лаборатории, он работал в чужой. Но редакторы журнала Physical Review Letters, изучив доказательства, в конце концов опубликовали статью Шехтмана в 1984 году. И тут, как он сам описывает, "начался ад".

Утверждения Шехтмана были отвергнуты большинством его коллег, а сам он был обвинен в неправильном управлении экспериментами. Руководитель его лаборатории также ополчился на Шехтмана. Драматическим жестом он положил на стол Шехтмана учебник химии и сказал ему: "Дэнни, пожалуйста, прочитай эту книгу, и ты поймешь, что того, о чем ты говоришь, не может быть". Шехтман дерзко ответил, что видел квазикристаллы в микроскоп, а не в книге. В результате его выгнали из лаборатории. Дальше было хуже. Лайнус Полинг, двукратный нобелевский лауреат и один из самых выдающихся ученых двадцатого века, предпринял жестокую личную атаку на Шехтмана. На конференции, где присутствовали сотни ученых, Полинг заявил: "Дэнни Шехтман несет чушь, никаких квазикристаллов не существует, есть только квазиученые".

Но Шехтмана не посадили в тюрьму и не убили. Он получил место в другой лаборатории. Доказательства, которые он представил, оказались более убедительными, чем существующие учебники по химии и взгляды Лайнуса Полинга. Несколько коллег повторили эксперименты Шехтмана и подтвердили его выводы. Спустя всего десять лет после того, как Шехтман увидел квазикристаллы в свой микроскоп, Международный союз кристаллографии - ведущая научная ассоциация в этой области - изменил свое определение понятия "кристалл". Соответствующие изменения были внесены в учебники по химии, и возникла целая новая научная область - изучение квазикристаллов. В 2011 году Шехтман был удостоен Нобелевской премии по химии за свое открытие. Нобелевский комитет отметил, что "его открытие было крайне противоречивым [но] в конечном итоге заставило ученых пересмотреть свои представления о самой природе материи".

История Шехтмана вряд ли является исключительной. Летопись науки полна подобных случаев. Прежде чем теория относительности и квантовая механика стали краеугольными камнями физики двадцатого века, они поначалу вызвали ожесточенные споры, включая личные нападки старой гвардии на сторонников новых теорий. Точно так же, когда Георг Кантор в конце XIX века разработал теорию бесконечных чисел, которая стала основой для большей части математики XX века, он подвергся личным нападкам со стороны некоторых ведущих математиков своего времени, таких как Анри Пуанкаре и Леопольд Кронекер. Популисты правы, считая, что ученые страдают от тех же человеческих предубеждений, что и все остальные. Однако благодаря институциональным механизмам самокоррекции эти предубеждения можно преодолеть. При наличии достаточного количества эмпирических доказательств нередко требуется всего несколько десятилетий, чтобы неортодоксальная теория перевернула устоявшееся мнение и стала новым консенсусом.

Как мы увидим в следующей главе, были времена и места, где механизмы самокоррекции науки переставали работать, а академическое инакомыслие могло привести к физическим пыткам, тюремному заключению и смерти. В Советском Союзе, например, сомнение в официальной догме по любому вопросу - экономике, генетике или истории - могло привести не только к увольнению, но даже к паре лет в ГУЛАГе или пуле палача. Известный случай связан с фиктивными теориями агронома Трофима Лысенко. Он отверг основную генетику и теорию эволюции путем естественного отбора и выдвинул свою собственную теорию, которая гласила, что "перевоспитание" может изменить черты растений и животных и даже превратить один вид в другой. Лысенкоизм очень понравился Сталину, у которого были идеологические и политические причины верить в почти безграничный потенциал "перевоспитания". Тысячи ученых, выступавших против Лысенко и продолжавших отстаивать теорию эволюции путем естественного отбора, были уволены с работы, а некоторые - посажены в тюрьму или расстреляны. Николай Вавилов, ботаник и генетик, бывший наставник Лысенко и ставший его критиком, был судим в июле 1941 года вместе с ботаником Леонидом Говоровым, генетиком Георгием Карпеченко и агрономом Александром Бондаренко. Трое последних были расстреляны, а Вавилов умер в лагере в Саратове в 1943 году. Под давлением диктатора Всесоюзная академия сельскохозяйственных наук имени Ленина в августе 1948 года объявила, что отныне советские учебные заведения будут преподавать лысенковщину как единственно верную теорию.

Но именно по этой причине Всесоюзная академия сельскохозяйственных наук имени Ленина перестала быть научным учреждением, а советская догма о генетике стала идеологией, а не наукой. Учреждение может называть себя как угодно, но если у него нет мощного механизма самокоррекции, то это не научное учреждение.

 

ПРЕДЕЛЫ САМОКОРРЕКЦИИ

Значит ли все это, что в механизмах самокоррекции мы нашли волшебную пулю, которая защитит человеческие информационные сети от ошибок и предвзятости? К сожалению, все гораздо сложнее. Есть причина, по которой такие институты, как католическая церковь и советская коммунистическая партия, избегали сильных механизмов самокоррекции. Хотя такие механизмы жизненно важны для поиска истины, они дорого обходятся с точки зрения поддержания порядка. Сильные механизмы самокоррекции, как правило, порождают сомнения, разногласия, конфликты и расколы и подрывают мифы, на которых держится социальный порядок.

Конечно, порядок сам по себе не обязательно хорош. Например, социальный порядок ранней современной Европы одобрял, помимо прочего, не только охоту на ведьм, но и эксплуатацию миллионов крестьян горсткой аристократов, систематическое жестокое обращение с женщинами и широко распространенную дискриминацию евреев, мусульман и других меньшинств. Но даже если социальный порядок крайне деспотичен, его разрушение не обязательно приведет к улучшению ситуации. Это может привести к хаосу и еще большему угнетению. История информационных сетей всегда предполагала поддержание баланса между правдой и порядком. Как жертвование истиной ради порядка влечет за собой определенные издержки, так и жертвование порядком ради истины.

Научные институты смогли позволить себе сильные механизмы самокоррекции, потому что они оставляют сложную работу по сохранению социального порядка другим институтам. Если в химическую лабораторию врывается вор или психиатру угрожают смертью, они не жалуются в рецензируемый журнал, а звонят в полицию. Возможно ли, таким образом, сохранить сильные механизмы самокоррекции в институтах, отличных от академических дисциплин? В частности, могут ли такие механизмы существовать в таких институтах, как полиция, армия, политические партии и правительства, которые призваны поддерживать социальный порядок?

Мы рассмотрим этот вопрос в следующей главе, посвященной политическим аспектам информационных потоков и изучению долгосрочной истории демократий и диктатур. Как мы увидим, демократии считают возможным поддерживать сильные механизмы самокоррекции даже в политике. Диктатуры отрицают такие механизмы. Так, в разгар холодной войны газеты и университеты демократических Соединенных Штатов открыто разоблачали и критиковали американские военные преступления во Вьетнаме. Газеты и университеты тоталитарного Советского