Читать книгу "Повешенный - Алексей Викторович Вязовский"

без происшествий, велел подать чай в кабинет и принести все донесения, скопившиеся к утру. Поинтересовался, не было ли фельдъегеря по особым поручениям из Шлисса? Получив от офицера отрицательный ответ, приказал сообщить немедленно, как только тот появится.

Приведя себя в порядок, Николай уселся за рабочий стол и принялся пересматривать принесенные документы. С каждым донесением лицо его становилось все более хмурым. То, что творилось в Петрополе и окрестностях столицы, иначе, как полной катастрофой назвать было нельзя. Особенно неутешительные новости пришли от главного командира порта и военного губернатора Кронштадта вице-адмирала Моллера

«…С прискорбием доношу Ваше Императорское Величество о горестных последствиях во время бывшей 10 числа сего апреля бури, каковой по летописям Кронштадта никогда не бывало. Вода возвысилась выше ординарной на 11 ½ футов, а ветром и волнением истреблены все деревянные гаванные крепости и снесены с пушками и якорями, на них бывшими. Остались только полуразрушенные два деревянные бастиона и в таком же виде половина бастиона. Каменные гаванные крепостные строения уцелели, хотя на них местами каменные же брустверы сброшены и некоторые пушки опрокинуты. Корабли, фрегаты и прочие суда в гаванях брошены на мель и многие из них нет надежды спасти…»

Николай отбросил в сторону донесение и прикрыл глаза. Нанесенный наводнением ущерб еще только предстоит подсчитать, но уже понятно, что восстанавливать урон придется не один год. Господи, ну за что ему все это…! Чем он прогневил небеса⁈ Почему все бедствия обрушились именно сейчас, когда он только взошел на трон? Неужели это божественная кара за то, что вся их семья недостаточно набожная? Ведь православие все они воспринимали больше, как обрядность, Евангелие читали на французском языке и искренне считали, что церковнославянский язык доступен только духовенству, а потому не стоит в него вникать.

…Когда летом 1819 года у них состоялся судьбоносный разговор с венценосным братом, радости он Николаю не принес, но тогда трон казался ему далеким будущим — Александр был еще молод и довольно крепок телом. Но потом брат вдруг начал исподволь вести пугающие разговоры о том, что монарх, потерявший физическое здоровье, должен удалиться, подразумевая под этим собственную невозможность иметь наследника. И вскоре Николай понял, что брат Александр упорно и тщательно готовит следующее правление.

Уже через год появился его указ о морганатическом браке. Александр постановил, что ни жена Константина, ни его дети от польской дворянки Грудзинской титула великих князей не получат. А в 1822 году Константин уже и сам попросил освободить его от прав на престол. И вот тогда, видимо, Александр окончательно определился с преемником. Но Манифест о наследнике, составленный митрополитом Филаретом, целых два года хранился в глубокой тайне не только от подданных, но даже и от императорской семьи, что принесло потом большие беды. И Николай, и почти вся огромная империя умудрились присягнуть Константину.

И была еще одна важная тайна, которую Александр сообщил ему во время очередного разговора о судьбе монархии. Его спешка с решением вопроса о наследнике трона, была вызвана тем, что существует еще один прямой потомок по линии Петра I, имеющий вполне законные права на российский престол. Причем не меньшие, а то и гораздо большие, чем у их венценосной семьи. Сначала удивительное известие вызвало у Николая лишь закономерное любопытство. Но по мере того, как брат рассказывал ему все новые и новые подробности про их дальнего родственника, ему тоже передалась тревога Александра.

У этого потомка была на удивление безупречная родословная. Не допускающая и мысли применить закон о морганатических браках к нему или к кому-либо из его предков, начиная со старшего сына Петра I — царевича Алексея, сбежавшим перед казнью. А потом словно в отместку взявшего себе фамилию своей матушки Евдокии Лопухиной. И все наследники этой старшей ветви Романовых женились потом исключительно на русских девушках из древних боярских родов. Да, пусть из родов зачастую угасающих и обедневших, но все, как одна имеющих древних именитых предков чуть ли не со времен Рюрика, и длинные родословные, подтвержденные поколенными боярскими росписями, Бархатной Книгой и даже церковными летописями.

Это невольно наводило на мысль, что кто-то влиятельный стоит за этим странным желанием соблюсти забытое условие Тройственного Договора, не брать в жены иностранных принцесс. Кто-то, кто целенаправленно поддерживал старшую ветвь Романовых, не давая им утерять прежнюю родовитость и всячески укрепляя их законные права на престол. Почему же они не заявили о них раньше? И как им удавалось столько лет оставаться в тени? Ладно царевич Алексей — тот был признан государственным преступником и лишен прав на трон. Но его потомки?

Александра тоже весьма занимали эти вопросы, он приказал доверенному человеку провести изыскания в архивах. Оказалось, что во времена «бабьего царства» — как уничижительно называл их отец, Павел I, череду женского правления на российском престоле — наследники этой ветви не проявляли себя по причине того, что были слишком далеки и от трона, и от гвардии. Без чьей поддержки на престол было тогда не взойти. А раз они далеки от армии, то и редко упоминались в каких-либо официальных документах.

Ведь если дворянин служит, у него есть «формулярный список», где можно посмотреть, как он служил, как передвигался по службе, из какого полка, в какой и когда переходил. А если не служил, то практически единственное место, где записаны достоверные сведения о нем — это церковная метрическая книга, в которой регистрируются рождения, смерти и браки. Никакой иной гражданской регистрации в империи нет.

И о своем дальнем родственнике они бы долго еще не узнали, если бы не уникальный родовой дар Романовых, внезапно проявившийся у него, и свидетелем чему стал один армейский офицер. Но признался в том очевидец лишь находясь уже на смертном одре, три года назад. Священник, исповедовавший перед смертью офицера, донес об этом факте в инквизицию. А уж инквизиция потом доложила императору Александру.

Брат велел устроить ему тайную встречу с загадочным родственником. И обомлел. Этот Алексей Петрович внешностью удивительно походил на своего царственного предка — тот же высокий рост, та же порывистость движений, может только лицо его было намного приятнее, поскольку не носило следа дурных привычек и не дергалось от нервного тика в минуту гнева. Он оказался вполне светским человеком — был по-европейски, образован, знал несколько языков и неплохо разбирался в управлении вотчинами. По крайней мере, в его костромском имении было отлично налажено хозяйство, а свободные деньги вкладывались в различные доходные предприятия в северных губерниях и на Урале.

Алексей Петрович довольно много путешествовал по Империи и проявлял недюжинную наблюдательность, описывая Александру происходящее в губерниях. Он весьма разумно рассуждал на злободневные темы и явно следил за внешней политикой. А еще с пылом говорил о необходимости реформ в Империи и отмены крепостного права, чем кажется сильно напугал брата, любой ценой стремившегося избежать таких резких перемен в стране.

И этой своей открытостью, своим чистосердечием родственник сам подписал себе приговор: с тайной аудиенции у императора Алексея Петровича под конвоем увезли в инквизицию, а оттуда прямиком отправили в Секретный дом Шлисской крепости. Не было ни следствия, ни суда. Этот человек просто исчез, не вернувшись в свое имение после тайной поездки в столицу. Брат Александр мог быть безжалостным, когда дело касалось трона и положения его семьи…

—…Ваше Императорское Величество, прибыл светлейший князь Петр Васильевич Лопухин с докладом — прервал невеселые размышления Николая дежурный флигель-адъютант — велите приглашать?

— Позовешь его минут через пять, мне нужно дочитать донесение.

Вот еще один Лопухин. Старый прохвост, извлекший неисчислимые выгоды из того, что их отец — Павел I — влюбился в его старшую дочь Анну. Почести и награды посыпались тогда на поощрявшего это увлечение Лопухина, как из рога изобилия. Один титул светлейшего князя чего стоит. А потом еще Корсунь в Киевской губернии, и дом на Дворцовой набережной… Но зная причудливый нрав и переменчивость расположения императора, хитрый царедворец вовремя испросил у него увольнение ото всех дел по состоянию здоровья, после чего он удалился в Москву. Похоже, догадывался о зреющем заговоре, который возглавлял граф Пален.

А с воцарением Александра, Лопухин, как ни в чем не бывало, снова вернулся на службу, поскольку оставался членом Государственного совета при императоре. Потом еще стал и его председателем. Александр привечал его, не смотря на неприязнь к Лопухину вдовствующей императрицы.