Читать книгу "И вдруг тебя не стало - Эр Джей Джейкобс"

Может быть, я посплю… позже. Или я все-таки сделаю это. Это займет всего несколько секунд, и все будет кончено. Карусель могла остановиться.

Другая машина. Черт возьми. Красный хетчбэк, словно капля крови на асфальте. «Вообще-то забавно», – подумала я.

Забавно ли?

Я не была уверена, что смогу это сделать.

Восьмой этаж был самым высоким. Уличные фонари, словно звездная карта, раскинулись по всему городу. Я взобралась на карниз, свесила ноги. Бетон под моими ладонями был шершавым и грязным, хотя воздух пах чистотой и был теплым, приятным. Я посмотрела вниз. Вниз, с высоты. Задники моих ботинок оторвались от бетонной стены. Я стала нагибаться вперед, чтобы и дальше смотреть вниз, но тело задрожало, и я почувствовала, как мои пальцы впиваются в бетонную стену. Мои ногти выгнулись до боли.

– Прошу прощения, – мужской голос за моей спиной был крайне мягким. – Я не хотел тебя пугать, но почему бы тебе не слезть? Я просто немного нервничаю.

– Я не знала, что здесь кто-то есть. – Я ощущала себя пьяной. Я начала поворачиваться на голос, но почувствовала, что теряю равновесие, и остановилась. Мои глаза сфокусировались на мерцающем красном огоньке далекой радиовышки.

– Почему бы мне не помочь тебе спуститься оттуда?

– Нет, спасибо.

– Я действительно думаю…

Края моих ботинок подскочили вверх. Тело двинулось вперед.

– Эй, там. – Я слышала, как мужчина переминался с ноги на ногу. – Просто держись, ладно? Подожди.

Я смотрела на красные огни радиовышки. Ядро в моей груди стало похоже на шар для боулинга.

– Ты пугаешь…

Меня… Он чуть не сказал: Ты пугаешь меня. Я повернула голову через плечо и встретилась с ним взглядом, прежде чем он успел договорить. Смуглая кожа, мягкие усталые глаза. Может, сорок пять, может, пятьдесят лет. В том возрасте, в каком я представляла себе своего отца. Неужели это он? Он вернулся? Какое-то безумие, я это понимала.

Незнакомец сказал:

– Я увидел тебя из своего окна. – Он указал на здание. – Я видел, как ты шла, а потом вскарабкалась на эту штуку. Я подумал, может, тебе нужна помощь.

Я не могла произнести ни слова.

А потом: шуршание шин, полицейская рация. Никакой сирены – я обратила на это внимание. Никто не хотел меня пугать.

Призрака не спугнешь. Я уже была мертва.

Хотя и не до конца. Не настолько мертва, чтобы чьи-то руки не могли схватить меня за плечи и оттащить назад с выступа на бетон. Потом зажглись огни – синие и яркие, словно всполохи звездного света, о чем-то возвещавшие… Что же это было? Большая черная клякса, которую они не могли видеть, была арестована. Я плюнула на пол машины. Наручники холодили мои запястья. Человек с усталыми глазами исчез в лестничном пролете. За его спиной хлопнула металлическая дверь.

Моя голова была полна… чем-то. Чем-то, что делало сон неизбежным, непреодолимым. «Как говорят пришельцы, – подумала я, прежде чем закрыть глаза, – сопротивление бесполезно». Когда двери снова открылись, я оказалась в компании другого немолодого человека – Марти. Он провел меня через всю мою первую госпитализацию. У него была добрая улыбка и кусок веревки в руке. Он пытался показать мне, что все сломанное можно починить. Тогда у него еще плохо получалось. Годы спустя он отбросил все доводы разума и рекомендовал меня в аспирантуру.

В больнице я знала, каков будет мой диагноз, еще до того, как его озвучили, потому что боялась биполярного расстройства с тех пор, как себя помню. Я со страхом оглядывалась на историю своей семьи и раз за разом представляла, как моя бабушка на закате переходит ту стеклянную реку. Я видела сны, в которых бабушка поворачивалась, и ее лицо было моим лицом, и ее ужас – моим. Я представляла себе, что это расстройство еще спит, генетически обусловленное, ждущее своего часа. Так, как это делают спящие клетки. Как это делает рак.

Чем больше я старалась не обращать внимания на изменения своего настроения в средней и старшей школе, тем хуже у меня это получалось. Каждый тоскливый день казался началом конца. Каждый раз, когда я слишком долго смеялась или долго не могла заснуть, я думала, что, видимо, слетаю с катушек.

Но в больнице я уже не думала, а точно знала. Я знала о расстройстве, хоть и не была уверена, как мне его воспринимать. Если только как страшного монстра внутри себя. Это был неуправляемый и жуткий Халк, мутировавшая ДНК в моей крови, неотделимый от меня, неизлечимый, самый глубокий и личный изъян – темная половина моей личности. Кто бы не испугался? Пока я не сорвалась, это напоминало бомбу замедленного действия. Я поняла все окончательно, когда шепот моих мыслей стал громким, яростным и непреклонным – перед гаражом и режущими, холодными наручниками.

В силу профессионализма ни один медицинский работник не хотел произносить слово «биполярное», но Марти меня не обманывал. Он нарисовал линию на листе бумаги и описал мое настроение как континуум.

Он пронумеровал линию от одного до десяти. Состояние 1 – крайняя подавленность, 10 – полный выход из-под контроля, маниакальное состояние. Мы говорили о том, насколько сильными были колебания, и о частоте, с которой они происходили.

Марти научил меня одному слову: эутимия. Речь шла о состоянии между четверкой и шестеркой. Это звучало как название далекой планеты или какого-то эксклюзивного клуба, куда я не могла попасть или из которого меня могли вышвырнуть после того, как узнают, кто я такая.

Однако именно туда я хотела попасть и там же остаться. Требовались терапия и лекарства, которые сузили бы диапазон болезни и отсекли крайности. Марти объяснил, что большинство биполярных пациентов через какое-то время переставали принимать лекарства, потому что чувствовали себя опустошенными и лишенными энергии. Но те, кто оставался на семерке и восьмерке, чувствовали себя живыми и удовлетворенными.

Что мне было нужно, так это полностью устранить единицы и двойки – дни кромешной тьмы, отсутствия перспективы, когда невозможно увидеть свою вытянутую вперед руку. Люди в этом состоянии неустойчивы. Более того, их жизнь невыносима. Как говорится – никто не убивает себя, потому что ему нравится умирать. С горящих зданий прыгают, потому что от падения боли меньше, чем от огня.

С огнем трудно жить.

Но я хотела жить, а не идти за кем-то в реку.

Я ненавидела тот эгоцентризм, который был следствием любого нездорового психического состояния. Я хотела быть тем, кто бы мне нравился. Товарищем по команде, вожатой в лагере, дочерью, другом.

В ту первую неделю Марти удивленно приподнял бровь, когда я откинула голову назад и проглотила сразу три таблетки. Я сказала ему, что буду пробовать все способы, поскольку не собираюсь возвращаться на ту автостоянку.

В четверг утром на моем телефоне загорелось сообщение от Элли: «Все в порядке?»

«Спасибо, что спросила, – напечатала я, представляя ее в окружении стопок бумаг. – Мне повезло, что у меня есть такая заботливая подруга. Как поживаешь?»