Читать книгу "Роковой поцелуй - Лара Темпл"

Он снова оказался прав. Мэри будет страдать, если узнает, что у мужа была не просто интрижка с куртизанкой, а отношения более глубокие, чем те, что связывали их с мужем почти тридцать лет. Лукас верно говорит: самое лучшее – остановиться, пока она не причинила близким еще больше вреда. Ее мечты спасти Генри оказались… всего лишь мечтами.

– Оливия, все кончено. Понимаете?

– Понимаю.

«Я понимаю, что у тебя со мной все кончено, но не хочу, чтобы ты уходил. Я знаю, что рано или поздно ты уйдешь, только, пожалуйста, не сегодня…»

Хорошо, что она перестала дрожать. Зато внутри ее расползался беспросветный мрак. Она выпрямилась, беспомощная и испуганная. Она боялась не его, а пропасти, которая разрасталась между ними. Лукас был прав с самого начала, когда с отвращением отнесся к тому, чем они занимались. Теперь он ее презирает – и поделом ей! Скоро он уйдет, и не так, как в прошлый раз, когда он боялся самого себя. Ему не понравилось то, что он увидел в них обоих. И здесь она ничего не может поделать.

Оливия жадно смотрела на его чеканный профиль. Складки у губ проступили резче. Он говорил хладнокровно, но теперь, когда он уже не прикасался к ней, она заметила, как он снова начал надавливать на костяшки пальцев. Он совсем не спокоен!

Словно подтверждая ее догадку, он провел рукой по волосам и глубоко вздохнул. Она сидела молча, но ей ужасно хотелось дотронуться до него, чтобы хоть чуть-чуть помочь ему сбросить напряжение. Она крепко сцепила руки, так хотелось ей поправить ему растрепанную шевелюру. Оливия прекрасно помнила, как в прошлый раз, когда он ее поцеловал, она поддалась искушению и зарылась пальцами в его волосы, такие мягкие и шелковистые… Она вздрогнула и, не думая, придвинулась ближе и зажала его руку между своими.

– Осторожно, Оливия! На сегодня я израсходовал все свои запасы благородства. Не искушайте меня.

– Я не знаю, что еще делать.

Он снова вздохнул. Она ждала, что он отстранится, но его вторая рука накрыла ее руку.

– Вам ничего не нужно делать.

– Нет, нужно! Я не знаю, как помешать вам уйти. Я еще не готова… И никогда не буду готова.

– Судя по всему, вы получили весьма… необычное воспитание. – Он покачал головой.

– Не оправдывайте меня.

Он отдернул руку, и Оливии с трудом удалось не уцепиться за нее. Однако Лукас просто снял перчатку и перевернул ее руку ладонью вверх. Заметив чернильное пятно у нее на указательном пальце, он провел по нему своим, и волна жара обдала ее снизу вверх; ей даже показалось, что кровь у нее зашипела. Потом ее затрясло от холода; к горлу подступил ком. Ей с трудом удавалось не стиснуть ноги, потому что волна жара хлынула и туда.

– Ваши пальцы когда-нибудь бывают не в чернилах? – спросил он.

Вопрос был невинным, но либо ее внутренний огонь, либо хрипотца в его голосе все перевернули у нее в голове. И все же она попыталась ответить.

– Редко. Только когда у меня заканчиваются чернила и приходится писать карандашом. Но вы не правы, если думаете, что все дается мне легко или что я не испытываю вины из-за своих поступков, – ответила она, пожалуй, чересчур пылко.

– Я понимаю. Не думаю, что вам что-то дается легко. Хотя так было бы гораздо лучше. Но вы, Оливия, – очень бескомпромиссная особа. Вы хотите, чтобы все работало, но не верите, что все будет делаться само по себе. Значит, в прошлом дела у вас шли по-настоящему плохо. Я рад, что вам стало чуточку легче, но, как вы только что поняли, этим ничего не исправишь. Во всяком случае, разумным способом. Поймите же, наконец: вы занимаетесь поисками, чтобы отложить мысли о том, куда двигаться дальше. Вы бежите, Оливия. Вот и все.

– Что ж, вы тоже бежите. Разве не этому посвящена вся ваша жизнь?

– Разница между нами в том, что я признаю свое бегство. Я не стараюсь облечь его в красивую оболочку, не утверждаю, будто ищу истину, справедливость, искупление – или прочую чушь.

– Вы правы. Я больше не буду…

Высвободившись, она поднесла его левую руку к своей щеке и провела губами по его ладони. Она действовала бездумно, но, как только ее губы коснулись его кожи, процесс захватил ее. Она замерла – и ей показалось, будто весь мир тоже замер.

– Оливия, я вас предупреждал! – глухо прорычал он.

Но поскольку она считала, что они сидят рядом в последний раз, она решила, что не позволит ему уйти, хотя бы без… она снова провела губами по его ладони; собственное дыхание согревало ей губы. Целуя ложбинку между большим и указательным пальцами, она почувствовала, как он дрогнул. Потом она коснулась ложбинки языком, провела вверх, к подушечке большого пальца, пробуя его на вкус. От него пахло мускусом, землей, жизнью… чем-то родным и знакомым с детства и вместе с тем совершенно новым.

– Оливия! Проклятие, так нельзя! Слушайте меня! – Он говорил грубо, но не отпрянул, даже наоборот: сложив пальцы вместе, провел подушечками по ее губам, отчего она затрепетала.

– Слушаю, – прошептала она.

Она улавливала напряжение в его руках, в его голосе. Она ощущала его каждой клеточкой своего тела. Тело велело ей действовать, пользоваться, брать, что хочется, и отдавать… Не думая, она взяла кончик его пальца в рот между зубами и легонько прикусила. Он застонал и выдернул руку, но только для того, чтобы схватить ее за плечи.

– Послушайте! Мы не можем этим заниматься, тем более здесь и сейчас.

– Где и когда? Вы сказали, что для вас все кончено. Другого времени не будет.

Она понятия не имела, что ее подталкивало – дерзость или страх. Она знала одно: она не хочет, чтобы он уходил. И дело давно уже не связано ни с Генри Пейтоном, ни с его отцом. Все дело в нем самом… Оливии стало страшно. Полуобернувшись, она привстала на колено, схватила его за лацкан пальто и запрокинула голову, подставляя ему губы.

Он схватил ее за руки выше локтей, как будто желая ее успокоить. Однако она чувствовала, как часто он дышит, как дрожат его пальцы у нее на предплечьях. Его губы были твердыми, гладкими; она словно скользила по полированному и нагретому солнцем мрамору. Она проверяла их податливость и напоминала себе, каким чудесным был их прошлый поцелуй, как он затянулся и как с тех пор не давал ей покоя. Невозможно было даже думать о том, что он уйдет. Что сейчас они вместе в последний раз.

«Не думай, Оливия! Начнешь думать – и он уйдет».

Ее ладони скользнули ему под галстук; пальцам не терпелось дотронуться до его кожи. Что на нее нашло? Приоткрыв рот, она коснулась его губ кончиком языка, провела по ним, словно пробуя их на вкус. Она ласкала пальцами его шею и затылок, и все внутри расширялось и согревалось.

– Оливия! – хрипло прошептал он, и одна его рука обхватила ее затылок. Она почувствовала, в каком он страшном напряжении, какие силы борются в нем; впервые она поверила в то, что он не шутит.

Он в самом деле желает ее.