Читать книгу "Роковой поцелуй - Лара Темпл"

Она бросилась к нему в объятия, и он прижал ее к себе, потрясенный силой своего желания. Он отсутствовал всего несколько дней; неужели за такой короткий срок можно так сильно соскучиться?

– Я скучал по тебе, – сказал он. – Надеюсь, Джованни и Мария хорошо о тебе заботились?

– Превосходно. Мария считает меня слишком худой; она всячески старается исправить дело. Скоро мне придется заказывать новый гардероб.

– В таком случае благослови, Боже, Марию! Я от души одобряю такой результат.

Оливия рассмеялась и, облокотившись о балюстраду, повернулась к нему.

– Я знаю, что мы собирались ехать в Египет, но, если ты предпочитаешь остаться в Венеции и помогать своему дядюшке, только скажи. Я с удовольствием останусь здесь или поеду с тобой, куда захочешь.

– Превосходно. Сейчас давай пойдем в спальню и осмотрим нашу кровать… а потом проверим, что состряпали повара Марии.

– Лукас, ты знаешь, что я имею в виду. Меньше всего мне хочется, чтобы ты заскучал со мной. Когда тебе понадобится вернуться к своим обязанностям, тебе достаточно только сказать. Признаюсь, мне очень хочется тоже быть ему полезной…

– Надеюсь, ты понимаешь, что мои планы до встречи с тобой подразумевали еще одну суровую зиму в России? Любимая, я знаю, что такое скука. Откровенно признаюсь, не припомню другого такого скучного периода в моей жизни! Да и о делах, которыми я там занимался, лучше всего забыть. А с тобой я счастлив.

Простая правда последних слов по-прежнему ошеломляла его. Оливия обвила его руками и прижалась щекой к его груди.

– Я рада, но помни: я хочу быть полезной. Правда, я хотела сказать тебе еще кое-что. Пока тебя не было, Мария сводила меня на чердак.

– На чердак? Моя кузина умеет занимать гостей… – Заметив выражение ее лица, он перестал смеяться. – Что такое?

– Она нашла там небольшой саквояж с вещами твоей мамы. Несколько книг, два очень красивых веера и кулон, который наверняка понравится Саманте. В одной из книг обнаружилось письмо. От твоего отца. Я узнала почерк.

– Что в нем?

– Я его не читала, но видела дату. Он написал его за день до дуэли.

Она взяла Лукаса за руку и повела вниз, в их спальню.

Письмо было коротким; буквы выглядели немного крупнее и круглее, чем он запомнил. Ему показалось, что отец нарочно писал медленно, как будто стремился оттянуть неизбежное.

«Моя милая Тесса!

Жаль, что вас здесь нет – тебя, Лукаса, Чеза и Саманты. Вы все нужны мне; без вас я сам не свой. Я думал, мне будет легче вдали от отца и Джона, но, видимо, они были правы, уверяя, что во всем виноват я сам, а не они. Неуклюжий, неловкий, я вечно, хочу того или нет, попадаю в неприятности.

Мог ли я представить, что окажусь в таком положении?! Мне все кажется: вот-вот я проснусь, и выяснится, что все было лишь ночным кошмаром… Но честь не позволяет мне уклониться.

Ты прекрасно понимаешь, какое действие оказывает слово «трус». Я не имею права идти на попятный.

Каким бы ни стал исход завтрашнего дня, пожалуйста, прости и не суди меня слишком строго. Если повезет, я очень скоро буду с вами; возможно, теперь, когда отец и Джон умерли, мы сможем начать все сначала, но не в Синклер-Холл. В каком-нибудь доме, который всецело принадлежит нам.

Ты всегда была и остаешься моей путеводной звездой, и я благодарен за каждый миг, который ты мне подарила.

Твой любящий преданный муж, Говард».

Он сложил письмо и сунул его в книгу. Оливия снова обвила его руками и положила голову ему на плечо.

– Что бы твоя матушка ни думала о дуэли, она не сомневалась, что он ее любит.

– Да, не сомневалась, – ответил он, сажая ее на колени. – Спасибо, Оливия.

– За что? Я только и делаю, что воскрешаю неприятные, болезненные воспоминания. Когда ты счастлив…

– Ты знаешь, что это не так. Ты понимаешь, что, если бы всего этого не случилось, я бы ни за что не встретил тебя?

Оливия уютнее устроилась в его объятиях; ее улыбка дышала любовью.

– Лукас, обожаю, когда ты превращаешь мои проступки в достоинства.

– Я учился у настоящего мастера – точнее, у мастерицы. Я очень рад, что ты нашла последнее письмо отца, но нам с тобой необходимо обсудить более важные вещи.

– Да, Джованни сказал, что сегодня в казино пожалует сам эрцгерцог, и…

– Эрцгерцоги меня нисколько не интересуют. Я понял, что твоя душа в опасности. Я отчетливо помню, как ты обещала каждый день признаваться мне в любви! Тем не менее прошло целых три дня после твоего последнего признания. Ты собираешься нарушить свои обеты, и мне, твоему верному рыцарю, придется тебя спасти.

– Я нисколько не хочу подвергнуть сомнению твои способности защитника, но несправедливо упрекать меня в том, чего я не совершала! Ведь тебя не было целых три дня!

– Не испытывай судьбу. Хорошо, что сейчас на тебе нет ничего, кроме ночной сорочки и пеньюара… это совсем неплохо для начала… поэтому я разрешаю тебе всего дважды объявить мне о твоей вечной любви. – Он начал снимать с нее тонкую, как паутинка, сорочку; нежность, страсть и вожделение заполняли его до краев. – Боже, Ливви, как я по тебе скучал! Ты понятия не имеешь, как сильно я мучился. Я все твердил себе: всего три дня. Но мне было так больно! Нет, не там, здесь. – Он прижал ее ладони к своему сердцу. – Я чувствую себя полным дураком, но мне очень нужно, чтобы ты сказала, что скучала по мне и хотела, чтобы я был с тобой.

Она покрыла его грудь поцелуями, чувствуя, что его сердце бьется чаще от прикосновения ее губ; ее дыхание было легким, как перышко, когда она прошептала:

– Лукас, ты не прав, и я не нарушила слова! Я написала тебе два ужасно слезливых любовных письма, в которых недвусмысленно выразилась, как я скучаю по тебе и как ты мне нужен. Среди прочего…

– Написала? Где они?

– Потом. Сначала действия, слова потом… Лукас, любовь моя!