Читать книгу "Роковой поцелуй - Лара Темпл"

Она не собиралась доводить хозяйку дома до слез, но та заплакала. Терьер заскулил, запрыгал на коленях у хозяйки, и Оливия села рядом с вдовой на узкий стул. Она не знала, что сказать, поэтому молча пожала вдове руку и гладила терьера, пока тот не перестал скулить.

– Генри когда-нибудь говорил с вами о Говарде Синклере? – спросил Лукас, и Оливия заметила, как он напрягся.

Вдова покачала головой:

– Нет, хотя он был с ним знаком через Бакстедов. И естественно, я слышала сплетни после дуэли, хотя никогда не понимала, почему Септимусу и мистеру Арчеру пришлось покинуть Бостон просто из-за того, что они выступали секундантами. Признаю, лорд Синклер, я никогда не думала этого о вашем отце, лорде Синклере, но я не входила в тот общественный круг, в котором вращались он и Бакстеды; а Септимус не делился со мной подробностями того дня. Подобные темы не считались подходящими для… – Она замолчала, явно понимая, насколько неуместны ее последние слова.

Вдова схватила Оливию за руку.

– Знаете, мисс Силвердейл, он часто говорил о вас. Я поэтому знаю ваше имя. По-моему, он любил вас и ваших братьев, как собственных детей. Ему было очень грустно из-за того, что произошло с вашей помолвкой, но он говорил, что все к лучшему.

– Как такое возможно? – выпалила Оливия. – Ему не пришлось бы искать работу за пределами Джиллингема, если бы не мои действия!

Миссис Элдрич покраснела.

– Мисс Силвердейл, дело обстояло не совсем так. Я не хочу сбрасывать с себя ответственность и избавлять Генри от его доли вины. Он искал работу в Лондоне из-за меня, а когда подвернулся удобный случай взять дополнительные дела в Лондоне, он так и поступил. Свое решение он принял еще до… скандала с вами. Все было наоборот: он даже откладывал переезд, потому что считал, что нужен вам после того, как вы разорвали помолвку. Потом он рассказывал, какая вы смелая, взяли на себя бремя вины. Простите меня, но иногда я даже завидовала его привязанности к вам. Может быть, будь у меня дети, я бы никогда не пошла по этой дорожке. Так что, видите, если кому-то и надо взять на себя вину за его смерть, то мне. Иногда мне кажется, что его сердце не выдержало такого бремени. Я не прошу вас меня простить. Я сама не могу простить себе того, что было… Прошу лишь об одном: не надо ненавидеть Генри.

– Я здесь не для того, чтобы судить Генри или вас. Мне просто нужно было во всем разобраться. Генри всю жизнь был мне вместо отца, и я всегда буду его любить, какие бы ошибки он ни совершил. Если я могу чем-то вам помочь, пожалуйста, пишите мне через мистера Мерсера, вот адрес.

Лукас взял ее за руку, и они вышли на улицу.

– Я велел вознице ждать нас не здесь, а чуть дальше. Если нас увидят у нее на крыльце, это привлечет слишком много внимания.

Она кивнула, на ходу пряча руки в муфту. Мороз щипал ей лицо; когда он взял ее за плечо и слегка притянул к себе на узком тротуаре, ей с трудом удалось удержаться и не прижаться к нему.

Экипаж медленно катил по краю общинного луга в конце дороги, но лошади перешли на рысцу, когда кучер их подхлестнул. Лукас взял плед и осторожно укрыл ей ноги.

– Вы отнеслись к ней очень по-доброму, – заметил он, нарушая молчание.

– Она ни в чем не виновата.

– Многие с вами не согласятся. Она готова была принять все обвинения, которыми вы бы ее осыпали.

Оливия вздрогнула. Ей хотелось купаться в его доброте, его одобрении. Прижаться к нему. Но она не могла позволить себе такой роскоши. Плохо, что он считает ее неумолимой, но слушать, как он хвалит другую сторону медали, оказалось невыносимо.

– Не считайте это моей добродетелью. Прошу вас! Я не проявляла доброту, наоборот… Я с трудом сдерживалась, чтобы не броситься ей на шею. Внутренний голос все повторял: ура, в его смерти виновата не я! Вы слышали, что она сказала. Не по моей вине он очутился в Лондоне! Мне не нужно нести эту ношу, потому что ее несет она. Так что я демонстрировала вовсе не доброту, а облегчение.

Ее накрыло волной эмоций.

– Генри больше нет. Джека больше нет… Я больше никогда их не услышу, а они никогда не услышат меня! Их просто… нет. Это невыносимо!

Он положил ей на плечи тяжелую теплую руку и притянул ее к себе. Только тогда Оливия осознала, что ее бьет крупная дрожь. Странная дрожь, как у мокрой собаки. Собственное тело вдруг показалось ей чужим, маленьким и пустым…

Она почувствовала, как лента от шляпки скользнула по уху, – он развязал узел. Она подколола прическу к шляпке, но он освободил ее волосы. Потом он позвал ее по имени, зарылся лицом ей в волосы, медленно водя губами по чувствительному месту на виске. Она понимала, что он ее утешает. Маленькая ручка внутри ее протянулась вперед, как у испуганной обезьянки в клетке, которая просит угощения. Да, она просила угощения, хотя не понимала, безопасно ли это.

Вдруг ужасный страх поразил ее – возможно, и она тоже постепенно исчезает, как Джек и Генри… Пора все прекратить. Действовать. Она не может вернуться в Гилфорд и влачить там жалкое существование. Оливия выпрямилась и отодвинулась от него.

– Мы так ничего и не выяснили в связи с вашим отцом, хотя она упоминала его…

– Оливия, с этим покончено! – ответил он мягко, но непреклонно. Ей захотелось поднять руки и зажать ему рот, прежде чем случится неизбежное.

Она взмолилась:

– Но вы же понимаете, что это не…

Он поднял руку, призывая ее к молчанию.

– Все кончено. Мы больше не будем выслеживать приходских священников и вдов, даже для того, чтобы вы могли погоревать. Вам придется поискать другую цель в жизни. Вы не дура, Оливия, и наверняка понимаете, что ваши списки – не настоящий мир. Настоящий мир – то, что мы видели сегодня. Люди стараются как-то наладить жизнь, но только увязают глубже, делают ошибки и живут с ними.

Он глубоко вздохнул и повернулся к окошку.

– Я больше не хочу ничего слышать о прошлом! Я привык иметь дело с людьми, которые понимают, что делают, и понимают, какую цену им приходится платить. Вот где честная игра. А сейчас… мы все равно что задавили котенка или посадили волка в овчарню. Каждый сделанный нами шаг чреват последствиями. Судя по всему, даже наш визит к миссис Элдрич способен причинить ей вред… Мы в последний раз играем в сыщиков с Боу-стрит!

– Но что мне сказать миссис Пейтон?

– Разумеется, ничего!

Она понимала, что спорить с ним бессмысленно, но ей хотелось… нет, ей нужно было, чтобы он ее понял.

– Как я могу допустить, чтобы она и дальше думала, будто Генри умер в объятиях куртизанки? Вы не понимаете… ложь сделала Генри чужим в собственной семье. Его близкие не просто лишились отца и мужа… они как будто потеряли его дважды. Обстоятельства его смерти заставили их усомниться не только в своем будущем, но и в прошлом и настоящем…

– Вы искренне полагаете, что правда лучше Марши Пендл? Вы предпочли бы узнать, что у вашего мужа был роман с женщиной, которую он любил двадцать лет назад и с которой много лет тайно встречался? И которая была ему настолько небезразлична, что он переменил свою жизнь, чтобы быть ближе к ней?