Читать книгу "12 правил жизни. Противоядие от хаоса - Джордан Питерсон"

Бога Ветхого Завета создали или заметили реалисты. Когда жители древних обществ беспечно ступали на ложный путь, они заканчивали жизнь в рабстве и несчастье, длившихся порой веками, если вообще не подвергались полному уничтожению. Было ли это разумно? Справедливо? Честно? Авторы Ветхого Завета задавали такие вопросы невероятно осторожно и крайне редко. Они полагали, что Творец Бытия знал, что делал, что вся сила изначально была с Ним, и что Его предписаниям нужно тщательно следовать. Они были мудры. Он был Силой Природы. Разве голодный лев разумен, честен или справедлив? Что за бредовый вопрос? Евреи из Ветхого Завета и их предки знали, что с Богом шутки плохи, и что любое исчадье ада, которому злое Божество позволило появиться на свет, реально. Недавно пережив столетие, обозначенное бездонным ужасом деяний Гитлера, Сталина и Мао, мы тоже можем это осознать.

Бога Нового Завета зачастую представляют как другого героя, хотя Апокалипсис с его последним судом предостерегает от наивного благодушия. Этот Бог скорее добрый Джепетто, мастеровитый ремесленник и доброжелательный отец. Он желает нам только лучшего. Он вселюбящий и всепрощающий. Конечно, Он отправит вас в ад, если вы достаточно непослушны. Но в целом он все-таки Бог Любви. Это кажется более оптимистичным, более располагающим, но и в равной степени менее правдоподобным. Кто купится на подобную историю в таком мире, как наш, в этой оранжерее смерти? Добрый Бог в мире, пережившем Аушвиц? Вот почему философ Ницше, возможно, самый проницательный критик христианства, провозгласил новозаветного Бога худшим литературным преступлением в западной истории. В своей книге «По ту сторону добра и зла» он пишет76:

В иудейском Ветхом Завете, в этой книге о Божественной справедливости, есть люди, вещи и речи такого высокого стиля, что греческой и индийской литературе нечего сопоставить с ним. С ужасом и благоговением стоим мы перед этими чудовищными останками того, чем был некогда человек, и в нас рождают-

ся печальные думы о древней Азии и ее выдавшемся вперед полуостровке, Европе... Склеить этот Новый Завет, своего рода рококо вкуса во всех отношениях, в одну книгу с Ветхим Заветом и сделать из этого Библию, «Книгу в себе», есть, быть может, величайшая смелость и самый большой «грех против духа», какой только имеет на своей совести литературная Европа.

Разве только самые наивные из нас могут утверждать, что такое всеблагое, милосердное Создание правит таким ужасным миром. Но то, что кажется непостижимым незрячему, может быть совершенно очевидно тому, кто открыл глаза.

Давайте вернемся к ситуации, в которой ваша цель определяется чем-то мелочным — например, вышеупомянутой завистью к начальнику. Из-за этой зависти мир, в котором вы живете, предстает как место, полное горечи, разочарования и злобы. Представьте себе, что вы замечаете, созерцаете и пересматриваете свое несчастье. Затем вы решаете принять за него ответственность, осмеливаетесь признать, что оно хотя бы частично находится под вашим контролем. Вы продираете на миг один глаз и смотрите. Вы просите чего-то лучшего. Вы жертвуете своей мелочностью, раскаиваетесь в собственной ничтожности и открываете сердце. Вместо того чтобы проклинать тьму, вы впускаете немного света. Вы решаете стремиться к лучшей жизни, вместо того чтобы стремиться к лучшей должности.

Но на этом вы не останавливаетесь. Вы осознаете, что стремиться к лучшей жизни неправильно, если она обретается за счет ухудшения чужой жизни. И вы становитесь изобретательным. Вы решаете играть в более сложную игру. Вы решаете, что хотите лучшей жизни, да такой, что заодно улучшит жизнь вашей семьи. Или жизнь вашей семьи и ваших друзей. Или жизнь вашей семьи, ваших друзей и незнакомцев, которые их окружают. А что насчет ваших врагов? Их вы тоже включите? Черт подери, вы не знаете, как быть, но читали кое-что из истории. Вы знаете, из чего складывается вражда, и начинаете желать добра даже своим врагам — по крайней мере из принципа, хоть вы вовсе не специалист по таким чувствам.

И направление вашего взгляда меняется. Вы видите поверх ограничений, которые вас подспудно стесняли. Вдруг появляются новые возможности, и вы работаете на их реализацию. Ваша жизнь, конечно, улучшается. И тогда вы начинаете думать: «Лучше? Возможно, это значит лучше для меня, моей семьи, моих друзей и даже для моих врагов. Но это еще не все, что это значит. Это значит лучшее сегодня, благодаря которому будет лучше завтра, на следующей неделе, в следующем году и через десять лет, и через сто лет с этого момента. И через тысячу лет. И так будет всегда».

В таком случае «лучше» — значит стремиться к Улучшению Бытия — и то и другое с большой буквы. Думая обо всем этом, осознавая все это, вы рискуете. Вы решаете относиться к ветхозаветному Богу, со всей его ужасающей властью, которая часто кажется произвольной, так, как если бы он мог быть одновременно Богом Нового Завета — даже если понимаете множество причин, по которым это отношение абсурдно. Другими словами, вы решаете действовать так, будто существование может быть оправдано своей добродетелью — если только вы поступали правильно. И это решение, эта декларация экзистенциальной веры позволяет вам преодолеть нигилизм, возмущение, высокомерие. Эта декларация веры держит ненависть к Бытию со всем сопутствующим злом в стороне. И еще кое-что об этой вере: это вовсе не желание верить тому, что, как вам отлично известно, ложно. Вера — это не детская уверенность в волшебстве, которая суть само невежество или даже добровольная слепота. Нет, это осознание того, что трагическая иррациональность жизни должна быть сбалансирована столь же иррациональной приверженностью к неотъемлемой добродетели Бытия. Вместе с тем это желание направить свой взгляд на недостижимое, пожертвовать всем, включая даже собственную жизнь. Вы осознаете, что в буквальном смысле не можете сделать ничего лучше. Но как же вам со всем этим быть — если допустить, что вы достаточно глупы, чтобы попробовать?

Для начала вы можете попытаться не думать или, если точнее, думать менее язвительно, отказаться подчинять свою веру своей рациональности с ее узким обзором. Это не значит, что вы должны сделаться тупым, — наоборот. Это значит, что хватит маневрировать, рассчитывать, потворствовать, интриговать, заставлять, требовать, избегать, игнорировать и наказывать. Это значит, что вы должны отказаться от своих старых стратегий. Это значит, что вы должны быть внимательным, потому что вы, видимо, никогда не были внимательным прежде.

Будьте внимательны

Будьте внимательны. Сосредоточьтесь на своем окружении, физическом и психологическом. Отметьте, что докучает вам, беспокоит вас, что не дает вам покоя и что вы можете исправить, что вы действительно исправите. Если вы действительно хотите знать, то задайте себе три вопроса: «Что меня беспокоит?», «Что я мог бы исправить?» и «Мне действительно хочется исправить это?» Если вы обнаружите, что хотя бы на один или на все вопросы ответ «нет», посмотрите в другую сторону. Опустите планку. Ищите, пока не найдете, что вас беспокоит, что вы можете исправить, что вы собираетесь исправить, и исправьте это. Этого может быть достаточно для одного дня.

Допустим, на столе у вас груда бумаг, и вы ее избегаете. Вы на нее даже толком не смотрите, входя в свою комнату. Из этой груды проглядывают страшные вещи: налоговые квитанции, счета, письма людей, которые хотят от вас того, что вы, возможно, не в состоянии им дать. Отметьте свой страх, проникнитесь к нему хотя бы толикой симпатии. Может быть, там змеи, в этой куче бумаг. Может, они вас укусят. Может, там даже прячутся гидры: отрубите одну голову — вырастут еще семь. Как вам с этим справиться? Спросите себя: «Есть ли вообще что-то, что мне хотелось бы сделать с этой стопкой бумаг? Может, заглянуть хотя бы в часть из них, на двадцать минут?» Возможно, ответ будет «нет». Но вы можете заглянуть на десять, даже на пять, ну хотя бы на одну минуту. Начните с этого. Скоро вы обнаружите, что вся стопка сожмется и перестанет казаться столь важной, просто потому что вы взглянули на часть бумаг. И вы обнаружите, что целое состоит из частей.