Читать книгу "12 правил жизни. Противоядие от хаоса - Джордан Питерсон"

На чем теперь мы можем сфокусироваться? Что можем увидеть? Подумайте об этом в следующем ключе. Начните с наблюдения, что у нас действительно есть желания и даже нужды. Это человеческая природа. Мы разделяем опыт голода, одиночества, жажды, сексуального желания, агрессии, страха и боли. Все это части Бытия — первобытные части, аксиома Бытия. Но мы должны рассортировать и выстроить эти первобытные желания, поскольку мир сложен и упрямо реален. Мы не можем просто взять то, чего нам сейчас особенно хочется, наряду со всем остальным, чего нам обычно хочется, поскольку наши желания могут создать конфликт с другими желаниями, а также с другими людьми, и с самим миром. Поэтому мы должны стать сознательными в своих желаниях, тщательно формулировать их, расставлять по приоритетам, организовать в иерархию. Это делает их утонченными. Это позволяет им взаимодействовать друг с другом, с желаниями других людей и с миром. Вот так они облагораживаются, организуются в ценности и становятся нравственными. Наши ценности и мораль — это индикаторы нашей утонченности.

Философское исследование нравственности, правильного и неправильного — это этика. Такое исследование может сделать нас более искушенными в выборе. Но еще старше и глубже этики религия.

Религия занимается не просто правильным и неправильным, но добром и злом как таковыми, архетипами правильного и неправильного. Религия занимается сферой ценностей, окончательных ценностей. Это не научная сфера. Это не территория эмпирического описания. Люди, которые писали и редактировали Библию, к примеру, не были учеными. Они и не могли быть учеными при всем желании. Научные взгляды, методы и практики еще не были сформулированы, когда создавалась Библия.

Религия посвящена правильному поведению. Она говорит о том, что Платон называл Добром. Истинный служитель религии не пытается с формулировать точные идеи об объективной природе мира, хотя может попробовать. Вместо этого он стремится быть «хорошим человеком». Может статься, что «хороший» для него значит просто «послушный», возможно, даже слепо послушный. Отсюда классический либеральный западный протест просвещения против религиозной веры: послушания недостаточно. Но это хотя бы начало, о которым мы позабыли: вы не можете ни к чему стремиться, если вы полностью не дисциплинированны и не обучены. Вы не будете знать, куда целиться, не сможете лететь по прямой, даже если каким-то образом ваша цель окажется правильной. И тогда вы решите: «Не к чему стремиться». И будете потеряны.

Вот поэтому для религии необходимо и желательно содержать элемент догмы. Что хорошего в системе ценностей, которая не содержит четкую структуру? Что хорошего в системе ценностей, которая не указывает пусть к высшему порядку? И что хорошего в вас, если вы не хотите или не усваиваете эту структуру, или не принимаете этот порядок — необязательно как конечный пункт назначения, но хотя бы как отправную точку? Без этого вы всего лишь большой двухлетка, только без шарма, который дарит настоящим двухлеткам потенциал.

Повторюсь: нельзя сказать, что послушания достаточно. Но человек, способный к послушанию или, лучше сказать, хорошо дисциплинированный человек — это, по крайней мере, хорошо выкованный инструмент. Это уже что-то. Конечно, помимо дисциплины и догмы необходимо зрение. Однако инструменту по-прежнему нужна цель. Вот почему в Евангелии от Фомы Христос говорит: «Но царствие Отца распространяется по земле, и люди не видят его»75.

Значит, то, что мы видим, зависит от наших религиозных убеждений? Да! И то, чего мы не видим, тоже! Вы можете возразить: «Но я атеист!» Нет. Если хотите понять это, можете прочитать «Преступление и наказание» Достоевского, возможно, величайший роман, который был когда бы то ни было написан.

Его главный герой, Раскольников, решает принимать свой атеизм всерьез, совершает то, что сам считает благонамеренным убийством, и расплачивается за него. Вы просто не атеист в своих действиях, а ведь это ваши действия наиболее точно отражают ваши самые глубокие убеждения — неявные, встроенные в ваше существо под слоем ваших сознательных опасений и выраженной позиции, под поверхностным уровнем самопознания. Вы можете выяснить, во что на самом деле верите (а не о чем думаете, что в это верите), только приглядываясь к своим действиям. Пока вы этого не сделаете, вы просто не знаете, во что верите. Вы слишком сложны, чтобы понять себя.

Чтобы по крайней мере сковырнуть поверхностный слой ваших убеждений, требуется наблюдение, образование, размышление, общение с другими. Все, что вы цените, — это продукт развития, протяженность которого невозможно представить, развития личного, культурного и биологического. Вы не знаете, как то, чего вы хотите, и, соответственно, то, что вы видите, обусловлено огромным, бездонным, глубочайшим прошлым. Вы просто не понимаете, как и с какой болью формировалась каждая нейронная цепочка, с помощью которой вы глядите на мир, — формировалась этическими устремлениями на протяжении миллионов лет существования предков человека, всей той жизнью, что существовала миллиарды лет до того.

Вы ничего не понимаете. Вы даже не знали, что были слепы. Некоторые наши знания о наших убеждениях задокументированы. Мы наблюдали себя в действии, размышляли об увиденном и рассказывали об этом истории, пропущенные через нашу собственную рефлексию, на протяжении десятков или даже сотен тысяч лет. Все это часть наших попыток, личных и коллективных, открыть и выразить, что же это такое, во что мы верим. Часть собранных таким образом знаний встроена в фундаментальные учения наших культур, в древние писания, такие как «Дао дэ цзин», или в вышеупомянутые ведические священные тексты, в библейские истории. Хорошо это или плохо, Библия — документ, дающий основу западной цивилизации (или западным ценностям, западной нравственности, западным концепциям добра и зла). Это результат процесса, который остается в основном за гранью нашего понимания. Библия — это библиотека, состоящая из множества книг, каждая из которых написана и отредактирована множеством людей. Этот документ проделал большой путь — он представляет собой отобранную, последовательную и связную историю, писавшуюся одновременно никем и всеми много тысяч лет. Ее выбросило из глубин коллективным человеческим воображением, которое, в свою очередь, является продуктом невообразимых сил, работавших на протяжении невообразимых периодов времени. Ее осторожное уважительное изучение может поведать нам о том, во что мы верим, как мы действуем и как должны действовать, и у нас почти нет других способов об этом узнать.

Бог Ветхого Завета и Бог Нового Завета

Бог Ветхого Завета может показаться суровым, осуждающим, непредсказуемым и опасным, особенно при беглом чтении. Степень, до которой такое впечатление верно, возможно, преувеличена христианскими комментаторами, склонными увеличивать разницу между более старым и более новым разделами Библии. Но за такой подход пришлось заплатить — склонностью современных людей думать, сталкиваясь с Иеговой: «Я бы никогда не поверил в такого Бога». Но Богу Ветхого Завета все равно, что думают о нем современные люди. Ему порой было все равно и что подумают люди Ветхого Завета, хотя с ним удивительным образом можно было сторговаться — особенно хорошо это видно по авраами-ческим историям. В любом случае, когда Его люди сбивались с пути — не подчинялись Его предписаниям, оскорбляли Его заветы и нарушали заповеди, — за этим, конечно, должны были последовать неприятности. Если вы не делали того, чего требовал Ветхий Завет, что бы это ни было и как бы вы ни пытались от этого спрятаться, вы, ваши дети и дети ваших детей оказывались в ужасной, серьезнейшей беде.