Читать книгу "Легенды московских кладбищ - Игорь Оболенский"

Одним из недругов легендарной женщины была министр культуры Екатерина Фурцева. Их отношения испортились после того, как Клавдия Ивановна, просидев больше часа в приемной министра, все-таки вошла в кабинет, бросила в лицо хозяйке апартаментов: «Мадам, вы плохо воспитаны» и хлопнула дверью.

Фурцева этих слов не забыла и во время одного из концертов, когда на сцене появилась Шульженко, демонстративно встала и вышла из зала. Несколько лет спустя обида, нанесенная министру, вновь даст о себе знать: на просьбу Клавдии Ивановны улучшить жилищные условия, Фурцева ответила: «Скромнее надо быть. Таких, как вы, у нас много».

Рядом с Шульженко похоронен отец ее сына — Владимир КОРАЛЛИ (1906–1996). В свое время по Москве ходила эпиграмма: «Шульженко боги покарали, у всех мужья, у ней — Коралли». После 25 лет совместной жизни супруги официально развелись, но общаться продолжали. Когда Коралли собирался навестить бывшую жену, она предупреждала: «Володя, только на 40 минут, больше я не выдержу».

* * *

Как часто, бродя по аллеям Новодевичьего и припоминая истории, которые приключались с обретшими здесь последний приют, хочется воскликнуть: «Это невероятно!» Возле памятника академику Петру КАПИЦЕ (1894–1984) подобное желание посещает меня каждый раз.

Судите сами: в 1921 году Петру Леонидовичу удалось выехать из Советской России в Англию, где он приступил к работе в институте под руководством Резерфорда. В СССР оставалась его мать, которую ученый регулярно навещал во время каникул.

В 1934 году уехать за границу Капице уже не позволили. Поселившись в коммуналке, великий ученый начал работать над созданием Института физических проблем. При этом его семья оставалась в Англии, получив возможность вернуться в СССР лишь спустя два года.

В 1945 году Петр Капица вошел в состав Спецкомитета, занимавшегося разработкой ядерного оружия. Однако, вступив в конфликт с руководителем комитета Лаврентием Берия, подал в отставку. От ареста великого ученого спас сам Сталин. Но все равно до расстрела Берия академик находился в опале и не имел возможности заниматься наукой. Только в 1955 году Капица вернулся к руководству Института физических проблем.

В 1978 году он стал лауреатом Нобелевской премии. Все деньги положил на свой счет в одном из шведских банков, что стало революционным для Советского Союза. Никаких санкций за этот, вызывающий по советским меркам, поступок не последовало.

Одним из друзей Капицы был известный театральный режиссер Юрий Любимов. Юрий Петрович рассказывал мне, что в кабинете ученого висело чучело крокодила. Кстати, в свое время такое прозвище было у самого академика. Капица уважал крокодила — за то, что тот все время смотрит только вперед. А все, что мешается на пути, сбивает хвостом.

* * *

Мраморная кипа листов бумаги — на могиле писателя Юрия НАГИБИНА (1920–1994). Он беспощадно относился к жизни. И она, кажется, платила ему взаимностью.

Хотя со стороны все выглядело более чем благополучно. Книги писателя выходили в Германии, Венгрии, Франции. В Италии он вообще был одним из самых популярных иностранных литераторов, удостоенным не только престижных литературных наград, но и чести написать книгу о Тинторетто, обожаемом итальянцами мастере.

Правда, в советские годы изданные за границей книги часто не доходили до самого Нагибина, отчего он, по его признанию, порою даже не верил в их существование. Да и заработанные гонорары он стал получать лишь в последние годы. До этого даже из находившихся на собственном счету 15 тысяч долларов он имел право получить максимум пятьсот.

Нагибин написал сценарии к десяткам фильмов. Картина «Дерсу Узала», которую снял великий Куросава, получила «Оскар». В ленте «Петр Великий», в работе над сценарием к которой он тоже принимал участие, снимались Максимилиан Шелл и Лоуренс Оливье. Так что имя писателя и сценариста было известно далеко за пределами одной шестой суши.

Два великих советских фильма — «Председатель» и «Бабье царство» — стали настоящим событием. И не только в мире кино.

Исполнителей главных ролей — Михаила Ульянова и Римму Маркову — потом стали считать чуть ли не символом русского человека. Который многое может вытерпеть, но если дойдет до края, то мало не покажется никому.

Таким же символом был и Юрий Нагибин — и выпить любил, и выругаться мог, и пахал без устали, и о счастье мечтал. А достигнув его, как всякий русский, начинал стыдиться.

Писатель в Советском Союзе — это тиражи, количество нулей в которых сегодня кажется сказкой; это гонорары, слава и звание «инженера человеческих душ», которое только что в трудовой книжке не было записано.

Особый разговор — это талантливый писатель в Советском Союзе. Потому как в этом случае ко всем перечисленным выше бонусам прилагалась совесть, муки которой от понимания происходящего часто сводили на нет все так называемые «сливки».

Юрий Нагибин был очень талантливым писателем, который родился и прожил жизнь в СССР. Он отдавал себе отчет в происходящем. После того как в Чехословакию вошли советские танки, он решил, что в этой стране у него не будет детей. Он жестко относился к строю и служащим ему людям. И в первую очередь к себе.

А потому имел право на критику. Шкалу собственной оценки он определил с самого начала, едва взявшись за «Дневник».

«20 марта 1942 года

Сегодня наша переводчица Килочицкая, святая курица, подходит ко мне и говорит:

— Юрий Маркович, я хочу вас предупредить — о вас очень плохого мнения. Говорят, что вы циничны, развращены и к тому же трус. Мне больно за вас, как за русского юношу.

— Любовь Ивановна, — сказал я, — к сожалению, это все святая правда.

— Но как же так? Я ничего этого не вижу.

— Вы слишком доверчивы. Умные люди проглянули меня в самую глубь».

Последней, шестой, женой Нагибина стала Алла Нагибина, которая, по словам друзей писателя, была ему и женой, и секретарем, и медсестрой, и водителем. В одном из последних интервью Нагибин признался, что единственный рассказ, за который ему не стыдно — это «Рассказ синего лягушонка», история об Алле, последней любви.

Алла Григорьевна оставила воспоминания о последних днях мужа:

«Предчувствия у него возникали. Говорят, они есть у всех сердечников. Его кончину ускорила смерть собаки, эрдельтерьера Проши. У Юры было много собак, и все эрдели. Я думаю, что хозяин выбирает собаку такую, какой он сам. Ему нравилось, что эрдели до старости активны, молодые, сумасшедшие. В феврале 94-го умер эрдель Проша. Я ночью вывезла его из дома, а утром сказала: „Проши нет“. Юра заплакал… Он связывал свое самочувствие с жизнью этой собаки. Я предложила: „Давай возьмем другую собаку“. — „У меня другой собаки не будет“, — отрезал Юра.