Читать книгу "ИМ ХОчется этого всегда - Макс Нарышкин"

Рональд Гейфингер был весьма способным детективом. Его слух быстро вычислил неестественные способности Лукина выражаться замысловато и серо. Я думаю, что детектив обратил на это внимание еще и потому, что первый звонок отличался эмоциональными красками и спешкой. На его фоне нельзя не удивиться рассудительности Лукина. Но я-то знаю, что если Вите Лукину что-то втолковать, он тут же начинает говорить внятно. До такой степени внятно, что становится даже противно.

Лично я представляю себе так схему его последних разговоров с Гейфингером. Кто бы ни был тот, по чьему указанию он звонил, он выслушал первый разговор Лукина с детективом и сказал Вите: «Лукин, у тебя все дома? Тебя о чем просили? А ты что говорил?» — и двенадцать минут этот неизвестный потратил на то, чтобы талантливому менеджеру по продажам Лукину объяснить простые истины. После того, как до Лукина дошло, он заговорил уже понятно и напыщенно. «Принять как факт» и т. д…

Я вынул из кармана телефон и посмотрел на него так, как смотрел, наверное, папа по фамилии Морозов на своего сына по имени Павлик. При нынешнем развитии электроники и серьезности намерений людей, взявшихся соединить мою компанию с «Джейсон бразерс» и выхлопотать тем самым теплое место, прослушивать мой телефон не составляет никакого труда. Остается только вспомнить, с кем и о чем я разговаривал еще по своей трубке. Ничего не припоминалось, и я залил в себя еще пятьдесят граммов.

Но что мне не успел рассказать Гейфингер?

Я думаю, что если бы я успел на встречу и прижал его, он добровольно отдал бы мне то, что кто-то вырвал из него пытками. Что же это было, черт возьми, если детектив сломался аж на четвертом пальце?..

Теперь не стоит мучить себя вопросами. Гейфингер не встанет и не заговорит. Связать его труп и труп его секретарши с делами в «Глобал» никто не сможет. Доказательства унесены — я видел открытый сейф, и никто не знает, что это он качал информацию.

И, наконец, третье.

Сделав дело, товарищи теперь подчищают помарки. Результат такого подчищения до сих пор перед моими глазами — два трупа в море крови. Это те, кто мог хоть что-то сказать. Их держали на контроле и оставляли им жизнь до тех пор, пока не стало ясно, что я вышел на детектива. И его тут же убрали. Но это был второй эпизод. Первый случился на лестнице между этажами. Через десять минут после того, как Коломиец сказал Гроссу, что собирается идти ко мне с разоблачением Факина, он умер. Его прирезали.

Сквозь паутину уже случившихся после смерти Коломийца событий я стал вспоминать разговор как единственную возможность разыскать какую-то зацепку. Совсем недавно я имел не зацепку, а целый информативный поток в виде Гейфингера. Но его мне перекрыли, и сделано это было с тем усердием, которое было ориентировано, несомненно, на то, чтобы я понял, насколько плохи мои дела. Кто знает, не соберу ли я после визита к детективу чемодан, не плюну на компанию и не умчусь в Англию с ониксовыми ваннами, довольствуясь тем, что у меня пока не отобрали, — сотней миллионов на счету в «Бэнк оф Нью-Йорк»? Для покусившихся на мой бизнес плохих парней это был бы идеальный исход. После моего исчезновения можно было смело травить меня Генпрокуратурой, заведомо зная, что та меня из туманного Альбиона не вытащит никоим образом, и делать с «Глобал» все что заблагорассудится.

Я уверен, в том разговоре с Гроссом Саша произнес какую-то фразу, которая его погубила.

Но как мне, перепуганному президенту, превратиться сейчас в рассудительного логика и восстановить услышанное? Если бы не окурок, упавший на мое плечо, я бы помнил сюжет куда лучше. Но дрянь, выплюнувшая бычок, ввела меня в ярость и вышибла из памяти нюансы. А мне нужно вспомнить именно нюансы, поскольку общий смысл я впитал хорошо.

Коломиец Саша, мой начальник отдела продаж, угнетенный невыносимой атмосферой, собирался идти ко мне и свидетельствовать против человека, который, по его мнению, мог погубить и меня, и компанию. Звучала при этом фамилия: Факин.

Коломиец говорил, что Факин быстро сошелся с Лукиным, об этом же мне говорила и мой секретарь, Риммочка. Впрочем, не стоит искать крайних — об этом говорили все. Как раз тот редкий в компании случай, когда говорят все , и это является истиной. Теперь мне припоминается и последний разговор с Лукиным, в котором примеривший себе корону начальника отдела менеджер ходатайствовал передо мной о назначении Факина своим заместителем. Он просил принять это как факт.

Господи, как же вспомнить тот разговор!..

Невероятно мешают шлюшки за тем столиком. Пять ртов трясут губами, и я уверен в том, что в случае необходимости этот рот не будет знать никаких ограничений в выборе слов.

Стараясь абстрагироваться от их бессмысленного щебетания — так трещат сороки над осколком стекла, я напрягаю память.

Говорю тебе наперед — через месяц Факин задавит Лукина, и продажи рухнут. Ты бы видел, что он предлагает в качестве новой концепции сбыта…

Помню, это помню. Но тут ни слова о том, что могло бы говорить о Коломийце как о носителе секретов.

Я имею в виду, что Факин не тот, кто есть на самом деле. И я найду доказательства этому. Прямо сейчас…

Да, Коломиец говорил это. Да только в этих его словах, напротив, доказательство того, что он ничего не имеет на Факина. Или на кого-то еще.

— …Мой босс, — доносится до меня, — сделал мне в Лондоне подарок. Он познакомил меня с Лагерфельдом.

— А Лагерфельд разве не немец?

— Березовский тоже не англичанин, а живет в Англии. Так вот, он познакомил меня с Карлом. Ниче так пацан. Есчесно, я себе его другим представляла. На гуманоида похож. Мы пожали друг другу руки, а с Каримом он переговорил о каком-то деле.

Я голову готов дать на отсечение, что в ближайших трех фразах телка непременно употребит выражение «я не думала, что». Для меня «я не думал, что» есть верный признак того, что человек говорит в несвойственной ему манере. То есть лжет.

— Они все как-то странно одеваются. Но блеск, не вопрос. И парфюм такой, знаете… помните, Прохоров в Куршевеле вечеринку в «Ле Кав» устраивал? Кажется, тот же букет. Я не думала, что этот терпкий аромат сейчас в моде…

Я хочу знать, откуда эта сволочь появилась и с какой целью. И когда мне будут известны ответы на эти вопросы, я пойду к Лисину и…

Ничего. Пустые слова.

Ты напрасно веселишься. И тебя коснется. Догорая, свеча вспыхивает и освещает помещение. Но потом гаснет навсегда…. Очень скоро начнутся перемены, по сравнению с которыми моя и Гудасова попытка убрать Факина покажутся детской невинностью…

И — очередное подтверждение того, что у Коломийца ничего не было. Стоит ли дальше напрягать память? Для меня два подряд доказательства одного факта уже есть канон истины, а тут их три. Едва я успел так подумать, как медленно, но отчетливо всплыло:

У меня уже есть о чем поговорить с Игорем…

Я дернул головой, пытаясь вытряхнуть из нее несуразицу, да заодно стряхнуть бред, оседающий на нее с соседнего столика.