Читать книгу "История России. Эпоха Михаила Федоровича Романова. Конец XVI — первая половина XVII века - Дмитрий Иванович Иловайский"

были назначены: канцлер Жадик, польный литовский гетман Радзивилл, польный коронный гетман Казановский, воевода смоленский Гонсевский, каштелян (или пан) каменецкий Песочинский, секретарь короля Рей и литовский референдарий ксендз Трызна.

Но до заключения мира Владислав думал не ограничиться одним смоленским торжеством, а совершить еще другие победы и завоевания. Прежде чем углубиться в Московское государство, он решил взять обратно крепость Белую, которая оставалась бы у него в тылу. Часть войска, под начальством Пёсочинского, он отрядил к Дорогобужу на помощь гетману Казановскому, а с остальными полками и хоругвями в начале марта с берегов верхнего Днепра двинулся к верховьям Западной Двины, то есть под Белую, расположенную на реке Обже (приток Межи, впадающий в Двину). Впереди короля шел гетман Радзивилл. С большими трудностями двигалось войско во время наступившей весенней распутицы, постоянно задерживаемое отстававшими орудиями и обозами. Около двух недель прошло, пока неприятель успел расположить свои лагеря под крепостью и приступить к ее осаде. Король остановился в ближнем Архангельском монастыре. Тут обстоятельства оказались уже не те, что под Смоленском. Войско страдало от холода и голода; ибо окрестная страна была опустошена и все оставшиеся съестные припасы русский гарнизон забрал к себе. Мясо сделалось редкостью на столе самого короля. А главное, расчет на упадок русского духа после Шеиновой капитуляции совсем не оправдался. Начальствовавший здесь стольник князь Федор Волконский на предложение о сдаче не хотел и разговаривать. Численность гарнизона не достигала даже и одной тысячи человек; но на все попытки завязать переговоры московские люди отвечали, что они «сели на смерть». Пришлось повести правильную осаду, то есть обложить город, копать шанцы, ставить батареи, подводить мины. Но русские, со своей стороны, повели самую активную, то есть деятельную, оборону. Поляки уже привыкли к совершенно пассивной обороне Шеина и потому не соблюдали всех мер осторожности; этим гарнизон воспользовался. Русские сделали внезапную вылазку на шанцы полковника Вейера, прорвались сквозь стражу до самой его ставки и захватили восемь знамен, а затем быстро ушли назад. Поляки после того вели себя осторожнее; но осажденные редкий день не делали вылазку и утомляли неприятеля постоянным напряжением. Напрасно польские пушки обстреливали крепость и зажигательными снарядами производили в ней иногда пожары; русские скоро их тушили. В конце апреля, когда были готовы подкопы и заложены мины, неприятель открыл усиленное бомбардирование и приготовился к решительному приступку. Но взорванные мины не тронули стен и башен, а, обрушив только часть вала, засыпали землей и камнями несколько сот своих же солдат, потому что королевские инженеры неверно рассчитали подкоп и не довели его до надлежащего пункта. Осажденные продолжали свои частые вылазки и не давали неприятелю никакого покоя.

Судьба как бы нарочно направила короля на Белую, чтобы показать миру, на что способны русские, когда у них бодрый, энергичный предводитель, и чтобы объяснить их бедствие под Смоленском не доблестью неприятеля, не «плюгавством» московского войска (как объясняли некоторые негодяи), а прежде всего неспособностью и преступным бездействием Шеина. Осада Белой продолжалась уже два месяца, когда король, оставив небольшую часть войска, с остальным пошел на соединение к гетману Казановскому; он воспользовался предложением русских комиссаров, которые, ведя на Поляновке мирные переговоры с поляками, предложили королю прекратить бесполезное кровопролитие; так как Белая будет возвращена ему в силу трактата.

Еще в январе месяце царь назначил больших послов для переговоров с поляками о мире. Главным уполномоченным он выбрал испытанного московского дипломата боярина Федора Ивановича Шереметева; по старому обычаю, для большего представительства ему придан титул наместника Псковского; а в товарищи ему даны окольничий князь Алексей Михайлович Львов с титулом наместника Суздальского, дворянин Проестев, как наместник Шацкий, дьяки Нечаев и Прокофьев. В начале апреля послы в сопровождении большой военной свиты, состоявшей из 500 человек стольников, дворян, жильцов и детей боярских, приехали в Вязьму. А польские комиссары остановились в главной квартире Казановского, то есть в селе Семлеве между Вязьмой и Дорогобужем, в 15 верстах от Вязьмы. На старом московско-литовском рубеже, на берегу речки Поляновки, с обеих сторон были поставлены шатры, один против другого; здесь собирались уполномоченные. Съезд открылся только в середине апреля.

Сначала переговоры налаживались туго, вследствие непомерных польских требований. Поляки снова поднимали вопрос о присяге, принесенной москвитянами Владиславу как своему царю. Русские отвечали, что та присяга давно смыта многой кровью в московское разоренье. Поляки предложили устранить Михаила Федоровича и выбрать на престол другого из среды знатных бояр. О таком деле московские послы и разговаривать не хотели. За один отказ от московского престола поляки потребовали ежегодной уплаты по 100 000 рублей и, кроме того, уплаты за военные издержки. Москвичи назвали такие речи «непригожими». Тогда поляки, кроме возвращения всех городов, уступленных по Деулинскому перемирию, потребовали прибавки нескольких других городов, все за освобождение москвитян от присяги Владиславу. А московские послы уступали в каждое заседание по одному или по два города. Несколько раз поляки с шумом вставали и делали вид, что намерены прервать переговоры; но последние возобновлялись, благодаря дальнейшим уступкам со стороны русских послов, которые начали предлагать и деньги. Они имели наказ за признание царского титула и оставление за Москвой некоторых городов давать начиная с 10 000 и далее, в случае крайности до 100 000 рублей. В Семлево прибыл сам король и стал принимать близкое участие в переговорах, хотя лично и не присутствовал на съездах, а скрытно сидел где-нибудь по соседству или просто лежал на траве на берегу реки Поляновки. Посольских заседаний было более тридцати. Наконец, во второй половине мая обе стороны пришли к обоюдному соглашению. Но только 3 июня последовала подпись Поляновского договора о вечном докончании между Московским государством и Речью Посполитой.

В силу этого договора Владислав навсегда отказался от своих притязаний на московский престол и даже обязался возвратить избирательную на его имя грамоту, вывезенную из Москвы Жолкевским. Но зато полякам возвращены были все города, захваченные нами в начале войны, кроме Серпейска с уездом. Геройски защищаемая крепость Белая также была возвращена. В течение года все военнопленные подлежали обоюдному размену. Кроме того, боярин Шереметев с епископом Жадиком заключили тайную статью об уплате 20 000 рублей Владиславу за оставление в нашем владении Серпейска и за отказ его от титула царя Московского. Сумма эта назначалась лично для короля, вечно нуждавшегося в деньгах. Польские комиссары пытались включить в договор обязательство иметь с Польшей общих врагов, подданным обеих сторон свободно вступать в брак, приобретать вотчины и поместья и ставить в них