Читать книгу "Неизвестные трагедии Первой мировой. Пленные. Дезертиры. Беженцы - Максим Оськин"

Экономический фактор заставил использовать пленных в народном хозяйстве всех воюющих государств. Изъятие рабочих рук из народного хозяйства влияло на ведение военных действий, и потому военнопленные стали существенным подспорьем в замене рабочих в тылу, хотя и не смогли заменить их полностью, так как все-таки количество неприятельских пленных было существенно меньшим, нежели число собственных граждан, мобилизованных на войну.

Увеличение количества пленных неизбежно повлекло за собой ужесточение режима их содержания. В самом скором времени из пленных стали составляться рабочие команды, которые бросались на те или иные работы в Германии и Австро-Венгрии. Противник, впрочем, четко соблюдал требования международного права относительно командного состава: «В отличие от пленных солдат, которые уже с начала 1915 года начали в массовом порядке привлекаться к принудительным работам на германскую военную экономику, офицеры, в соответствии с Гаагской конвенцией, были освобождены от физического труда».[145]

К началу кампании 1915 года (то есть к весне) в одной лишь Германии находилось около полумиллиона русских пленных. Осенью 1914 года они участвовали в уборке урожая в Восточной Пруссии. Стоит вспомнить, что до войны ежегодное количество рабочих из Российской империи (литовцев, поляков, белорусов), отправлявшихся в Восточную Пруссию для наемных работ в германском сельском хозяйстве, достигало четырехсот тысяч человек. Эту цифру в военное время следовало компенсировать.

Теперь же рабочие команды русских военнопленных перебрасывают в те отрасли народного хозяйства, что наиболее нуждались в рабочих руках. А также, что характерно, труд военнопленных стал использоваться там, где он являлся наиболее тяжелым и опасным. Т. М. Симонова пишет: «Следует отметить, что русские военнопленные ценились особенно высоко в качестве добросовестной и послушной рабочей силы и привлекались на самые тяжелые и опасные работы: в шахтах, на калийных рудниках, оружейных заводах, в химическом производстве, строительстве и ремонте железных дорог. Очень часто они направлялись непосредственно в зону боевых действий».[146] Труд пленного стоил дешево, а ответственность была минимальна. Отсюда и пренебрежение к личности, к условиям труда, к соблюдению Гаагской конвенции, напрямую запрещавшей труд пленных на оборону неприятельского государства, взявшего их в плен.

Международные договоренности нарушались всеми сторонами. Прежде всего потому, что рабочих рук все равно не хватало, а предоставлять пленным какие-либо преимущества по сравнению с собственными гражданами — это неестественно. Отсюда и тяжесть, и опасность работ для военнопленных. Н. Н. Жданов указывает, что круг жизни пленного: лагерь — работы — лазарет. И так по нескольку раз за время войны.[147]

Помимо того, каждая сторона была уверена в собственной победе в войне и делала для этого все, от нее зависевшее, пусть и в ущерб каким-то там законодательным бумажкам. «Победителя не судят», — гласит народная мудрость. Как выяснилось, после Первой мировой войны не судили и побежденных. Что говорить, если главное лицо, формально ответственное за развязывание конфликта, разрушившего европейское единство, кайзер Вильгельм II после отречения бежал в Голландию и так и не был выдан голландцами. Отплатил он голландцам чисто немецкой благодарностью того времени — искренним приветствием гитлеровских войск, оккупировавших Нидерланды в 1940 году.

Чем дальше, тем больше экономика воюющих государств стала зависеть от труда военнопленных. Не то чтобы в решительной степени, но — весьма и весьма сильно. Каждая отрасль народного хозяйства требовала себе дешевой рабсилы, и каждого адресата следовало удовлетворить, так как рабочие руки были нужны везде. Кампания 1915 года — Великое Отступление русской армии на восток — дала австро-германцам еще почти миллион пленных. Заменить пятнадцать миллионов мужчин, призванных на фронт в Германии и Австро-Венгрии, они, конечно, не могли, но частично восполнить пробелы — вполне.

То есть 1915 год в этом смысле сильно помог Центральным державам, скованным во Франции позиционной борьбой, которая дает минимум пленных при максимуме кровавых потерь (убитыми и ранеными), но продолжавшим вести на Русском фронте маневренные операции. И даже больше. По мнению немецкого исследователя, стремление германских войск в кампании 1915 года на Востоке брать как можно больше пленных объяснялось во многом требованиями промышленников и крупных землевладельцев, нуждавшихся в рабочих руках.[148] Это всего лишь мнение, но зато какое характерное.

Работа бывает разная. Люди также разные. Взаимные репрессалии существенно сдерживали отношение к пленным в неприятельских странах. Но если англичане и французы заботились о своих пленных, справедливо полагая, что если их солдаты, знавшие, за что они вообще воюют, и сдались в плен, то иначе и быть не могло, то для русских ситуация кардинально отличалась.

Не понимавшие целей войны и воевавшие фактически только потому, что так приказал царь, русские крестьяне в солдатских шинелях порой добровольно сдавались в плен, не желая умирать непонятно за что. Поэтому русское военно-политическое руководство почти не помогало русским военнопленным, ограничиваясь минимумом. Кроме того, внутри страны и на фронте пленные представлялись пропагандой не столько как несчастные и мученики, сколько как предатели и симулянты. Не то чтобы всех «мазали одной краской». Акценты, конечно, разводились. Однако общая тенденция являлась очевидной: плен — это неиспользование всех возможностей для сопротивления, как того требовали Устав и прочее военное законодательство.

В этом верховная власть Российской империи частично была справедлива. Слишком многие добровольно сдавались в плен. Другое дело, что добровольные сдачи были не следствием пацифизма или предательства, а итогом неподготовленности страны к войне: худшее в сравнении с немцами воинское искусство командиров, неравное вооружение, нехватка оружия вообще. Но об этом сказать было невозможно, ибо страна должна бороться до конца, а виноватых можно будет поискать и после победы. В этом смысле «дело Мясоедова — Сухомлинова», о котором сказано в З^й главе, явилось чрезвычайно неблагоприятной тенденцией в системе обороноспособности Российской империи и воли ее граждан к продолжению борьбы.

Военное руководство не могло допускать сдач в плен, так как это грозило крушением фронта и поражением в войне. Отсюда и пропаганда жестоких репрессалий в отношении военнопленных (на практике почти не применялись), и, к сожалению, вызванное объективными обстоятельствами отсутствие помощи своим гражданам, оказавшимся в плену. Потому «русские военнопленные в Германии во время Первой мировой войны действительно привлекались к „любым работам“. В то время как условия их труда в сельском хозяйстве, особенно когда они работали в одиночку, были относительно нормальными, условия их труда, содержания и питания в индустрии, и прежде всего в горнодобывающей промышленности, а также в зоне боевых действий были весьма тяжелыми. Это происходило не только из-за предвзятого отношения к русским пленным немецких властей, но и не в последнюю очередь из-за пренебрежения к их судьбе со стороны российских властей. Из-за этого пренебрежения германское командование обладало возможностью использовать в столь больших размерах труд русских военнопленных».[149]